Библиотека

Реклама. NRG слабирование монет. ИП Краснов Алексей Валерьевич ИНН 772980294956

Реклама. ИП Былинский Алексей Эдуардович ИНН 771889590898

Главная

О клубе

Форумъ

Маркетъ-плейсъ СМ

Скупка и оценка

Котировки золотых монет

Журналъ «Старая монета»

Офицiальный грейдингъ NGC

На главную страницу Библиотеки

Статьи 211 - 220 из 264
Начало | Пред. | 20 21 22 23 24 | След. | Конец

Мне нравятся блики...Византиец. Из сборника «Одна,но пламенная. Коллекционеры о себе»
Мне нравятся блики, скользящие по древнему золоту... Положил монетку на ладонь. Эпоха Алексея Комнина, эпоха Мануила Комнина...Сижу. Любуюсь. И, куда-то, далеко-далеко уходит этот странный, безумный, нервный, недолговечный, и суетливый мир...

Прочитано 7500 раз

Проволочные копейки царя Петра Алексеевича с клеймами. Гришин И.В.
Проволочные копейки времени единоличного правления царя Петра Алексеевича имеют ряд особенностей, которые сильно затрудняют их поштемпельный анализ. Главное - это малые размеры заготовки монеты по отношению к размеру штемпеля, что приводило к попаданию на монету лишь незначительной части штемпеля.

Прочитано 11235 раз

О загадочном знаке первых русских монет. Соболева Н.А.

В обобщающем труде, появившемся к тысячелетнему юбилею начала русской монетной чеканки, подведены итоги изучения древнерусских золотых и серебряных монет X — начала XI в. и определена их многоаспектная значимость в истории отечественной государственности (1). Тем не менее остаются белые пятна на, казалось бы, абсолютно затканном полотне истории начальной русской чеканки. Прежде всего речь идет о "загадочном знаке", помещенном сначала на лицевой стороне.

Прочитано 30212 раз Поблагодарили: 2 раза

Празднование 300 летия дома Романовых в 1913 г. Библиотекарь
Трёхсотлетие дома Романовых, Романовские торжества 1913 года — торжественное общественно-государственное празднование 300-летия царствования дома Романовых 21 февраля (6 марта) 1913 в Российской империи, что, согласно «Высочайшему манифесту», данному императором Николаем II (опубликован 21 февраля 1913 года), приурочивалось к дате «единодушного избрания» на царство в Москве Великим земским собором «в 21 день февраля 1613 года» боярина Михаила Феодоровича Романова, «ближайшего по крови к угасшему царственному роду Рюрика и Владимира Святого» (венчание на царство совершено было 11 июня 1613 года в Успенском соборе Москвы).

Прочитано 12069 раз

Жетоны придворной карусели 1766 г. (сборная статья). Тимофей
11 июня и 16 июля 1766 года в Санкт-Петербурге по высочайшему повелению были проведены мероприятия "придворной карусели" - конно-спортивные соревнования, задуманные Екатериной II по образу и подобию средневековых рыцарских турниров. Соревновательная часть чередовалась с торжественными костюмированными выездами, балами, раздачей призов и т.д.

Прочитано 14980 раз

1718 год. Уздеников В.В.

Хорошо известно, что в результате проведения денежной реформы Петра I Россия получила самую передовую и по тому времени самую совершенную монетную систему. Реформа, начатая в 1698 г., по мнению большинства исследователей, была завершена в 1704 г., с поступлением в обращение монет основополагающих номиналов - серебряного рубля и медной копейки. Другие считают, что завершение реформы ознаменовалось прекращением в 1718 г. чеканки серебряных проволочных копеек дореформенного образца. Однако несмотря на то, что новая монетная система вполне заслужила столь высокую оценку, она была в скором времени подвергнута глубокому реформированию.

Прочитано 16357 раз

О трансформации рисунка кулона на рублевых монетах императрицы Анны Иоановны. Полуйко Е.Г.

Тип портретных сторон рублевых монет императрицы Анны Иоанновны, которых далее пойдет речь, начался в 1734 году со штемпеля, помеченного инициалом «В» (мастер Иван Васильев), и продолжался без перерыва до 1737 года. В литературе всегда указывают на два варианта этих монет - с кулоном на груди императрицы и без кулона. В каталоге вел. кн. Георгия Михайловича [1] и другой дореволюционной литературе [2] эта отличительная деталь рисунка записана как "три жемчужины на груди". Со временем такое определение перекочевало и в зарубежную литературу [3].

Прочитано 13077 раз

1810 год. Уздеников В.В.

Некоторые изменения, внесенные в русскую монетную систему в 1810 году, совпадают по времени с проведением реформ М.М. Сперанского.
Одной из основных задач, составлявших сущность этих реформ, была стабилизация курса бумажных денег - ассигнаций (рис. 1), а поскольку с ассигнациями были непосредственно связаны только медные монеты, служившие при них разменным средством, то план Сперанского в числе других мер, призванных обеспечить решение указанной задачи, предусматривал обесценивание медных денег, то есть снижение их весовой нормы[1]. Однако дальнейшие события показали, что и эта мера себя не оправдала.

Прочитано 15257 раз Поблагодарили: 5 раз

Новые данные о чеканке золотой, крупной серебряной и медной монеты в Москве летом 1654 г. Ширяков И.В.

Среди столбцов архива Оружейной палаты (РГАДА, ф. 396) сохранилось дело, красноречиво свидетельствующее о трудностях, возникших на первом этапе проведения в жизнь монетной реформы царя Алексея Михайловича. Как известно, начало ее сводилось к попытке включить в русскую денежную систему прежде небывалые крупные монеты — рубли и полтинники, чеканившиеся, соответственно, на целых и разрубленных на четыре части талерах, а также медные, величиной с талер, полтины, и небольшие, битые на плющевых обрезках проволоки, медные же алтыны, которые, как впрочем и серебряные монеты новой чеканки, должны были обращаться по принудительному курсу.

Прочитано 15783 раза Поблагодарили: 1 раз

К методике определения подлинности российских платиновых монет 1828—1845 гг. Будников А.В.
Платина — благородный металл, расплавить который в значительных количествах смогли только в середине XIX в. До этого времени пригодную для обработки платину получали, преодолевая большие технические трудности — либо сплавляя с мышьяком, либо методом порошковой металлургии.

Прочитано 13803 раза Поблагодарили: 2 раза

Статьи 211 - 220 из 264
Начало | Пред. | 20 21 22 23 24 | След. | Конец

Мне нравятся блики, скользящие по древнему золоту... Положил монетку на ладонь. Эпоха Алексея Комнина, эпоха Мануила Комнина...Сижу. Любуюсь. И, куда-то, далеко-далеко уходит этот странный, безумный, нервный, недолговечный, и суетливый мир...

А на столе лежит открытая «Алексиада», труд дочки Алексея Комнина, или, открытая «История» Никиты Хониата, лежит, среди монет, ровесниц и свидетельниц династии Комнинов, и ровесниц IV Крестового Похода. Люблю древние хроники, летописи и анналы, написанные не историками, «вчера», а, свидетелями — тогда, В ТУ эпоху...

Летописи, и хроники, бесспорно, часто бывают и конъюнктурными и тенденциозными, ничего удивительного, их ведь писали не некие абстрагированные от реальности бесстрастные существа, стоящие над бренным миром, а живые люди, полные желаний и страстей и грехов, и не застрахованные от ошибок, случайных, или преднамеренных... Но!

Они в любом случае хранят в себе удивительный «эффект присутствия» и «аромат времени». Современные учёные могут писать твои труды, и стараются, и пишут, и много пишут, и приводят свои доводы, и анализируют источники, и делают выводы, и, да, да, конечно, всё это, конечно, правильно, но это именно — современные учёные, и всё, что они пишут и делают, это именно попытка «отсюда», «из нашего времени» понимания и реконструкции и проникновения в тайны древнего ушедшего мира, подёрнутого туманом многих миновавших веков...

Но вот выложишь перед собой монеты крестоносцев, отчеканенные в Константинополе после захвата Города в 1204-м году, страшные, неровные, грубые, корявые монетки, отчеканенные из переплавленных латинянами древних статуй и облицовок античных колонн и из бронзовых алтарных преград... И откроешь хронику Хониата, и погрузишься в ТОТ загадочный ушедший мир, полный крови, грязи, ненависти, лязга оружия, дыма пожарищ, рёва взбешённой штурмующей толпы и визга насилуемых женщин... Он — там был. Он видел и слышал это, он дышал этим воздухом. И он описывает то, что видел своими глазами... И эти скифатные монетки там — тоже были.

Ну, с чем это можно сравнить? Когда мурашки бегут по спине, и, в комнате играет, в очередной раз, «Вечность смотрит в глаза»...

А, так, конечно, шизофреник. Шизофреник, с того, далёкого 1977 года, когда я, учившийся тогда в четвёртом классе, открыл зачем-то, не помню уже, как и зачем, «Книгу для чтения по истории средних веков» для 6-го класса. И — всё... И, что же меня, с тех древних времён, на Византии переклинило, толком и не понимаю.

И, до сих пор, уже мне и пятый десяток, всё никуда я не делся от нумизматики, и от Византии, и, в первую очередь, и, во вторую, и, во всякую очередь, монеты, которые разложены вокруг в коробках, и которые лежат на ладони, все они для меня — свидетели и современники ИСТОРИЧЕСКИХ СОБЫТИЙ...

Собирайте монеты, господа...

Источник: Одна, но пламенная... Коллекционеры о себе. Сборник. Издание 2011 г.

[~DETAIL_TEXT] =>

Собирайте монеты, господа...

Источник: Одна, но пламенная... Коллекционеры о себе. Сборник. Издание 2011 г.

Проволочные копейки времени единоличного правления царя Петра Алексеевича имеют ряд особенностей, которые сильно затрудняют их поштемпельный анализ. Главное - это малые размеры заготовки монеты по отношению к размеру штемпеля, что приводило к попаданию на монету лишь незначительной части штемпеля.

Ранее нами была предприняты попытка реконструкции штемпелей лицевых сторон таких монет (1). Но недостаточное количество материала на долгие годы задержало дальнейшую работу в этом направлении, В настоящее время эта работа почти завершена, но нам хотелось бы особо отметить один интересный факт, всплывший в процессе работы над материалом.

При более тщательном исследовании лицевых штемпелей, изготовленных на Кадашевском денежном дворе в период 1710 - 1717 годов, была обнаружена интересная деталь - на монетах трех годов на крупе коня были выявлены необычные буквы. А именно на лицевой стороне копейки 1710 года присутствовала буква "Ц" (рис.1а). Аналогичная буква встречалась и на крупе коня лицевых сторон одного из двух штемпелей копеек 1711 года (более редко встречаемого) (рис.1б). На копейках 1717 года (последнего года чеканки проволочных копеек) эта надчеканка скорее напоминала букву "U" (рис.1в). При этом данные буквы выбиты пунсонами на маточниках, а не на штемпелях. На копейках других годов подобных букв нами выявлено не было.

Клейменые копейки 1710 года известны с 8-ю вариантами оборотной стороны, а копейки 1711 и1717 годов — с двумя вариантами каждый. Аналогичный факт клеймения русских монет известен из книги В.Б.Узденикова "Монеты России" (2). На медных копейках Петра I, чеканенных в 1711 и 1713 годах, автор также выявил подобные буквы, помещенные на задней ноге коня (рис.2). Ученым было отмечено, что "клеймо "Ц"... впервые появляется в 1711 году" и "это клеймо выбивалось пунсоном не на готовых монетах, и даже не на штемпеле, а на маточнике". Автор также отмечает, что копейки не имели обозначения монетного двора, но были изготовлены на Кадашевском дворе. И в заключение сообщает, что "значение клейма "Ц" до настоящего времени не расшифровано" (3) .

Хотя нам также не удалось расшифровать загадочные буквы на проволочных копейках Петра I, у нас возникли некоторые соображения по этому поводу. Кадашевский монетный двор начал работать в 1701 году, и резчиком монетных маточников на этом дворе с 1701 по

1708год был Юрий Фробус. Именно в эти годы на реверсах проволочных копеек появилась необычная легенда - "ЦРЬ ПЕТРЪ АЛЕКСЕЕВИЧ" вместо привычной - "ЦРЬ И ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ПЕТРЪ АЛЕКСЕЕВИЧ ВСЕЯ РОССИИ". В 1708 году Фробус умирает, и в году короткую легенду сменяют более пространные титулы правителя (4). Новые оборотные маточники выделяются изяществом исполнения, по краям надписи появились виньетки и галочки. Лицевые же стороны изменились незначительно, наибольшим отличием стало появление клейма на некоторых маточниках. Возможно, таким образом новый резчик хотел выделить свою продукцию. Если это предположение окажется верным, то это докажет, что орудия чеканки для проволочных копеек и медных монет делал один резчик.

Примечания

1. Клещинов В.Н., Гришин И.В. Определитель лицевых сторон проволочных копеек царя Петра Алексеевича. М, 1992.

2. Узлеников В.В. Монеты России. М, 1992. С. 226-227.

3. Там же. С 485.

4. Клещинов В.Н., Гришин И.В. Указ. соч. С. 14.

[~DETAIL_TEXT] =>

Примечания

1. Клещинов В.Н., Гришин И.В. Определитель лицевых сторон проволочных копеек царя Петра Алексеевича. М, 1992.

2. Узлеников В.В. Монеты России. М, 1992. С. 226-227.

3. Там же. С 485.

4. Клещинов В.Н., Гришин И.В. Указ. соч. С. 14.

Два столетия древнейшие русские монеты находятся «в разработке» у ученых. Создан сводный каталог первых русских монет, произведена детальная классификация златников и сребреников, определены хронологические рамки их выпуска. Многие вопросы, касающиеся первого русского чекана, можно считать закрытыми. В обобщающем труде, появившемся к тысячелетнему юбилею начала русской монетной чеканки, подведены итоги изучения древнерусских золотых и серебряных монет X — начала XI в. и определена их многоаспектная значимость в истории отечественной государственности [1].

Тем не менее остаются белые пятна на, казалось бы, абсолютно затканном полотне истории начальной русской чеканки. Прежде всего речь идет о «загадочном знаке», помещенном сначала на лицевой стороне (согласно И.Г. Спасскому и М.П. Сотниковой), а затем занявшем прочное место на оборотной стороне серебряных древнерусских монет (рис.1).

С легкой руки Н.М. Карамзина, описывавшего сребреники Ярослава Владимировича и отметившего на оборотной стороне «в средине надписи знак подобный трезубцу» [2], знак под этим названием вошел в историю. В настоящее время эмблема, именуемая «трезубец», приобрела поистине мировое политическое звучание, ибо используется в качестве герба суверенного государства — Республики Украина. Естественно, что новый статус трезубца вызвал и новую волну интереса к нему, прежде всего как к политическому знаку, символизировавшему самостоятельность украинского государства еще в далеком 1917 г. Тогда председатель Центральной Рады, крупнейший украинский историк М.С. Грушевский предложил использовать трезубец Киевской Руси как герб Украинской народной республики. Этот «герб Владимира Великого» в начале 1918 г. и был утвержден Радой. И хотя через год его сменил герб Советской Украины с серпом и молотом, по мнению многих украинцев, только трезубец символизирует государственность их земель. Не случайно «Тризубом» назывался политический журнал украинской эмиграции, издававшийся в 20-е гг. XX в. в Париже, на страницах которого была изложена одна из последних версий исторической значимости фигуры, изображенной на древнерусских монетах, печатях и прочих предметах, бытовавших не только в глубокой древности, но и на протяжении многих столетий на Украине и в России [3]. Политизация «тризуба» в современности, так же как и в первые десятилетия XX в., вызывает к жизни все более и более оригинальные исследовательские построения, в которых наряду с фантастическими расшифровками трезубца — «знака Рюриковичей» — предлагается и вербальное его изменение: вместо «тризуба» — «якорь-крест» [4]. К сожалению, даже в новейших работах эта эмблема «по старинке» называется гербом и осмысливается в контексте «геральдики Киевской Руси X—XI вв.», что выглядит явной архаикой на фоне научных достижений в области семиотики, геральдики, многочисленных трудов о знаках отечественных и зарубежных [5].

Пожалуй, ни один из исследователей первых русских монет, а именно им принадлежат начальные определения и характеристики «загадочного знака», не оставил последний без внимания. Причем классификация монет, их датировка всегда были наиболее важными для изучавших их, вопрос о расшифровке знака играл как бы второстепенную роль. В отдельных работах время от времени обобщались различные мнения о сущности непонятного знака. Одним из первых предпринял подобную попытку автор капитального труда о древнейших русских монетах И.И. Толстой, который посвятил целую главу «разным объяснениям загадочной фигуры на монетах великих князей Киевских» [6]. Он перечислил десяток авторов, подробно изложив аргументы каждого в отношении предлагаемого ими толкования (трезубец, светильник, хоругвь, церковный портал, якорь, птица-ворон, голубь как Святой Дух, верхняя часть византийского скипетра, вид оружия) [7].

В приложении к главе И.И. Толстой публикует изменившееся мнение А.А. Куника по поводу происхождения «загадочной фигуры», который отметил: «Я теперь более, чем в 1861 году, склонен думать, что фигура может быть норманнского происхождения» [8]. Однако гораздо важнее замечание Куника о сущности самого знака: он определяет его как «родовое знамя Владимира», выросшее из знака собственности.

С последним выводом Куника согласился и Толстой, добавив, что первоначальная форма знаков собственности изменяется при переходе от одного лица к другому. Очень существенным представляется дальнейшее развитие этой мысли И.И. Толстым: «Изменения эти состоят или в урезке какой-нибудь части основной фигуры, или же в прибавке каких-нибудь украшений; особенно часто замечается прибавка крестов к какой-нибудь части фигуры, причем кресты бывают самой разнообразной формы. То же явление мы замечаем и в нашей загадочной фигуре» [9].

Последнее положение Толстого было подхвачено и интерпретировано авторами, писавшими о первых русских монетах и «загадочных знаках» на них. Прежде всего речь может идти об А.В. Орешникове.

Еще в 1915 г. В.К. Трутовский в статье, написанной к 60-летию Орешникова, наряду с самой высокой оценкой трудов последнего в области античной, русской нумизматики, прикладного искусства, отмечал особые заслуги Орешникова в исследовании «загадочного знака» златников и сребреников, доказывающего применение его на монетах как родового княжеского знака, идентичного в тот период знаку собственности, но отличающегося от последнего тем, что с небольшими изменениями он передается по наследству, развиваясь от простейшей формы к более сложной [10].

Через несколько десятилетий, в столетний юбилей А.В. Орешникова, знаменитый археолог А.В. Арциховский также поставил в заслугу А.В.Орешникову — «самому крупному из русских нумизматов» — значимость классификации им родовых княжеских знаков, «привязку» их к определенному князю, составление таблицы их вариантов от Владимира Святого до Всеволода III и привлечение для их классификации археологического материала. Последнее, как подчеркивал А.В. Арциховский, вывело труды Орешникова за рамки нумизматики: они стали необходимым пособием для всех отечественных историков и археологов [11].

А.В. Орешников писал о заинтересовавших его знаках древнейших русских монет практически на протяжении всей своей научной деятельности. В 1894г. [12] он обобщил существующие в литературе мнения о существе «загадочного знака», включив в обзор литературы малоизвестную статью П.Н.Милюкова «Норманнский знак на монетах Великого княжества Киевского» из «Ежегодника французского нумизматического общества», который усмотрел в знаке норманнский головной убор. Упоминает Орешников и высказывание Д.Я. Самоквасова, характеризовавшего монетный знак как знак власти и обнаружившего аналогии в навершиях скипетров из скифских царских курганов.

Явное неприятие у Орешникова, пожалуй, вызывает лишь новый взгляд на трезубец И.И. Толстого, предложившего искать аналогии на Востоке: «Вероятнее всего, разрешение загадки придется искать в области восточного орнамента, и некоторые изображения цветка, встречаемые в растительных украшениях восточных рукописей, очень может быть, имеют ближайшее отношение к первому русскому гербу, заимствованному в таком случае с востока» [13].

Напротив, близким ему по подходу оказалось предположение вятского статистика П.М. Сорокина. Последний свои наблюдения над знаками обычного права у сохранивших родовой быт современных ему вотяков, при котором изначальную отцовскую простую форму родового знака-метки сыновья путем прибавления дополнительного элемента превращали в более сложный знак, перенес на знаки первых русских монет. Этнографические наблюдения Сорокина Орешников дополнил сведениями об аналогичных родовых знаках других народов: зырян, лопарей,

вогулов и т.д.

«Этнографическую» схему эволюции «родовых знаков Рюриковичей», о которой Орешников упоминает во всех своих последующих трудах, фундировали материальные предметы, снабженные аналогичными фигурами, из археологических раскопок, прежде всего перстни, подвески, а также печати-буллы [14]. В результате А.В. Орешников на основе разработанной им схемы эволюции знаков первых русских монет представил хронологию их выпуска, отличную от ранее предложенной И.И. Толстым. Она не получила поддержки ряда нумизматов, в частности Н.П. Бауэра, который полагал, что датировка Орешниковым древнейших русских монет по знакам не столь эффективна, как соотношение их с другими монетами кладовых комплексов, в состав которых входили ранние русские монеты, анализ перечеканок и прочее [15].

Неоднозначность оценки нумизматами предложенной Орешниковым хронологии древнейших русских монет не повлияла на утвердившееся в научном мире, во многом благодаря его трудам, восприятие «загадочного знака» как родовой эмблемы Рюриковичей. В книге Н.П.Лихачева, которую А.В.Орешников смог увидеть (2-й вып., 1930) изданной, автор подчеркнул: "Мы видим, что теория родового знака совершенно упрочилась, разнообразны только толкования его происхождения [16].

С подобным подходом к вопросу о «загадочном знаке" был согласен и барон М.А.Таубе, опубликовавший в конце 1920-х и 1930-х гг. несколько работ на тему о трезубце в зарубежных изданиях [17]. Бывший профессор Санкт-Петербургского университета, а в эмиграции — сотрудник Института международного права в Гааге, М.Таубе небезосновательно считал, что разгадка «сфинкса», как называл знак И.И.Толстой, может иметь значение не только для нумизматики и археологии, но и способствовать решению общеисторических проблем, относящихся к раннему периоду существования Древнерусского государства.

Таубе выделил две проблемы, которые в начале исследования «загадочного знака» не были столь очевидными, но к концу 1930-х гг. окончательно прояснились, а именно: его значение (in genere) и его изображение (in specie).

В отношении первой особых разногласий не существовало: «загадочный знак» воспринимался как родовой знак, дома Рюриковичей. К этому мнению Таубе присоединился: «По вопросу о том, каково было его значение, т.е. к какой категории знаков он относится, мы можем определенно сказать, что он действительно представлял собою родовой знак осевшего в России варяжского княжеского дома, семьи "старого Игоря" [18], возникший в простейшей форме еще в языческие времена».

Отгадки «предметного» прообраза знака не казались автору столь определенными. Он насчитал не менее 40 ученых, которые давали весьма различные толкования «предмета», и в результате выделил 6 тематических разделов, в каждый из которых включил перечень предлагаемых

определений (с указанием авторства).

Приведем их в сокращенном виде:

А. Знак как символ государственной власти (трезубец, верхушка византийского скипетра, скифский скипетр, корона).

Б. Знак как церковно-христианская эмблема (трикирий, лабарум, хоругвь, голубь Святого Духа, акакия).

В. Знак как светско-воинская эмблема (якорь, наконечник «франциски», лук со стрелой, норманнский шлем, секира).

Г. Знак как геральдически-нумизматическое изображение (норманнский ворон, генуэзско-литовский «портал»).

Д. Знак как геометрический орнамент (византийского происхождения, восточного типа, славянский, варяжский) [19].

Сам Таубе считал, что знак «in specie» не представляет собой никакого предмета реального мира, не соглашался он и с толкованием знака как монограммы. Единственно приемлемым вариантом, по его мнению, являлось определение его как условной геометрической фигуры, орнамента. «Но, — рассуждал Таубе, — если знак Владимирова дома представлял собою не более, как известный узор, орнамент, то совершенно ясно, что вопрос о его происхождении сводится к отысканию той художественной среды, в которой был в ходу или мог возникнуть подобный орнамент" [20]. Автор обнаружил художественную среду в Скандинавии и нисколько не сомневался, найдя «знаку Рюриковичей» аналогии на «рунических камнях средневековой Швеции», в его шведском происхождении. Исследуя изобразительную форму «загадочного знака», Таубе обнаружил в нем присутствие лилейного «узла», имевшего магическое значение «заговора», привораживания счастья и заклинания зла. С другой стороны, автор признавал, что «знак Рюриковичей» все-таки отличается от скандинавских рун, сохраняя в принципе форму трезубца — «одной из древнейших, широко распространенных в Европе и Азии эмблем власти», а также — «заветного символа... известного в обширном регионе действий древних скандинавских викингов».

В результате М.А. Таубе предложил трактовать «загадочную фигуру», широко распространенную в древнерусском быту, как стилизованное изображение морского трезубца — древнейшую эмблему власти, оформленную «в привычных для пришедших в Россию Варягов формах рунического орнамента», отражающего магические представления скандинавов [21]. По мнению Таубе, изначальная характеристика знака не осталась неизменной. Из символа власти и собственности князя он быстро превратился в символ общественно-государственного значения, олицетворяющий единство княжеского рода, единство земли Русской, единство культурное (подразумевается выход этого знака за пределы Русского государства) [22].

Таубе «закрепил» уже существовавшее в историографии мнение о скандинавских корнях «загадочного знака». Наряду с подобной интерпретацией не отвергалась и идея полного заимствования всех компонентов начального русского чекана (а следовательно, и «загадочного знака») из Византии. А.В. Орешников, хотя и не акцентировал «предметность» знака, неоднократно высказывался в пользу его местного, т.е. отечественного происхождения [23]. Ему следовали и некоторые советские историки, например О.М. Рапов [24].

Создается впечатление, что работы А.В. Орешникова о знаках Рюриковичей явились толчком для изучения их в более широком контексте. Во всяком случае, через четыре года после публикации книги Орешникова «Денежные знаки домонгольской Руси» появилась большая статья будущего академика Б.А. Рыбакова, посвященная княжеским знакам собственности [25], ставшая настольной книгой для многих поколений археологов и историков, занимающихся изучением ранней истории Русского государства Рыбаков привлек огромный, прежде всего археологический материал несущий знаки собственности русских князей, на основании которого предложил их новую классификацию. Он очертил территориальные и хронологические рамки бытования знаков, проанализировав сферу их использования.

Б.А. Рыбаков лишь в общих чертах высказался на интересующую нас тему, заметив, что «происхождение начертаний этих знаков до сих пор не выяснено, несмотря на большое количество предложенных решений» [26]. Вместе с тем автор отметил близость как по форме, так и по существу знаков Приднепровья и боспорских царских знаков, охарактеризовав этот феномен как «два параллельные по смыслу явления, разделенные семью столетиями». «Генетической связи, за отсутствием промежуточных элементов, заметить нельзя, — пишет далее ученый, — а семантическая налицо. И там и здесь эти знаки являются принадлежностью правящего рода, династии, и там и здесь они видоизменяются, сохраняя общую схему, и там и здесь они сосуществуют с фонемным письмом на правах сохранившегося пережитка более ранних форм письменности...» [27].

Важным для нашего дальнейшего построения являются два предположения Б.А. Рыбакова. Первое касается находки на верхней Оке и в Приднепровье двух подвесок VI-VII вв. со знаками, близкими к позднейшим знакам Рюриковичей. Ученый назвал эти знаки тамгами, предположив, что они являлись знаками славянских (антских) вождей. Однако осторожно заметил, что выводить систему знаков X—XII вв. из этих тамг хотя и соблазнительно, но «пока неосновательно».

Второе замечание Рыбакова относится к боспорским царским знакам, также тамгообразным. Верхние части некоторых из этих знаков напоминают человека с поднятыми вверх руками или головы рогатых животных. «Может быть, — пишет ученый, — при дальнейшей разработке этой гипотезы и удастся указать прототип для этих знаков, схематизированное изображение какой-нибудь ритуальной сцены с непременным участием коней, сцены, напоминающей известные дакосарматские элементы в русском народном творчестве» [28] .

Исследование знаков Рюриковичей было продолжено рядом археологов, прежде всего В.Л. Яниным [29], однако, практически все они (А.В.Куза, А.А. Молчанов, Т.И. Макарова и др.) или вносили поправки в первоначальную классификацию знаков, прослеживая изменение их структуры (изучение «отпятнышей»), или досконально анализировали сферу их применения в Древней Руси, т.е. разрабатывали предложенное Б.А. Рыбаковым направление.

Не касаясь вопросов классификации знаков Рюриковичей, их трансформации, степени использования, границ распространения и применения (все эти вопросы подняты и в той или иной степени исследованы в работах археологов), вернусь к изначальному предмету данной статьи — к «загадочным знакам» на первых русских монетах.

Как уже отмечалось, многочисленные «толкователи» эмблемы искали ее прообраз в Византии, у варягов, в русской истории. Однако были и такие, кто обнаруживал изначальное восточное влияние на ее становление. Среди них, в частности, был Н.П. Кондаков, издавший вместе с И.И. Толстым «Русские древности в памятниках искусства» (см. выше). Известный нумизмат А.А. Ильин также предполагал, что на чекане первых русских монет «заметно влияние Востока». По его мнению, человек, занятый в изготовлении монет, должен был иметь перед глазами сасанидские люнеты, на оборотной стороне которых — «государственная эмблема в виде алтаря с горящим огнем между двумя стражами. Использование «загадочного знака" на монетах древнерусских князей — явление того же порядка, и это указывает на влияние сасанидских монет» [30].

Выдающийся специалист в области вспомогательных исторических дисциплин Н.П. Лихачев, сталкиваясь в течение многолетних сфрагистических изысканий с различными вариантами «загадочного знака" на печатях, пломбах и другом подобном материале, не мог пройти мимо этого «сфинкса». Н.П. Лихачев включил свои размышления о знаках Рюриковичей в контекст большой работы «Печати с изображением тамги или родового знака», опубликованной во 2-м выпуске «Материалов для истории русской и византийской сфрагистики», который, к сожалению, мало используется исследователями. Тщательно проанализировав попытки трактовки знака нумизматами и не поддержав ни одну из версии, он ограничился риторическим вопросом в самом конце работы: «Может быть задан еще вопрос, на который мы не решимся ответить ни в положительном, ни в отрицательном смысле. Вопрос этот— не происходит ли так называемое «знамя Рюриковичей» (а вместе с ним и однотипные знаки на печатях) с востока; он уместен, потому что по начертаниям своим знак Рюриковичей однотипен с некоторыми, например, тамгами Золотой Орды, а в основе своей, представляющей как бы вилы о двух зубьях, совершенно схож с поздней золото-ордынский тамгой XV в.» [31].

Для того чтобы поставить этот вопрос, ученый предпринял сравнительный анализ огромного количества печатей, пломб, монет, на которых изображены знаки, идентичные по конфигурации знакам Рюриковичей. Масса аналогий в разнообразном по времени и территории материале заставила его не только заключать: «Все это показывает, как в разное время и в разных местах могут образовываться знаки одинакового рисунка» [32], но и предупреждать: «Обзор и исследование знаков собственности и, так называемых, символов, особенно же в данном случае тамг тюркских племен, представляет большую важность, но самое прикосновение к родовым знакам способно увлечь к скифам и индо-скифским царям и еще дальше, а рядом с этим в вопросе о происхождении, о заимствованиях и влияниях необходима крайняя осторожность, иначе в клеймах финской деревни, нам современной, можно найти знаки, видимые на наших древних пломбах и печатях» [33].

Сам Н.П. Лихачев, как бы очерчивая время и территорию бытования заинтересовавших его знаков-тамг, отмечавших «родопроисхождение, собственность, производство», которые в Древней Руси были в употреблении, попадая и на памятники «общественного значения», «обращает свой взор» к высказанной в тогдашней литературе проблеме русского каганата. Однако, не будучи уверенным, что эта проблема разрешит его собственную проблему в отношении русского знака-тамги, он осторожно замечает: «Соседство "Русов" с народностями тюркского происхождения (выше — хазар, авар. — Н.С.), с кочевниками, среди которых были в таком распространении родовые тамги, несомненно — и помимо вопроса о каганате» [34].

Н.П. Лихачеву не пришлось познакомиться ни с основополагающими трудами по истории Хазарского государства М.И. Артамонова, А.П. Новосельцева, ни с археологическими исследованиями Хазарии, отраженными в работах М.И. Артамонова, С.А. Плетневой, их коллег и учеников, ни с разнообразными статьями и монографиями, в которых собраны многочисленные начертания знаков, аналогичных знакам Рюриковичей, охвативших обширную территорию — от Монголии до Дуная в частности, с поистине новаторскими работами В.Е.Флеровой, посвященными знакам Хазарии, ни тем более с работами болгарских ученых последних десятилетий XX в., где проводится поиск аналогий знаков-тамг праболгар, предлагается их дешифровка и т.д. Однако интуиция ученого приводила его к очень важным наблюдениям и выводам, которыми можно руководствоваться и сейчас при осмыслении знаков Рюриковичей. Так, Лихачев полагал, что «изменения знаков не поддаются объяснению одним каким-нибудь законом, например, постепенного осложнения. В разных местах при различных, может быть, обстоятельствах, действуют и своеобразные обычаи». Он приводит в качестве примера заключения А.А. Сидорова, проводившего этнологические исследования в некоторых районах Архангельской области, который отметил разницу в происхождении, правилах наследования и изображения тамги как знака собственности мужчин, и тамги, применяемой женщинами на предметах гончарного производства. В то время как мужские тамги переходят по мужской линии от отца к сыну, постепенно видоизменяясь по определенным правилам, женские тамги переходят по женской линии от матери к дочери без всяких изменений [35]. Лихачев не ставил знак равенства между условным знаком-тамгой (знаком собственности) и тотемом, какую бы тамгообразную по конфигурации форму он собой не представлял. В то же время он не мог не отметить встретившийся ему в работе, посвященной бурятским знакам собственности, факт присутствия в начертании одного из типов тамги местных ханов следов знака, «заимствованного из ламайского культа» [36]. Очень существенным для исследователей всевозможных, в том числе и тамгообразных, знаков представляется замечание Н.П. Лихачева о том, что «знаки родовые, а в особенности знаки собственности, совсем не то, что «символы», которые благодаря священному культовому, почему-либо им приданному, значению, мигрируют, сохраняя свою форму» [37].

Исключительно конструктивные идеи Н.П. Лихачева, уже развитые современными исследователями в различных вспомогательных исторических дисциплинах, прежде всего в сфрагистике, несомненно, будут способствовать и доскональному исследованию «загадочного знака» первых русских монет. Его осмысление обусловливается новыми тенденциями, характеризующими развитие отечественного исторического знания на современном этапе. Применительно к нашему сюжету это - трансформация сложившихся представлений о возникновении Древнерусского государства, настойчивые поиски автохтонной Руси, активно утверждающаяся в историографии концепция существовавшего в IX веке Русского каганата, получающая все более яркую окраску проблема Хазарии и ее взаимоотношений со славянами, своеобразное воссоздание евразийской идеи и т.д. В историографии на основании новых данных и переосмысления уже известных фактов высказываются гипотезы, альтернативные традиционным, в частности — о возникновении Киева (хронологии, названия, его изначальной «хазарскости" — хазарско-иудейского основания Киева) [38], по поводу существования раннегосударственного образования русов — Русского каганата, его местонахождения. С разной степенью аргументированности обосновываются территории расположения Русского каганата — от северо-восточной части Восточной Европы до Днепровско-Донского региона [39]. В последнем случае административным центром каганата мог быть только Киев. Постановка столь глобальных проблем вкупе со значительными археологическими открытиями последних лет предоставляет возможность, не вдаваясь в принципиальную оценку новых идей, переосмыслить более скромные по масштабу, однако исключительно научно значимые вопросы, в частности вопрос о раннем символе древней русской государственности, включив «трезубец» и объекты, «помеченные» им, в цивилизационный контекст, имеющий отношение к характеристике истоков «начальной» Руси. В настоящее время в научном мире прочно утвердилось мнение, что знак на древнерусских монетах — тамга (слово тюркского происхождения).

В то же время, оценивая значимость монет как памятника русской государственности, современные исследователи подчеркивают, что не только сам их выпуск является политической декларацией, но и изображения отвечают потребностям идеологического характера, причем признается «выдающаяся идейная роль княжеского знака» [40]. Отбросив домыслы о «гербе державы», который будто бы воплотился в этом знаке, согласимся с тем, что этот знак действительно выражал определенную идею (что не помешало ему стать и родовым знаком Рюриковичей с последующими изменениями, «отпятнышами» и проч.).

Так как чеканка монеты являлась прерогативой верховной власти, выбор монетных изображений также составлял ее привилегию. Символическое мышление в полном смысле этого слова (подобное «гербовой» эпохе, начало которой в Западной Европе обычно относят к концу XII в.) вряд ли сыграло свою роль при выборе сюжетов. Хотя первые русские монеты относятся к произведениям средневекового искусства, которое «вплоть до XIIIв. обогащалось заимствованиями, комбинируя элементы различного происхождения» [41], о конкретном заимствовании можно говорить лишь применительно к композиции златников и сребреников первого типа Владимира Святославича [42]. В целом заимствование носит относительный характер, ибо фигура лицевой стороны имеет черты «портретного сходства» с русским правителем, тогда как образ императора на византийских монетах — условный за некоторыми исключениями, т.е. не индивидуализирован в отличие, например, от римских портретных изображений на монетах.

Верное, на наш взгляд, объяснение этого феномена содержится в статье М.Н. Бутырекого, который замечает, что «христианское понимание земного мироустройства осмыслило сокрытие личности индивидуального носителя власти как вероятность ее принадлежности истинному царю — Богу, Христу» [43]. В то же время «важность и почти сакральность (значимость) царского изображения на монетах — несомненны». Главным выразителем этой значимости является диадема или корона.

Корона украшает и голову правителя на первых русских монетах, свидетельствуя об идентичности власти русского и византийского правителей, хотя в действительности (Владимир не был коронован) подобная форма изображения является не более чем претензией на идентичность. Однако главное отличие русского правителя на златниках и сребрениках — в индивидуализации образа, которая усиливается присутствием «загадочного знака». Без него, по-видимому, не мыслился этот образ, причем вряд ли здесь главную роль играет замысел резчика.

Современные исследователи первых русских монет, оценивая их соотношение с единовременными византийскими, пишут: «Наиболее обычные в русских кладах золота конца X и первой половины XI в. золотые Василия II и Константина VIII передали в неизменном виде создававшемуся типу монеты канонический образ старшего из богов новой веры, чьему покровительству вверял себя крестившийся князь» [44]. Однако почти сразу этот образ уступил свое место иному изображению, равному ему по значимости в глазах «хозяина» чекана - Владимира Святославича (рис.2) (первоначально знак сопровождал фигуру в короне на лицевой стороне монеты). Вряд ли речь идет о художественном приеме или стремлении при помощи изменения типа монеты противопоставить себя византийцам. Скорее главную роль сыграл мировоззренческий выбор, ассоциация этого знака с глубоко укоренившимися в сознании иными представлениями о мироздании и своем месте в нем, отличающимися от еще мало знакомых христианских идей.

Сам по себе факт использования в монетном чекане знаков, связанных с более ранними верованиями или изобразительными сюжетами предшествующего периода, не является чем-то особенным. В ранних чеканах германских народов (например, у вандалов) монетные типы, обычно подражающие Риму (погрудное изображение правителя в венке, Виктория, держащая корону и т.д.), на оборотной стороне могут нести изображение головы лошади. На ранних англосаксонских монетах помещен дракон или змея, что объясняется влиянием местных древних верований, в которых германский бог, чудовищный Вотан (Водан — Один), носитель магической силы [45], играл важную роль [46[ (рис. 4 «б»).

Знак, помещенный вместо Иисуса Христа на важнейший властный атрибут, как уже отмечалось в литературе, вряд ли можно увязать исключительно с княжеским хозяйством (знак собственности). Предполагают, что в качестве знака Рюриковичей были приняты языческие и культовые символы, магическая природа которых несомненна [47[. Подобные заключения базируются на результатах изучения идеологии древних обществ, которые позволили реконструировать трехчастность социальных явлений, осознаваемую людьми в эпоху складывания государств [48[. В частности, индоевропейские народы различали феномены, относящиеся к господству и управлению, физической силе, к плодородию и богатству. Соответственно деятельность правителя могла выражаться в осуществлении трех функций: магико-юридической, военной, экономической. Причем первая функция могла разделяться на собственно магическую и юридическую.

Возможно, раскрытие «смыслового содержания» знака, неразрывно связанного с таким властным действием, как выпуск монеты, расширит наши представления о ментальности древнерусского социума на ранних этапах его существования.

Значительную помощь в толковании монетного «трезубца» могли бы оказать аналогии — ведь идентичные по форме знаки распространены на огромном пространстве. В отдельных регионах составляются своеобразные каталоги различных знаков, в том числе и тамг, графическая интерпретация которых сходна — в Монголии, Южной Сибири, Поволжье, на Северном Кавказе, в Днепровско-Донском регионе и в современной Болгарии. Однако, обозревая территории с «похожими» знаками, признаешь правоту П.П. Лихачева, подчеркивавшего, что в разное время и в разных местах могут образовываться знаки одинакового рисунка. И все же на фоне одинаковости начертаний, в том числе двузубцев и трезубцев, ученые в разных регионах выделяют разновидности тамги, которым присущ определенный символический смысл.

Исследование знаков собственности Монголии позволило его автору выделить две группы подобных знаков: «простые» знаки-начертания и тамги, имеющие магический смысл. Автор выделяет особую тамгу, которая обозначает трон, место правителя, алтарь и имеет специфическое название. В письменных текстах (с включением названия данной тамги) отмечается, что речь едет о «ханах на троне, правителях, которые занимают престол». Исследователь подчеркивает, что имеются основания относить тамгу с подобным названием к привилегиям господствующих семей [50]. Графически словесному выражению, включающему обозначение данной тамги, соответствует трезубец в различных вариантах (см. №№ 94 - 97; рис.2).

Погребальные енисейские стелы (Тува, VIII — начало IX в.), текст которых содержит эпитафии, несут изображение "геральдических знаков", как их называет автор (51). Это тамги в виде трезубца (рис.3).

По мнению исследовавшего памятники И.А. Кызласова, сооружение подобных стел определялось принадлежностью представителя того или иного народа (речь идет о многоэтничном Древнехакасском государстве) «к аристократическому кругу державы, его нахождением на государственной службе соответствующего уровня» [52].

Знаки в виде двузубца и трезубца выделены при исследовании керамики Биляра — крупнейшего поселения в Волжской Булгарии [53]. Исследовательница считает, что однозначной семантической трактовки этих знаков быть не может, но подчеркивает их большую социальную обусловленность по сравнению, например, с гончарными клеймами. Наличие подобных знаков на сосудах автор объясняет существованием особого «коммерческого языка возможно, восходящего к тамгам», распространенного «в интернациональных торгово-производственных кругах в рамках средневековья, по крайней мере в регионах наиболее сильного взаимодействия» [54].

Огромная работа по выявлению тамгообразных знаков на золото-ордынской керамике была предпринята М.Д. Полубояриновой [55]. Среди них две группы интересующих нас знаков — двузубцы и трезубцы. Включив их в контекст золотоордынских керамических знаков другой формы, автор приходит к выводу, что знаки «ставились где-то на промежуточном этапе между мастером и владельцем», т.е в процессе использования готовых изделий, являясь, скорее всего, знаками собственности купцов [56] .

В то же время исследовательница не могла не отметить факт использования аналогичных по форме знаков на золотоордынских монетах XIII—XIV вв. подчеркивая, что у татаро-монголов, как и у некоторых других народов Евразии, двузубец и трезубец являлись тамгами царствующего рода: «принадлежность двузубца и трезубца правящему роду подтверждается для Золотой Орды данными этнографии по тюркским народам, входившим некогда в состав этого государства» [57].

Как аналог (по значимости) трезубцам джучидских монет, принадлежащим правителям этого рода, Полубояринова упоминает ногайский трезубец, который назывался «ханской тамгой», почти идентичной по рисунку является «султанская тамга» у казахов Малого Жуза и у башкир. Киргизы северо-западной Монголии «султанской» или «дворянской» тамгой называли трезубец (рис.9,13)

и вовсе аналогичный той форме, которая известна по монетам болгарских царей Шишманов (см. ниже).

Комплекс тамгообразных знаков, среди которых выделяются группы двузубцев и трезубцев, введен в научный оборот в результате раскопок Хумаринского городища в Карачаево-Черкесии [58]. Знаки нанесены на крепостные стены и относятся, по мнению исследователей, к болгаро-хазарскому периоду существования городища - к VIII-IX вв. По начертанию они типичны для тюркоязычных народов, населявших в этот период земли Северного Кавказа и степи Восточной Европы. Однако наиболее близкие аналогии двузубцам и трезубцам прослеживаются в Хазарин, Волжской и Дунайской Болгарии (рис. 5).

Х.Х. Биджиев, автор работы о Хумаринском городище, тщательно проанализировав отечественную литературу, посвященную исследованию тамгообразных знаков, пришел к выводу, что единого мнения о их значе нии до сих пор нет. Он выдвигает свою "обобщенную" версию, предполагая, что смысл знака-тамги изменялся в зависимости от назначения предмета, на который он наносился: знаки на керамике могли быть метками ремесленников или владельцев мастерской, на каменных блоках крепостных стен - знаками учета привезенного материала или выполненной работы, а знаки, нанесенные на различные предметы внутри городища, можно рассматривать как родовые или личные тамги населения средневекового городища, исключительно пёстрого в языковом и этническом отношении. На стену Хумаринского городища после завершения строительства могли нанести тамги господствующих родов. Наконец, автор выделяет религиозно-магическую функцию знаков, которую выполняли те из них, что были обнаружены в могильниках или погребальных камерах, на камнях святилища (59).

Чрезвычайно важными для нашей проблематики являются исследования тамгообразных знаков в Хазарском каганате, ближайшем соседе приднепровских славян. На подобные знаки обратил внимание еще М.И. Артамонов, раскапывая в тридцатые годы XX в. поселения на Нижнем Дону. Он сравнил знаки, обнаруженные на саркельских кирпичах, со знаками, начертанными на камнях и кирпичах крепости Плиски — средневековой столицы дунайских болгар (60). В начале XX в. знаки на строительном материале из Абобы - Плиски опубликовал К.В. Шкорпил (61) , чьи археологические находки долгое время служили материалом для сравнения исследователям знаков Хазарского каганата (62).

Формально-типологическое исследование знаков, которое осуществлялось и осуществляется в настоящее время большинством ученых, позволяет отметить при всей кажущейся идентичности их начертания не только неоднородность знаков, но и связать эту неоднородность с разными этносами, разными территориями, разной хронологией. Подобный подход на начальной стадии изучения, когда, как правило, составляется корпус знаков, успешно применялся на протяжении полувека рядом отечественных и зарубежных ученых, практикуется он и до сих пор (63). Однако в последние годы предпринимаются поиски новых методик анализа, в основе которых лежит исследование комплекса знаков, обусловленного однотипностью их носителя (по назначению, по материалу, по хронологии и т.д.), что выявляет закономерности использования той или иной формы группы знаков или далее одного знака, позволяет более конкретно ставить вопрос о семантике последних (64).

Феноменальную работу в этом направлении провела В.Е. Флерова. Предприняв первоначально формально-типологическое исследование хазарских граффити, среди которых большую часть составили тамгообразные знаки (65) (рис. 6),

в дальнейшем она в значительной степени видоизменила свое исследование, используя систематизированные граффити при реконструкции религиозных представлений и мировоззрения народов, населявших Хазарию (66). Основополагающим материалом для изучения явились амулеты, однако она рассматривает также тореветику, граффити на костяных изделиях, на кирпичах, каменных блоках, керамике. Картина символического мышления выражена, по мнению автора, в образах и знаках, причем абсолютно приемлемым для Флеровой является переход образа в знак, по природе конвенциональный, но не теряющий от этого символического значения.

Применительно к заявленной в данной статье теме нам интересны прежде всего знаки в виде двузубца и трезубца, "являющиеся характерным признаком знаковой системы Хазарии" (67),

Подчеркивая, что двузубцы и трезубцы имеют самое широкое распространение на различных предметах салтово-маяцкой культуры (в Хазарии) - на строительных остатках, керамике, костяных изделиях, пряжках, подвесках и тд., Флерова не исключает, что они могли служить "в качестве тамги, особенно племенной или "должностной", связанной с определенным статусом владельца, часто сопряженной и с его родовой принадлежностью..." (68). Однако она, не оставляя в стороне семантическую природу этих знаков, задается вопросом: не обусловлена ли их популярность семантической нагрузкой, например, не олицетворяют ли они верховное божество, с которым могли соотноситься?

Для подобной постановки вопроса автор имеет основания, ибо аналогом могут служить работы болгарских ученых над знаками Первого Болгарского царства (рис.7).

В фундаментальном труде о древних болгарах В. Бешевлиева в раздел магическаих знаков занесен знак "ипсилон" (в разных вариантах он показан на рис. 10), распространенный в различных областях расселения дунайских болгар и обнаруженный практически во всех крупных центрах — Плиске, Мадаре, Преславе и т.д. Знак наносился на стены крепостей, на черепицу, изображался на металлических изделиях, керамике, амулетах, перстнях и других вещах. Он имел апотропеичное, охранительное, значение, свидетельством чего, к примеру, является вырезанный знак "У" на золотом перстне, найденном в Видине (Бешевлиев отмечает, что подобные перстни имели греческую надпись "Боже, помоги"); выступал как аналог креста, сопровождая одну из древнеболгарских надписей (69). Конкретизируя свою мысль, проф. Бешевлиев подчеркнул, что у древних болгар знак "iyi" соответствует понятию "неба", равнозначного "Тенгри" - верховному божеству.

Во всех последующих работах болгарских ученых, пишущих о древних болгарских знаках, о религии праболгар, в знак "ипсилон" с сопровождающими его боковыми вертикальными чертами или без них вкладывается божественный смыслю

Серьезную научную значимость имеет статья П. Петровой (70), в которой большое внимание уделяется раскрытию семантики знака, случаям его использования в атрибутике Первого Болгарского царства (681—1018), а так же предлагаются варианты начертания знака, и выявляется образная основа этого начертания. Автор исходит из установленного факта, что в протоиндийской письменности знак "ипсилон" воплощает изображение божественных близнецов-прародителей, держащихся за ствол священного мирового дерева. Петрова подчеркивает, что географическое соседство, культурные и экономические связи, языковая близость алтайской и протоиндийской групп повлияли на ряд изобразительных феноменов, в том числе на образное выражение магическо-религиозных понятий. Подобные понятия-образы прошли большой географический и хронологический путь и воплотились у праболгар на Дунае в аналогичных знаках, которые оказались созвучными их верованиям. (Этнографами доказано, что даже в XX в. в Болгарии зафиксирован ритуал, связанный с культом близнецов.) Автор отмечает, что в протоиндийском письме божественные близнецы передавали также понятие "власть" (аналог: в славянской мифологии существуют два солнечных близнеца Даждьбог и Сварожич, сыновья бога солнца Сварога, от которых зависит человеческое существование); вместе с "ипсилоном" они формируют понятие "вождь", "царь".

В Болгарии, как подчеркивает Петрова, знак "ипсилон", существующий в нескольких вариантах (рис.10),

языческий, рунический знак, чрезвычайно распространен в комбинации с крестом — христианским символом Автор приводит примеры подобного совмещения. В Преславе и еще в одной местности найдены два медальона с изображением "ипсилона" с боковыми вертикальными чертами и патриаршего креста с концами в виде "ипсилона" (рис.12).

Находка свидетельствует, что "ипсилон" использовался не только в языческий период существования болгарского государства, но и после принятия христианства.

С Петровой согласны и другие болгарские исследователи, например Д. Овчаров. Он пишет, что различные памятники, в которых соединяются магические дохристианские знаки с христианским крестом, отражают сложные и противоречивые изменения мировоззрения средневековой Болгарии на границе двух эпох: христианская религия входила медленно, длительное время в сознание болгарского населения, сосуществуя с остатками языческих верований (71). Профессор Бешевлиев приводит пример изображения раннеболгарского языческого знака "ипрсилон" на стене церкви Богородицы Елеуса XIV в. (72). Множество крестов с концами в виде трезубых знаков подобных "ипсилону" вырезано в христианское время на каменных стенах, кирпичах, черепице.
Сопоставляя подобные варианты, автор приходит к выводу, что "ипсилон" с двумя вертикальными чертами по бокам в период Первого Болгарского царства может толковаться: 1) как идеограмма божественных близнецов (прародителей); 2) как графическое обозначение Бога; 3) как графическое обозначение божественной власти (какой бы она ни была — небесной или ханской (царской) (73) .

Некоторые болгарские исследователи приписывали знак "ипсилон" с двумя вертикальными чертами по бокам князю Борису, который ввел в Болгарии в 864 г. христианство по православному образцу. Считали, что в первые годы после крещения, чтобы противопоставить себя Византии, он использовал свой родовой знак. В Великом Преславе не так давно обнаружена оловянная печать с рунными знаками типа "ипсилона" с вертикальными чертами по бокам, которую исследователи относят "к представителю наивысшей власти в государстве, т.е. хану или в его лице верховному жрецу" (74). Именно в Великом Преславе обнаружили "административную постройку", или "государственную канцелярию" X—XI вв., на кирпичах стен которой вырезан знак "ипсилон" с двумя вертикальными чертами (символ языческой религии). Считается, что здесь он использован как царский знак (75). (рис. 10).

Петрова предложила еще один вариант реконструкщии праболгарских знаков: она сопоставила изображения двузубцев и трезубцев с изображениями верховных жрецов или шаманов, подчеркнув, что разнообразные геометрические и стилизованные формы "ипсилона" воплощают важнейшие ритуальные жесты шаманов во время их действия(76). Шаманство, как считают болгарские ученые, является "одной из очень характерных сторон структуры языческих верований праболгар" (77). В Болгарии обнаружены многочисленные изображения человеческих фигур с предметами, характерными для шаманского культа, — бубном, колотушкой, в трехрогих головных уборах (коронах), часто в масках, танцующие, с поднятыми или распростертыми руками. И в образном и в знаковом воплощении болгарские фигуры шаманов идентичны изображениям, известным на прародине тюрко-болгарских ритуалов, — в Центральной Азии и Сибири (78). (рис. 11).

Как показали наблюдения П. Петровой, на мировоззрение болгар-язычников оказывали влияние не только раннетюркские культы, но и иные, в частности индоевропейские. Иранские божества у дунайских болгар воплощались в знаках, в специфических женских образах (79), причём, ученые подчеркивают, что иранская культура могла найти отражение в праболгарских верованиях не только через посредство соседствования с иранокультурными аланами в причерноморских степях, но и значительно ранее — еще в Азии, где праболгары ощущали влияние таких центров иранской культуры, как Хорезм, Согдиана, Бактрия (80). Отсюда наблюдающееся в Дунайской Болгарии сочетание тюркских культов и изобразительных традиций с иранской мифологией и иконографией уже на первых этапах существования государства.

Детальное исследование популярного у протоболгар знака "ипсилон" в различных его вариантах привело П.Петрову к выводу, что в нем заключена идея божественной власти и ее субъектов: бога, шамана, земного правителя, причем вертикальные черты по бокам ("близнецы") усиливают божественность власти. На печати из Преслава изображен знак, совмещающий понятие божественности и земной власти (к сожалению, не удалось познакомиться с публикациями печати). Причем, как можно судить и по печати и по знакам, изображенным на кирпичах "государственной канцелярии" дворцового комплекса Великий Преслав, он может переходить из языческой эпохи в христианскую, будучи использован в этом случае как царский знак (81).
Исследователи праболгарских знаков выделяют три периода их бытования включая XIVв. (82) . Можно предположить, что не только "ипсилон", но и другие знаки находили применение также во Втором Болгарском царстве (1187—1396). В частности, знаки в виде букв греческого или латинского алфавита, возникшие "на местной почве" в период Первого Болгарского царства (83). Подобный знак можно видеть на медных монетах болгарских царей (Михаила Шишмана, его же вместе с сыном Иваном). Лицевая сторона их занята фигурами конного или пешего царя в соответствующем одеянии и монограммой "ЦР" (в типе просматривается византийское влияние); оборотная сторона снабжена лигатурой, которую трактуют как монограмму Шишмана (84)(рис.14). Однако в графическом исполнении она идентична знаку, помещенному Л.Дончевой-Петковой на таблицах XXVII—XXVIII ("трезубец") (85) (рис.7).

Несмотря на общность мировоззренческих концепций, характерных для языческого мира, и идентичность в связи с этим изобразительной символики (изображение "мирового дерева" в вертикальной и горизонтальной плоскостях — в виде стилизованного дерева с кроной, стволом и корнями, плетенки — четыре стороны света) в дохристианской, раннехристианской Дунайской Болгарии и Хазарии, при реконструкции их религиозно-мифологических систем практически в один и тот же хронологический период можно заметить определенное различие в системах верований. Это находит отражение в графической символике. Исследование амулетов как наиболее ярких выразителей религиозных предпочтений свидетельствует: знаки "ипсилон" с двумя вертикальными чертами по бокам в аналогичных памятниках Хазарии отсутствуют. Однако отсутствуют здесь и ярко выраженные изображения шаманизма и оформление последнего в соответствующей знаковой интерпретации.

Отсылая читателя для ознакомления с системой знакового оформления верований населения Хазарского каганата к книгам В.Е.Флеровой, отмечу лишь наиболее общие положения, имеющие отношение к семантике двузубцев и трезубцев. Для мелкопластического искусства Хазарии характерна биполярность (отражение архаических космогонических представлений о движении солнца - днем слева направо, ночью - справа налево), зеркальное удвоение, нашедшее воплощение в типе амулета с парными композициями (фигуры по обе стороны оси), а в графике - с двузубцами и трезубцами.

В биполярности, которая выделена Флеровой как составная черта искусства Хазарии, в том числе и графики, прослеживается идея противоборства двух взаимоисключающих космических принципов. Борьба богов света и огня с мраком, ритуальной скверной (битва богов и демонов) нашла отражение не только в космическом законе, восходящем к индоевропейским прототипам, но и в земных противопоставлениях: день - ночь, дождь - засуха, оазис - пустыня и т.д. (86). Подобное понимание мироздания являлось основой верований иранцев, оно же нашло отражение и в верованиях населения Хазарии, как можно заключить из построений В.Е.Флеровой. Она отмечает, что в Первом Болгарском царстве среди изображений, начертанных на крепостных стенах, на черепице и проч., присутствуют в реалистическом или схематическом исполнении антропоморфные изображения с характерно поднятыми вверх руками. Как показано выше, их связывают с праболгарским шаманским культом. Подчеркивая, что сюжет антропоморфного божества "с предстоящими" архаичен, Флерова применительно к своему исследованию раскрывает его как образ Великой богини (с сопровождаемыми ее "парными полукружиями или скобами"), что в схематической интерпретации выражено двузубцем. Автор приводит также сведения о том, что эмблемой Великой богини в контексте индоевропейских традиций мог являться и знак трезубца (87).

Комплекс графических изображений вкупе с археологическим материалом "определенного назначения" - амулетами - позволил Б.Е.Флеровой воссоздать картину мировоззрения многоэтносового населения Хазарии. Выделенная ею языческая система верований является основополагающей для всего государства. Она не включает воздействие "мировых религий": христианства, иудаизма, существуя, так сказать, "в чистоте".

Эта система сложилась в двуединстве тюркского и иранского, причем иранский оказывается приоритетным (88). Наверное, корни этого феномена кроются в самой глубокой древности, уходя в эпоху, когда южнорусские степи служили одной из областей обитания носителей индоевропейской культуры (89). Позднее этот факт создал приоритет "иранизмов" в образах мышления хазар. Хотя Флерова считает, что нельзя выделить в Хазарии особого знака подобного "ипсилону" с вертикальными чертами по бокам, характерного для Первого Болгарского царства (см. выше), изначальная сакральная семантика двузубцев и трезубцев ею подчеркивается. Поскольку в построениях В.Е.Флеровой "тема иранизма в верованиях населения каганата предстает шире и разнообразнее, чем простое продолжение аланских традиций в раннесредневековой культуре" (90), нет ничего удивительного, что автор напрямую обращается к культуре Ирана, стремясь обнаружить в ней аналогии хазарским знакам и символам. Бесспорно, заслуживает особого внимания ее интерес к тамгообразным знакам Ирана, которые изображены на штукатурке, встречаются на резных камнях, монетах, керамике, произведениях торевтики.

Отечественные исследователи Сасанидского искусства полагают, что "ни смысловое значение этих знаков, ни их прототипы не выяснены окончательно" (91). Большинство ученых не считает их тамгами по происхождению, однако выделяет три группы знаков, среди которых могут быть и родовые тамги, и знаки, соответствующие определенным титулам и рангам, и знаки ("нешаны") храмов (92). К храмовым знакам относится, в частности, трилистник (трезубец). Подобный трезубец можно видеть на печати одного из магов (93). (рис. 13)

Оставляя в стороне разнообразие начертаний двузубцев и трезубцев, анализ которых сделан в книге В.Е. Флеровой, подчеркну значимость ее заключения о генетическом единстве этих двух хазарских знаков. В значительной степени на этот вывод повлияла "коллекция" Хумаринского городища на Кубани (форпоста Хазарского каганата), состоящая почти сплошь из двузубцев и трезубцев, смысловая однородность которых, по мнению Флеровой, несомненна (94). В двузубце же, как считает автор, сконцентрирована символика священности верховной власти, с ним связаны мифы архаических индоевропейских верований - мифы о близнецах ("близнечные мифы"), образ Великой богини. (Как отмечалось выше, в Хазарии не выделен знак, непосредственно связанный с личностью правителя, с властью, например, с каганом.)

Система "бинарных оппозиций", нашедшая яркое воплощение в амулетах - овеществленных символах верований населения Хазарского каганата, отразилась и в организации власти этого государства - двойственности управления, которое осуществляли каган и бек (95). Причем беку была присуща сугубо практическая деятельность (например, предводительство войском), каган же воплощал божественную магическую силу, что было хорошо известно всем соседним народам, воевавшим с Хазарией. При виде кагана, которого специально выводили по этому случаю, они обращались в бегство (96) .

В начале IX в. хазарские правители и вельможи приняли иудаизм, В Хазарии возникла религия правящего дома, что отнюдь не означало отказа от прежних верований всего населения Хазарского каганата: "основная масса народа оставалась языческой. Причем язычество было здесь не пережиточным явлением, как в Дунайской Болгарии, у среднеазиатских кочевников, на Руси и в других странах, которые в конце I - начале II тысячелетия восприняли христианство или мусульманство, а полноправной религией народных масс" (97). Археологические раскопки, проводящиеся в последние годы на территории бывшего Хазарского каганата, приносят все больше доказательств сохранения здесь языческих обрядов и верований и отсутствия следов влияния иудаизма на памятники материальной культуры Хазарии. Это свидетельствует не только о веротерпимости, но и о крепости религиозной системы Хазарского каганата, что явилось отражением высокого уровня общественного развития последнего, как полагают исследователи (98).

М.И. Артамонов считал крупное степное государство - Хазарский каганат "почти равным по силе и могуществу Византийской империи и Арабскому халифату". Во всяком случае, в VIII—IX вв. Хазарскому каганату принадлежало ведущее место в истории южных земель Восточной Европы, и именно Хазария была первым государством, с которым вступила в контакт Русь при формировании своей государственности (99).

Речь идёт о государственном образовании славянских племен, носителей волынцевской культуры (и эволюционизировавших на ее основе ро-менской, боршевской и окской) - предшественнике (одном из предшественников) Древнерусского государства. Это политическое образование, расположенное в Днепровско-Донском междуречье, известное уже в первой четверти IX в., в литературе фигурирует под названием Русского каганата(100).

Несмотря на яростное неприятие концепции о Русском каганате, ее постсоветский критик не может не признать явного взаимодействия волынцевской и салтово-маяцкой надэтничой "государственной" культуры Хазарии, приводя данные археологических исследований: "Новые исследования волынцевских памятников Левобережья Днепра показали, что эта славянская в основе культура находилась под прямым воздействием салтово-маяцкой археологической культуры Хазарского каганата" (101). Действительно, в археологических работах последних десятилетий особо подчеркивается факт смешения культур, которые приняли участие в становлении культуры ранней Киевской Руси, подчеркивается, что, например, в Среднем Поднепровье в последней четверти I тысячелетия н.э. существовали различные по культурной принадлежности группы памятников (102); особо акцентируются "тесные связи славянской и салтовской культур" (103) в VIII в. в Среднем Поднепровье и т.д.

Новые данные археологических раскопок изменили и сам принцип подхода к проблеме отношений славян и кочевников: сугубо негативная их оценка постепенно трансформируется, ученые все настоятельнее заявляют "о конструктивном начале русско-кочевнических контактов" (104).

В этом контексте рассматриваются теперь и взаимоотношения славян, прежде всего с интересующими нас праболгарами и хазарами. Болгары до переселения их значительной части в VII в. на Дунай жили в Подонье, Приазовье, на Северном Кавказе совместно с хазарами и аланами, в регионе салтовской культуры. В новейших исследованиях подчеркивается, что для указанного региона характерна "смешанность этнокультурных традиций, включающих не только аланские и болгарские, но и славянские компоненты" (105). На Дунае, как известно, тюрко-болгары превратились в славяно-болгар, в IX в. стали христианами, но не отказались и от прежних верований, которые нашли воплощение, как было показано выше, в графической символике, окрашенной "иранизмами" и "тюркизмами", принесенными из Центральной Азии и Донских степей. Отзвуки этой символики - начертания на стенах Великого Преслава, Плиски, Мадары и т.д. Белокаменные крепости из подобным же способом обработанных каменных блоков с нанесенными на них аналогичными, но не всегда идентичными, рисунками и знаками — характерная черта Хазарии VIII—IX вв. (106). Одна из таких крепостей на Дону находилась всего в 25 км от славянского городища Титчиха. Целая система крепостей в 20—30-е гг. IX в. была выстроена на северо-западе Хазарии, на территории, соприкасавшейся с ареалом волынцевской культуры (107). Трудно себе представить, чтобы подобная территориальная близость исключала взаимовлияния, в том числе культурные, религиозные и проч., причем приоритетность всегда остается за более сильным партнером.

Сошлюсь опять-таки на современных украинских исследователей, которые, признавая вышесказанное, подчеркивают, что "ощутимым оказалось влияние Хазарии на формирование экономических и политических структур восточных славян. Есть основания утверждать, что раннерусская система двуумвирата на киевском столе (Аскольд и Дир, Олег и Игорь. — Н.С.) была позаимствована от хазар. В пользу этого свидетельствует, в частности, и то, что киевские князья носили титул хакана или кагана" (108).

Стоит ли удивляться, что в древнем Киеве при раскопках находят многочисленные предметы (керамика, кирпичи, изделия прикладного искусства), на которых изображены двузубцы и трезубцы? (рис.9) На кирпичах древнейших зданий Киева - Десятинной церкви и дворца Владимира близ нее - обнаружены трезубцы (109) (как на аналогичных зданиях Дунайской Болгарии), на металлической булле, приписываемой Святославу Игоревичу, из Киева (не сохранилась) и на костяной пряжке из Саркела изображены идентичные двузубцы (110) и т.д. (рис 8).

Б.А. Рыбаков сообщает и о знаках (двузубцах и трезубцах) на стенных кирпичах церквей других русских городов XI—XII вв., однако нас интересует прежде всего Киев, где начали чеканиться первые русские монеты, также несущие подобный знак.

Еще у Н.М. Карамзина можно прочитать, что "киевские жители употребляли имя Кагана вместо государя, для того, что они долгое время были подвластны Хазарским Великим Каганам" (111). Современные зарубежные и отечественные историки выдвигают гипотезу об основании Киева хазарами, во всяком случае приводят аргументы в пользу того, что "Киев имел помимо славянского также хазарское назначение" (112). Факт проживания хазар в Киеве широко известен. Об этом свидетельствует хотя бы могильник "салтовского типпа", обнаруженный еще М.К. Каргером при раскопках древнего Киева (113).
Признавая, как уже отмечалось выше, влияние хазар на формирование "управленческих" структур у восточных славян, отмечая взаимодействие салтово-маяцкой и волынцевской культур на левом берегу Днепра, большинство археологов исключает "сколько-нибудь значительное" хазарское влияние на Правобережье Днепра и на Киев в особенности (114). Между тем В.В.Седов отмечал, что в регионе Киева волынцевская культура переходит и на правый берег (115). Вероятно, также вместе с салтовской, что может объяснить присутствие здесь расцветших пышным цветом впоследствии двузубых и трезубых "знаков Рюриковичей", до сих пор производящих впечатление "саморожденных". Этнокультурные контакты между славянами Левобережья и Правобережья Днепра (Киев) и жителями Хазарии могут являться причиной некоторых чисто внешних, в том числе и графических, заимствований, однако вряд ли к таковым относится принятие славянскими правителями титула "каган". Этим титулом русский правитель обозначался в западноевропейских и восточных источниках IX—X вв. (116). Считается, что принятие титула "каган" произошло в 20—30-е гг. IX в., "когда носитель этого титула в Хазарии еще не был символическим главой государства. В противном случае русскому князю не было бы смысла именоваться каганом". И далее: "В это время хакан хазар был реальным властителем, которого и считали царем (117).

Справедливо подчеркивается, что правитель с таким титулом вряд ли был лишь племенным вождем, но "стоял во главе объединения, которое можно рассматривать как зародыш большого раннефеодального государства" (118). Именно о таком политическом объединении на территории во-лынцевской культуры писал В.В.Седов, полагавший, что в землях Восточной Европы другого мощного политического образования славян тогда не было", а если "в каганате русов все же был административный центр, то это мог быть только Киев" (119) .

По всей вероятности, в Киеве находился и глава славянского государственного объединения — каган. Этот титул носил не только хазарский правитель, но и аварский. Он был хорошо знаком Западной Европе и Византии с VI в. в связи с вторжением аваров в Центральную Европу и их действиям там, в результате чего титул "каган" зафиксирован византийскими и латинскими источниками. В то же время известно, что в середине IX в. Русь представляла значительную силу, пользующуюся международным признанием (120), и принятие самого известного в регионе титула ее правителем вводило каганат русов в международное политическое поле.

Таким образом, в принятии этого титула можно видеть не столько хазарское влияние, сколько своеобразную самоидентификацию, обусловленную прежде всего внешнеполитическими обстоятельствами (121).

Предполагают, что Русский каганат прекратил свое существование после захвата Киева Олегом в 882 г., объединения среднеднепровских и северных территорий и образования единого Древнерусского государства (122). Однако титул "каган" использовали русские правители и после этого события, даже в период упадка Хазарии и после крещения Руси в X—XI вв. Об этом свидетельствуют уже "внутренние источники" и прежде всего первое, по сути дела, оригинальное произведение на русском языке "Слово о законе и благодати", созданное, как полагают, между 1037 и 1050 гг. тогда еще священником Берестовской церкви под Киевом, будущим митрополитом Иларионом. В "Слове" содержится "похвала каганоу нашемоу влодимероу. От него же крещени быхомъ" (124). Вряд ли именование несколько раз Владимира "каганом нашим" можно охарактеризовать только как риторический прием или желание "подчеркнуть исключительное положение русского князя в окружающем Византию мире" (125). Ведь после создания "Слова" в 1051 г. Ярослав Мудрый, собрав епископов в Софии Киевской, возвел своего духовника Илариона на митрополичий стол, после чего тот сделал особую запись — "Быша же си в лето 6559 владычествующу блговерьному кагану Ярославу сну Владимирю" (126), где "каган Ярослав" звучит как констатация. Иларион, судя по тексту "Слова", вполне естественно совмещает христианские и языческие имена Владимира (Василий) и Ярослава (Георгий), называя их все-таки каганами.

Во вполне "прозаичной" надписи на стене Софии Киевской "Спаси, Господи, кагана нашего" подобным образом назван сын Ярослава Владимировича - Святополк Ярославич, правивший в Киеве в 1073 - 1076 гг. На стене Софии Киевской имеется и рисунок трезубца, кстати, более всего похожий на современный украинский герб (127). Думается, что надпись на стене того же храма "В (лето) 6562 месяца февраля 20-го кончина царя нашего...", которую связывают с Ярославом Мудрым (128), также имеет в виду "каганство" последнего, ибо известно, что правитель хазар, носивший титул "кагана", именовался также царем (129). Византийцы называли архонтами и хазарских каганов и русских правителей, но если для первых у них существовали и другие термины, то за вторыми наименование "архонт" сохранилось надолго.

А.П. Новосельцев, признавая, что каганами русские правители именовались в IX—X вв., приходит к выводу, что во второй половине XI в. они ут рачивают этот титул и "в начале XII в. русский летописец не называет киевского князя хаканом даже применительно к прошлому" (130).С данным фактом соотносятся наблюдения филологов над термином "князь", который пришел к восточным славянам (устным путем) из болгарского языка довольно поздно - в конце (середине?) XI - начале XII в. Исследователь лексики "Повести временных лет" А.С.Львов, замечая, что летописец иногда слово "князь" употребляет взамен слов "цесарь" и "каган", подчеркивает, что он нарочито исключил слово "каган" не только по отношению к русскому правителю, но и по отношению к правителям даже тюркских народностей (131). В результате исследователь приходит к выводу: "В Повести временных лет слово князь введено при перередакции и переписывании этого исторического труда едва ли не ранее начала XII в. До этого времени... по крайней мере в Киеве, в том же значении, по-видимому, было употреблено тюркское по происхождению слово каган" (132). Лишь один раз в этом памятнике упомянут титул "каган" по отношению к разгромленному Святославом хазарскому правителю, но и то этот титул приравнивается к титулу "князь" ("хазары с князем своим каганом"). Как воспоминание о былом "каганьем времени" в "Слове о полку Игореве" (80-е гг. XII в.) титул каган используется по отношению к князю Олегу Святославичу. Не случайно ему приписывается прозвище "Гориславич" как напоминание о злых делах, которые совершил этот князь, являясь зачинщиком многих междуусобиц (133). Возможен здесь намек и на тот факт, что Олег Святославич был не только черниговским князем, но и управлял тмутараканским княжеством на Тамани, где жили потомки хазар. Он как бы уподоблялся хазарам, к которым в письменных памятниках этого времени прослеживается явно негативное отношение. В конце концов, "цивилизованный мир" и вовсе пренебрежительно начал воспринимать термин "каган". Известно изречение, сохранившееся в рукописи XIV в.: "Каган зверообразный скифский" (134) .

Почти одновременно с титулом "каган" исчезают и "знаки Рюриковичей": одни считают, что это произошло в середине XII в. (135) , другие - в начале XIII в. (первой половине XIII в.) (136).

Вернемся к толкованию знака русских монет. Как было показано в семантике знаков в виде двузубца и трезубца у ближайших соседей восточных славян, - в государстве Хазарский каганат просматривается отпечаток верований, в основе которых лежат индоевропейские (иранские) языческие культы, выразителями коих явились прежде всего амулеты. Древнерусские металлические амулеты и по типологии и по содержанию отличаются от салтовских (137). Их образы связаны со спецификой славянских верований. О славянских языческих божествах рассказывается в "Повести временных лет" под 980г.: "И нача княжити Володимеръ в Киеве единъ, и постави кумиры на холму вне двора теремнаго: Перуна древяна, а главу его сребрену, а усъ златъ, и Хърса, Дажьбога, и Стрибога и Симаръгла, и Мокошъ. И жряху имъ, наричюще я богы..."(138). Еще ранее в договорах Руси с греками упоминается "скотий бог" Белее (Волос) (139). Договоры, реконструирующие систему древнерусских языческих клятв, называют Перуна и Белеса, главных богов языческой Руси. Они считаются богами "первого ранга", восходящими к индоевропейской теони-мии (140). К явно славянским божествам относится Мокошь, женское божество, связанное с культом рожениц (141). Хоре и Симаргл истолковываются как иранские божества (142). Новые данные в результате изучения лексики "Слова о полку Игореве" свидетельствуют о "семантическом соотнесении" имен Дажьбога и Стрибога (внуки Дажьбога - князья, которые вели Русь к гибели, внуки Стрибога - дружинники, ее охраняющие), т.е. первый упомянут в отрицательном смысле, второй — в положительном (143).

Иранская этимология имени Стрибог была предложена ранее, в настоящее время принимается версия имени Дажьбог, также восходящая к иранским корням ("злой бог") (144). Если учесть современное толкование шести названных богов, то система "бинарных оппозиций" в подборе божеств прослеживается довольно четко, по следующим парам: крайние - Перун, громовержец, связан с военной функцией, Мокошь (Макошь), женский образ, связанный с рождением, продолжением рода; вторая пара - Хоре, солярное божество (свет, тепло) и Симаргл, связанный с мифическим Сэнмурвом и со зловещей птицей Див, "враждебной Русской земле"; наконец, Дажьбог и Стрибог, как было отмечено выше, могут быть восприняты в качестве противоположных по значению ("зло" и "добро").

Налицо, таким образом, иранский принцип воззрений, выраженный через определенную систему подбора (противопоставлений) божеств (может быть, поэтому Велесу не нашлось здесь места). В данной системе участвуют и "исконные" славянские божества, и воспринятые, как представляется, через контакты с хазарами.

Очень скоро (в 988г.) Владимир крестился; известно, что изображения богов (в первую очередь Перуна) уничтожались, однако не так прост было вытеснить из сознания простых людей и самого Владимира прежние верования.

Современные лингвисты, изучающие проблемы праславянских языков, подчеркивают, что "к моменту возникновения письменности славяне успели дважды сменить свои сакральные представления. Сначала древнее язычество подверглось сильному влиянию дуализма иранского типа, затем последний, не одержав полной победы, был вытеснен христианством. Двойная система сакральных представлений оставила глубокие следы в праславянском языке... " (145). Можно наблюдать эти следы и в древнерусском искусстве (146), что отражает существование в прошлом определенной религиозно-мифологической и культурной общности между иранцами и славянами..." (147).

Принятию Древней Русью монотеистической религии в конце 980-х гг. византийские источники уделяют не столь большое внимание, как казалось бы, должны были. В "Повести временных лет" за эти годы явно просматривается усиление Руси, с которым византийцы справлялись с трудом. (Об этом свидетельствуют хотя бы слова императоров, уговаривающих сестру Анну выйти замуж за русского правителя: "И реста ей брата: "Еда како обратить богъ тобою Рускую землю в покаянье, а Гречьскую землю избавишь от лютыя рати. Видиши ли, колько зла створиша Русь грекомъ? И ныне аще, не идеши, то же имуть створити намъ") (148). Это усиление позволило русскому князю выбрать религию определенного толка, и в основе этого выбора, как и в случае с титулом кагана, лежали политические причины.

Вопросы принятия Русью христианства подробно рассмотрел А.П.Новосельцев (149), который, сетуя на немногочисленность и противоречивость источников, освещающих факт христианизации Руси, останавливается на трудностях, связанных с этим процессом: "Происходило это трудно и при большом сопротивлении народных масс, и очевидно, части верхов" (150) . Видя во Владимире не "скороспелого реформатора", а "осторожного политика", автор считает, что "Владимир, став христианином, сохранил многие привычки и черты князя языческой поры. Он любил дружину и устраивал для нее знаменитые пиры... проводя нововведения в главном, в более частных вопросах оставался верен старине..." (151). В качестве примера Новосельцев приводит сообщение летописца о том, как люди плакали, когда свергнутого Перуна били "палками, и говорили: "Вчера чтимъ от человекъ, а днесь поругаемъ".

Вероятно, в этом контексте следует рассматривать и возврат при чеканке первых монет от образа Иисуса Христа к трезубцу. О сакральности этого знака говорилось выше (по семантике он адекватен двузубцу — знаковому выразителю хазарских (иранских) верований). Сакральность трезубца соответствовала и сакральности правителя Руси, что соотносится с функциями правителей на ранних этапах развития государственности. Один из исследователей княжеской идеологии X-XII вв. отмечал: "Очень точно восприятие князей как духовных владык подчеркивает хазарский титул "каган", прилагаемый к верховному сакральному царю. Этот титул употреблен Иларионом в "Слове о законе и благодати" применительно к Владимиру, Ярославу..." (152). Очевидно, автор не сомневается в "каганьей" сакральности последних. Хотя вряд ли стоит напрямую увязывать функции, которые приписываются хазарскому кагану, с "реалиями бытия" правителей русов, принявших этот титул (153), однако магическую функцию, выполняемую русским правителем, исключить нельзя. Исследователи пишут об Олеге, выступающем "князем-жрецом, соединившим сакральную и политическую функции" (154), о жреческих функциях Владимира Святославича (155). У протоболгар, как свидетельствуют раннеболгарские источники, хан (хан сюбиги) являлся верховным правителем государства, высшим военачаль-ником, верховным законодателем и судьей, а также главным жрецом (156).

Магическое значение у праболгар на Дунае имел знак "ипсилон", как об этом говорилось выше. Можно предположить, что для русских правителей таковым являлся двузубец – трезубец. В.Е.Флерова приводит интересную деталь, зафиксированную в Дунайской Болгарии, - совмещение трезубца (аналогичного изображению на монете болгарского царя Михаила Шишмана) и грифона.

Грифоны (орлиногрифоны) характерны для древнерусского искусства, где их изображения связаны с княжеской средой. Встречаются они и в Хазарии (157).
Думается, что обширный материал, использованный в настоящей статье с целью поиска аналогий и объяснений "загадочного знака" первых русских монет, позволяет охарактеризовать его как сакральный, магический символ (158), реликт прежних верований (подобный символ, отличающийся от знака собственности, родового знака, имел в виду Н.П. Лихачев).

Этот знак ("иранский вклад в древнерусскую духовную культуру") соответствовал представлениям русского правителя о его функциях, в результате чего и наблюдается совмещение знака с таким властным атрибутом, как монета.
Впоследствии произошла его трансформация - знак княжеской собственности, "знак Рюриковичей", как он и квалифицируется в историографии.

Примечания:
1. Сотникова М.П., Спасский И.Г. Тысячелетие древнейших монет России. Сводный каталог русских монет X—XIвеков, Л., 1983.
2. Карамзин ИМ. История государства Российского. Т. 2. М, 1988. Прим. 56.
3. Що означае собою знак "Тризуба" iзвхдки вш походить. (Листз Берлина) //Тризуб. Тижневик. Paris, 1928. № 6. С. 15-16.
4. Шаповалов Г.И. Знак Рюриковичей не Тризуб, а яклр-крест // Памъятки Украiни. Киiв, 1990. Т. 1; Он же. О символе "якорь-крест" и значении знака Рюриковичей //Византийский временник. 1997. Т. 57. С. 204—210.
5. См, например, определение понятий "геральдика " и "герб" в статье крупнейшего французского специалиста по геральдике Мишеля Пастуро: Heraldique// DictionnaireduMoyenAges. Paris: PUP, 2002. P. 664—667: "Геральдика — вспомогательная историческая дисциплина, занимающаяся изучением гербов. Гербы — это цветные эмблемы, принадлежащие индивидууму, династии или некоему коллективу и созданные по определенным правилам, правилам геральдики. Именно эти правила (впрочем, не столь многочисленные и не столь сложные, как обычно считают, основу которых составляет правильное использование цвета) отличают европейскую геральдическую систему от всех остальных эмблематических систем, предшествующа и последующих, военных и гражданских".
6. Толстой И.И. Древнейшие русские монеты великого княжества Киевского. СПб., 1882.

7. Там же. С. 165-182.
8. Там же. С. 182.
9. Там же. С. 186.
10.Трутовский В.К. Ученые труды А.В.Орешникова. М, 1915. С. 8—9.
11. Арциховский А.В. Памяти АЛ.Орешникова // Нумизматический сборник. M.,1955.4.1(B.25).C.7-1Z
12. Орешников А.В. (А.О.) Новые материалы по вопросу о загадочных фигурах на древнейших русских монетах //Археологические известия и заметки. М, 1894. №10. С. 301-311.
13.Русские древности в памятниках искусства, 1891. В. IV. С. 172.
14.Орешников А.В. Древнейшие русские монеты // Русские монеты до 1547 года. М., 1896 (Репр. М, 1996). С. 1 —5; Он же. Материалы к русской сфрагистике // Труды Московского нумизматического общества. М., 1903. Т. III. В.1.С. 9—11; Он же. Задачи русской нумизматики древнейшего периода. Симферополь, 1917; Он же. Классификация древнейших русских монет по родовым знакам // Известия АН СССР. Отделение гуманитарных наук. Л., 1930. VIIсерия. № 2; Он же. Денежные знаки домонгольской Руси. М., 1936.
15.Бауэр Н.П. Древнерусский чекан конца Xи начала XIв. // Известия ГАИМК А., 1927. Т. V. С. 313-318.
16.Лихачев Н.П. Материалы для истории русской и византийской сфрагистики // Труды музея палеографии. Вып. 2. А, 1930. II. С. 56.
17.Таубе М.А. Загадочный родовой знак семьи Владимира Святого // Сборник, посвященный проф. П.НМилюкову. Прага, 1929. С. 117—132; Он же. Родовой знак семьи Владимира Св. в его историческом развитии и государственном значении для древней Руси // Владимирский сборник в память 950-летия крещения Руси. 988-1938. Белград, (1939). С. 89-112.
18. Таубе М.А. Родовой знак семьи Владимира Св... С. 104.
19.Тамже.С.91-92.
20. Там же. С. 106.
21. Там же. С. 109-110.
22. Там же. С.111—112.
23. См., например, его замечания на сообщение В.К.Трутовского в Московском археологическом обществе "Новый взгляд на происхождение загадочного знака на монетах Св. Владимира"// Древности, Труды императорского Московского археологического общества. М., 1900. Т. XVII. С. 121; Орешников А.В. Денежные знаки домонгольской Руси. С. 49.
24. Рапов О.М. Знаки Рюриковичей и символ сокола //' Советская археология (СА). 1968. №3. С. 62-69.
25. Рыбаков Б.А. Знаки собственности в княжеском хозяйстве Киевской Руси X-XIIвв. //Советская археология. 1940. VIС. 227-257.
26. Там же С. 233.
27. Там же. С.233-234.
28. Там же. С. 234.
29. Янин В.Л. Древнейшая русская печать Xв. // Краткие сообщения Института истории материальной культуры (КСИИМК). 1955. Вып. 57. С. 39—46; Он же. Княжеские знаки суздальских Рюриковичей // КСИИМК 1956. Вып. 62.
С. 3—16. В данной работе В.Л.Янин обосновывает тезис о личностной характеристике княжеской тамги, существовавшей изначально, лишь позднее приобретшей родовой или территориальный характер (рязанская тамга XIV—XVвв.); Он же. К вопросу о дате Лопастицкого креста // КСИИМК 1957. Вып. 68. С. 31-34; Он же. Актовые печати Древней Руси. X-XVвв. М., 1970. Т. 1. С. 36-41,132-146 и
АР
30. Ильин А.А. Топография кладов древних русских монет X—XIв. и монет удельного периода. А., 1924. С. 6.
31. Лихачев Н.П. Указ. соч. С. 266.
32. Там же. С. 108.

33. Там же. С 57.
34. Там же. С 266.
35. Там же. С. 262—263.
36. Там же. С. 264.
37. Там же. С. 266.
38. Голб Н., Прицак О. Хазаро-еврейские документы Xв. Науч. ред., послесл. и коммент. В.Я.Петрухина М; Иерусалим, 1997; Флеров B.C. Коллоквиум "Хазары " и "Краткая еврейская энциклопедия о хазарах " // Российская археология (РА). 2000. № 3; См.рецензию: Толочко П.П. Миф о хазарско-иудейском основании Киева //РА. 2001. № 2. С. 38-42.
39. Об этом. CMJСедов В.В. Русский каганат IXв. // Отечественная история.
1998. № 4. С. 3—15; Он же. У истоков восточнославянской государственности. М,
1999. С. 54; Петрухин В.Я. "Русский каганат", скандинавы и южная Русь: средневековая традиция и стереотипы современной историографии // Древнейшие государства Восточной Европы. 1994. М, 1999. С. 127-142.
40. Сотникова М.П., Спасский И.Г. Указ. соч. С. 7.
41. Даркевич В.П. Романские элементы в древнерусском искусстве и их переработка // Советская археология. 1968. № 3. С. 71.
42. Сотникова М.П. Спасский И.Г. Указ.соч. С. 6. 60—61.
43. Бутырский М.Н. Образы императорской власти на византийских монетах //Нумизматический альманах. 2000. № 1. С.20—21.
44. Сотникова М.П., Спасский И.Г. Указ. соч. С. 6.
45. Engel А. ег Serrure R . Tralte de Numismatique du Moyen Age. Paris, 1891. T. 1. P. XL,164,183.
46. Мифы народов мира. М., 1988. Т.2. С.241.
47. Ставиский В.И. У истоков древнерусской государственной символики // Философская и социологическая мысль. 1991. № 5. С. 99.
48. См. об этом: Березкин Ю.Е. Двуглавый ягуар и жезлы начальников // Вестник Древней истории. 1983. № 1. С. 163—164.
49. Rintchen В. Les signes de prop'riete chez les Mongols //Arhiv orientalni Praha, 1954. T XXII. № 2-3. P. 467-473.
50. Там же. С. 468.
51. Кызласов И.А Рунические письменности евразийских степей. М, 1994. С. 228-230.
52. Там же. С. 231.
53. Кочкина АФ. Знаки и рисунки на керамике Биляра // Ранние болгары в Восточной Европе. Казань, 1989. С. 97—107.
55. Там же. С 101. Полубояринова М.Д. Знаки на золотоорлынской керамике // Средневековые древности евразийских степей. М., 1980. С. 165—212.
56. Там же. С. 205.
57. Там же. С. 174.
58. Биджиев Х.Х. Хумаринское городище. Черкесск, 1983.
59. Там же. С. 92.
60. Артамонов М.И. История хазар. СПб., 2002. С. 308.
61. Шкорпил К.В. Знаки на строительном материале // Известия Русскою археологического Института в Константинополе. Т.Х.София, 1905.
62. Обзор работ, посвященных графике Хазарин, предпринят В.Е.Флеровой (Граффити Хазарин. М., 1997. С. 11—22). См. также историографический очерк в книге: Дончева-Петкова Л. Знаци върху археологически паметници отсредновековна България VII—Xвек. София, 1980. С. 7—18.

63. Щербак: А.М. Знаки на керамике Саркела // Эпиграфика Востока. XII. М; А, 1958. С. 52—58; Дончева-Петкова А Указ. соч.; Яценко С А. Знаки-тамги ираноязычных народов древности и раннего средневековья. М, 2001. С107—117.
64. Аладжов Ж. Проучвания върху старобългарските знаци (В търсене на закономерности) //Разкопки и проучванья. София, 1991. П.Врезультате исследования комплекса знаков из могильников протоболгар и славян в языческий и христианский периоды в разных регионах Болгарии выявлена их разность, взаимовлияния, генетическое родство - по периодам, замечено сохранение в христианском периоде устойчивых типов языческих знаков и т.д. В качестве примера для подражания автор называет работу Т.И. Макаровой и САПлетневои "Типология и топография знаков мастеров на стенах внутреннего города Плиски (В кн: В памет на проф. Ст.Ваклинов. София, 1984), в которой исследуется в различных аспектах комплекс знаков, связанных с определенным, точно датированным памятником.
65. Флерова В.Е. Граффити Хазарин. М., 1997.
66. Флерова В.Е. Образы и сюжеты мифологии Хазарии. Иерусалим; Москва, 2001.
67. Там же С. 43.
68.Тамже.С.54.
69. Бешевлнев В. Първобългарите. Бит и култура. София, 1981. С. 70—71. Еще ранее в специальных статьях В.Бешевлиев дает более подробную характеристику этому знаку, приведя многочисленные примеры его использования и описывая варианты трактовки (Бешевлнев В. Първобългарски амулетн // Известия на На-родння музей Варна. 1973. Кн. IX (XXIV). С. 55—63; Он же. Значението на прабългарския знак iyi// Известия на Народния музей Варна. 1979. № 15. С. 17-24).
70. Петрова П. За пронзхода и значението на знака "ипсилон" и неговите до-фонетични вариант // Старобългаристика. XIV. (1990). 2. С. 39—50.
71. Овчаров Д. За прабългарските амулети //Музеи и паметници на култура-те. 1977. № 1. С. 12; Он же Още веднъж за старобългарските знаци — тамги // Овчаров Д. Прабългарската религия. Произход и съпргост. София, 1997. С. 117 и АР
72. Бешевлнев В. Първобългарски амулетн... С. 62.
73. Петрова П. Указ. соч. С. 42.
74. Там же. С. 43. Ссылка на публикацию о печати Ж.Аладжова, с которой ознакомиться не удалось.
75. Там же. С. 50.
76. Об этом: Флерова В.Е. Образы и сюжеты. С. 62.
77. Овчаров А К вопросу о шаманстве в средневековой Болгарии VIII—Xвеков //BulgarianHistoricalReiiew. SoRa, 1981. 3. С. 73.
78. Там же С. 82; Он же. За езическата символика у прабълглрите// Овчаров ДПрабългарската религия. С. 278,281; Он же. По въпроса за Шуменската плочка //Музеи и паметници накултурата. 1978.№2. С.22—25; Ахексиев Й. Изображение на шаман върху средновековен съд от Царевец във Велико Търново // Проблеми на прабългарската история и култура. София, 1989. С. 440—447.
79. Овчаров Н. Съществувала ли е богинята Умай в прабългарския пантеон? //Проблеми на прабългарската история и култура. С. 430—439.
80. Там же. С. 433. См также: Овчаров Д Ранносредновековните графитнн рисунки от България и въпросът за техния произход // Плиска-Преслав, 2. София, 1981. С. 98.
81. Петрова П. Указсоч. С. 49-50.
82. Овчаров А. Средновековни графитни рисунки от България и тяхната връзка с наскалното нзкуство на Средна Азия и Сибир // България в света от древносттадо наши дни. София, 1979. Т. 1, С.244—245.
83. Дончева-Петкова Л. Указ. соч. С. 27.
84. Мушмов Н. Монетнте и печетите на българските царе. София, 1924. С. 97-98.
85. Дончева-Петкова А Указ. соч. С. 168,170.
86. Мифы народов мира. М, 1987. Т. 1. С. 560-561.
87. Флерова В.Е. Образы и сюжеты. С. 63.
88. Там же. С. 10.
89. Мифы народов мира. Т. 1. С. 527.

90. Флерова В.Е. Образы и сюжеты. С. 9—10.
91. Борисов АЯ., Луконин В.Г. Сасанидские геммы Л., 1963. С. 38.
92. Там же. С. 45.
93. Там же. С. 43-44.
94. Флерова В.Е. Образы и сюжеты. С. 60.
95.Тамже,С.117-118.
96. Артамонов ММ. Указ.соч. С. 410-412; Плетнева С А От кочевий к юродам. М, 1967. С. 178; Флерова В.Е. Образы и сюжеты. С. 117-118.
97. Плетнева С.А. От кочевий к городам. С171.
98. Там же. С. 179.
99. Артамонов М.И. Указ соч. С. 64; Седов В.В. Русский каганат IXв. С. 3.
100.Стройную концепцию существования в данном регионе в указанное время Русскою каганата представил в своих трудах известный археолог академикВ.В.Седов: Седов В.В. Русский каганат IXв.; Он же. У истоков восточнославянскойгосударственности и др.
101.Петрухин В.Я. "Русский каганат". С. 138.
102.Петрашенко В А. Волынцевская культура на Правобережном Поднепро-вье // Проблемы археологии Южной Руси. Киев, 1990. С 50.
103.Щеглова О.А. Салтовские вещи на памятниках волынцевского типа //Археологические памятники эпохи раннего железа Восточноевропейской лесостепи. Воронеж, 1987. С. 83.
104.Толочко П.П. Кочевые народы степей и Киеваош Русь. СПб., 2003. С 7.
105.Плетнева С. А. Очерки хазарской археологии. М.; Иерусалим, 2000. С. 223. О контактах славян и идущих на запал болгар см.: Толочко П.П. Указ. соч.
С. 22-23.
106. Плетнева С.А. От кочевий к городам, С. 42—43.
107. Седов В.В. Русский каганат IXв. С. 5.
108. Толочко П.П. Указ. соч. С. 41; См. о "благотворном влиянии хазар на славянский этнос ": Новосельиев А.П. Образование Древнерусского государства и первый его правитель // Вопросы истории. 1991. № 2—3. С. 5.
109. Рыбаков Б.А. Знаки собственности. С. 247; Картер М.К Древний Киев. М.; Л..1958. T.I. Рис 123-124; Т.П. С.379.
110. Артамонов М.И. Указ соч. С. 431 — изображены оба предмета,
111. Карамзин Н.М. История государства Российскою. Кн. 1. Т. 1. Примеч. 284.
112. Толочко П.П. Миф о хазаро-иудейском основании Киева (рассматривает теорию Н.Голба и О. Прицака); Он же Кочевые народы степей икиевская Русь. С.37— 40; Скрынников P.P. Древняя Русь. Летописныемифы и действительность // Вопросы истории. 1997. № 8. Сб.
113. Картер М.К. Указ. соч. T.I. C.13S—137; Плетнева С.А. Очерки хаза114. Бе-резовецьДТ. Словяни й племена салт1всько1 культури //Археология, 1965. T.XIXС.47-67; Булкин В.А., Дубов И.В., Лебедев Г.С. Археологические памятники Древней Руси IX—XIвеков. Л., 1978. С. 10—14; Толочко П.П. Кочевые народы степей и Киевская Русь. С. 40 и др.
115. Седов В.В. Русский каганат IXв. С. 6; См. также: Петрашенко ВЛ. Указ. соч.
116. Новосельцев А.П. К вопросу об одном из древнейших титулов русского князя // История СССР, 1982. №4. С.150—159; Он же. Образование Древнерусскою государства и первый ею правителг,. С. 8—9 и др.; Коновалова И.Г. О возможных источниках заимствования титула "каган" в Древней Руси // Славяне и их соседи, М., 2001. Вып. 10. С. 108—135. Автор приводит всю существующую литературу о титуле "каган", ею происхождении, дает различные варианты его чтения у разных народов.
117. Новосельиев А.П. Хазарское государство и ею роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М, 1990. С. 138-139.

118.Флоря В.Н. Формирование самосознания древнерусской народности (по памятникам древнерусской письменности Х—ХН вв.) // Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху раннею средневековья М, 1982. С102.
119.Седов В.В. Русский каганат IXв. Более подробно свои взгляды на образование и существование Русскою каганата он изложил в книге: "У истоков восточнославянской государственности ", где проанализировал все существующие версии о местоположении 1>усскою каганата, привел мною аргументов (письменные источники, нулшзматические данные) в пользу дислокации раннеюсударственною образования — каганата русов в Днепровско - Донском регионе В этой же книге В.В.Седов излагает материал и о государственном образовании, существовавшем в то же время на севере Восточно- Европейской равнины, — Конфедерации сювен, кривичей и мери, которую возглавил Рюрик, не именующийся каганом. По этому поводу МИАргамонов замечать- "Титул главы Руси — каган, который невероятен для северных славян, но вполне понятен для славян среднеднепровских.. " (История хазар. С. 369).
120. Артамонов М.И. Указ. соч. С. 369; Новосельцев А.П. Образование Древнерусского государства. С. 10; Седов В.В. Русский каганат IX в. С. 9.
121. Об этом подробнее: Коновалова И.Г. Указ. соч.
122. Новосельцев А.П. Принятие христианства Древнерусским государством как закономерное явление эпохи // История СССР. 1988. N° 4. С. 101—102; Он же. Образование Древнерусского государства. С. 12—14; Седов В.В. У истоков восточнославянской государственности. С. 69 —70.
123. Новосельцев А.П. К вопросу об одном из древнейших титулов. С. 159; Седов В.В. Русский каганат IXв. С. 9.
124. Молдован A.M. "Слово о законе и благодати" Илариона. Киев, 1984. С. 78.
125. Авенариус А. Митрополит Иларион и начало трансформации византийскою влияния на Руси // Раннефеодальные славянские государства, и народности. Sofia, 1991. С.117.
126. Молдован AM. Указ.соч. С. 4, 7. Рис 2. См также: Жданов И.Н. Сочинения. СПб., 1904. С. 23, 33.
127. Высоцкий СЛ. Древнерусские надписи Софии Киевской XI—XIVвв. Киев, 1966. Вып.1. С49. Табл. XVII-XVIII. С. 110-111. Табл. LXIX.l; LXXJ.
128. Там же. С. 39-40. Табл. 1Х,1; Х,2.
129. Новосельцев А.П. К вопросу об одном из древнейших титулов. С. 154; Коновалова И.Г. Указ.соч. С. 119. Автор приводит слова Ибн Русте: "Урусов есть царь (малик), именуемый хакан — рус". С. 117.
130. Новосельцев А/7. К вопросу об одном из древнейших титулов. С. 159.
131. Аьвов А.С. Лексика "Повести временных лет". М, 1975. С.200.
132. Там же. С. 207. См. также: Колесов В.В. Мир человека в слове Древней Руси. Л., 1986. С. 269.
133. Слово о полку Игореве // Памятники литературы Древней Руси. XII век. М, 1980. С. 376.
134. Срезневский И.И. Материалы для Словаря древнерусскою языка. СПб., 1893 (переизд, М.,1958). Т. 1С 1171.
135. Рыбаков Б.А. Знаки собственности. С. 233,257.
136. Орешников А.В. Денежные знаки домонгольской Руси. С.35,37; Янин В.А. Княжеские знаки суздальских Рюриковичей. С 16.
137. Флерова В.Е. Образы и сюжеты. С 91 (со ссылкой на БА,Рыбакова).
138. Повесть временных лет // Памятники литературы Древней Руси. XI— начало XIIвека. М., 1978. С 94.
Там же. С. 86.
139. Мартынов В.В. Сакральный мир "Слова о полку Игореве" // Славянский и балканский фольклор. М, 1989. С. 63.
140. Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М, 1981. С.496-500;Топо-ров В.Н. Об иранском элементе в русской духовной культуре // Славянский и балканский фольклор. С. 39.
141 Мартынов В.В. Указ. соч. С. 63-66; Топоров В.Н. Указ. соч. С. 26 и да,\ее.
143. Мартынов В.В. Указ. соч. С. 71-72.
144. Там же С. 69- 71. См. также замечания по этому поводу В.Н. Топорова: "Специфика рассмотренных здесь двух теофорных имен Дажьбогь и Стрибогь состоит в том, что они, будучи вполне славянскими по своему составу, вместе с тем могут пониматься как такие кальки с индоиранского, в которых оба члена в каждом из этих двух названий оказываются и генетически идентичными соответствующим индоиранским элементам" (Указ. соч. С. 42).

145. Мартынов В.В. Указ. соч. С. 61. Ссыл. и на других авторов.
146. Аелеков Л.А. Иран и Восточная Европа в Ш-Хвеках// Искусство и археология Ирана. 1976. № 11. С. 135-141.
147. Топоров В.Н. Указ. соч. С. 23.
148. Повесть временных лет // Памятники литературы Древней Руси. XI— начало XIIвека. С. 124—126.
149. Новосельцев А.П. Принятие христианства Древнерусским государством. С. 97.
150. Там же. С. 116.
151. Там же. С. 108.
152. Орлов Р.С. Язычество в княжеской идеологии Руси //Обряды и верования населения древней Украины. Киев, 1990. С. 108.
153. См. об этом: Петрухин ВЯ. К вопросу о сакральном статусе хазарскою кагана: традиция и реальность // Славяне и их соседи. Вып. 10. С. 73—78.
154. Орлов Р.С. Указ соч. С. 108.
155. Тальковскмй Н.М Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси. М, 2000 (Репр.изд: Харьков, 1916). Т. 1. С. 6; Боровский Я.Е. Мифологический мир древних киевлян. Киев, 1982. С 34.
156. Аитаврин Г.Г. Византийская система власти и болгарская государственность (VII—XIвв.) // Раннефеодальные славянские государства и народности (проблемы идеологии и культуры). София, 1991. С.23.
157. Флерова В.Е. Образы и сюжеты. С. 82.
158. См. примеч. 47.

[~DETAIL_TEXT] =>

определений (с указанием авторства).

Приведем их в сокращенном виде:

Б. Знак как церковно-христианская эмблема (трикирий, лабарум, хоругвь, голубь Святого Духа, акакия).

В. Знак как светско-воинская эмблема (якорь, наконечник «франциски», лук со стрелой, норманнский шлем, секира).

Г. Знак как геральдически-нумизматическое изображение (норманнский ворон, генуэзско-литовский «портал»).

Д. Знак как геометрический орнамент (византийского происхождения, восточного типа, славянский, варяжский) [19].

и вовсе аналогичный той форме, которая известна по монетам болгарских царей Шишманов (см. ниже).

[DETAIL_TEXT_TYPE] => html [~DETAIL_TEXT_TYPE] => html [PREVIEW_TEXT] =>

[~PREVIEW_TEXT] =>

Трёхсотлетие дома Романовых, Романовские торжества 1913 года — торжественное общественно-государственное празднование 300-летия царствования дома Романовых 21 февраля (6 марта) 1913 в Российской империи, что, согласно «Высочайшему манифесту», данному императором Николаем II (опубликован 21 февраля 1913 года), приурочивалось к дате «единодушного избрания» на царство в Москве Великим земским собором «в 21 день февраля 1613 года» боярина Михаила Феодоровича Романова, «ближайшего по крови к угасшему царственному роду Рюрика и Владимира Святого» (венчание на царство совершено было 11 июня 1613 года в Успенском соборе Москвы). Подписанным 21 февраля года высочайшим указом, дабы «достойно ознаменовать нынешний торжественный день и увековечить его в памяти народной» даровались «милости подданым» российского императора.В указе была представлена обширная программа благотворительных акций, объявлялось о льготах малоимущим и амнистировании отдельных категорий осуждённых, снимались задолженности с мелких предпринимателей и землевладельцев и другое.

Воцарение Михаила Фёдоровича в начале XVII века положило начало новой правящей династии. 300-летие царствующего дома Романовых, отмечавшееся в течение всего 1913 года, описывается как праздник, который отмечался «торжественно и всенародно», а сам 1913 год — как «вершина процветания империи и год великого юбилея».

По всем городам России в храмах отслужили благодарственные молебны, прошли войсковые парады местных военных гарнизонов, давались торжественные балы, обеды и приёмы губернаторами и градоначальниками, устраивались исторические выставки и народные гуляния. Витрины многих домов и магазинов были украшены флагами и портретами царя Михаила Романова и правящего императора Николая II. Программа юбилейных торжеств была обширной, празднование началось в феврале и продолжалось до осени 1913 года. Заключительные торжества состоялись в Москве.

[~DETAIL_TEXT] =>

11 июня и 16 июля 1766 года в Санкт-Петербурге по высочайшему повелению были проведены мероприятия "придворной карусели" - конно-спортивные соревнования, задуманные Екатериной II по образу и подобию средневековых рыцарских турниров. Соревновательная часть чередовалась с торжественными костюмированными выездами, балами, раздачей призов и т.д.

В 1765 году императрицей дала распоряжение на устройство на Дворцовой площади деревянного амфитеатра, 16 июня 1766 "карусель" состоялась в первый раз, а 11 июля - второй.

Описание церемонии по книге Руденко И.В. Памятные жетоны императорской России (1721-1917)

В 1765 году Екатерина II учредила придворную карусель — состязание на лошадях с применением оружия по манекенам; одновременно это было празднество с демонстрацией одежды и драгоценностей. Вместе с рыцарскими (мужскими) каруселями, проводились дамские карусели. Дамы выступали в повозках, управляемых возницами, выполняя те же воинские упражнения, что и конные кавалеры. Состязания проводились на специально оборудованной арене, окруженной трибунами со зрителями. От участников требовались ловкость, искусное владение лошадьми и оружием. Качество выполнения упражнений оценивали судьи, по оценкам которых определялись победители, получавшие ценные призы.

Карусель имела две стороны — состязательную и парадную. Первая сложилась из двух традиций — античной и средневековой. Из античности пришла колечная игра — поддевание и снятие копьем подвешенного кольца. О преемственности античной традиции свидетельствует надпись «С Алфеевых на Невские брега» на медалях и жетонах, отчеканенных в память карусели 1766 года. Влияние на карусели оказывала средневековая традиция рыцарских турниров. В первой их части проходили отдельные поединки рыцарей, во второй — общий бой между двумя партиями рыцарей. Эти поединки нашли продолжение в карусельном упражнении, названном ломанием копий. Парадная сторона карусели состояла в торжественных маршах участников с многочисленной свитой к месту состязаний, затем к месту раздачи призов. Участники карусели разделялись на небольшие отряды — костюмированные кадрили. Костюмы представляли собой стилизованные одеяния рыцарей; кадрили носили соответствующие названия.

В 1765 году Екатерина II поручила А. Ринальди возвести на Дворцовой площади временную деревянную постройку в виде амфитеатра с галереями и ложами для проведения состязаний, и 16 июня 1766 года карусель состоялась первый раз. После окончания турнира судьи определили по три победителя: среди дам — графиня Н. Чернышова, среди конных кавалеров — князь И. Шаховский, среди кавалеров-возниц — барон Х. Ферзен. 11 июля 1766 года карусель была проведена во второй раз. Победители: среди дам — снова графиня Н. Чернышова, среди конных кавалеров — Г. Орлов, среди кавалеров-возниц — опять Х. Ферзен. Праздник завершался торжественным ужином

Описание церемонии по кн. В. Н. АВСЕЕНКО. История города С.-Петербурга в лицах и картинках 1703-1903.

Из больших придворных празднеств екатерининского времени особенно замечательна была так называемая "карусель", данная 16 июня 1766 года. Для нее на Дворцовой площади построен был обширный амфитеатр, одну из лож которого заняла сама государыня. Громадные толпы народа усеяли всю площадь, теснились в окнах домов, на балконах и даже на крышах, желая взглянуть на невиданное зрелище. Карусель состояла из четырех "кадрилей", заблаговременно собравшихся в назначенных для них местах: славянская и римская возле Летнего дворца, на лугу**, в шатрах; индийская и турецкая в Малой Морской улице, тоже в шатрах. В четыре часа дня подан был сигнал: дамам садиться в колесницы, кавалерам на лошадей. Затем шествие тронулось двумя отделениями по улицам города, запруженным зрителями, и в 5 часов все четыре кадрили одновременно подошли к амфитеатру перед Зимним дворцом. Здесь начались состязания, или "курсы": сперва дамские на колесницах, потом мужские на лошадях. Судьи записывали имена дам и кавалеров, имевших успех или неудачу в "ристаниях" и метании дротиков. По окончании "курсов", кадрили обошли маршем вокруг амфитеатра и направились к Летнему дворцу, где Екатерина, успевшая прибыть туда, смотрела на шествие с высокого крыльца. Кавалеры и дамы введены были в большую залу, где главный судья, престарелый фельдмаршал Миних, приветствовал их речью. Затем пажи вынесли дорогие призы, которые тут же были розданы отличившимся.

Огромный успех этого небывалого в Петербурге зрелища дал повод повторить его, с некоторыми отступлениями, 11 июля того же года.

В память о событии были отчеканены памятные жетоны и медали.

Чеканилось 2 типа жетонов под каждую дату - с перекрестными пикой и стрелой и c орлом.

Изображения (с разрешения автора Руденко И.В. Памятные жетоны императорской России (1721-1917) )

карусель-1.jpg карусель-11.jpg карусель-22.jpg карусель-2.jpg карусель-3.jpg карусель-4.jpg

Наряду с жетонами (в золоте и серебре) были отчеканены и медали, где использовалась схожая символика (орел с лавровым венком). Пример такой медали (фото из архивов АД Нико):

карусель-медаль.jpg

[~DETAIL_TEXT] =>

Описание церемонии по книге Руденко И.В. Памятные жетоны императорской России (1721-1917)

Описание церемонии по кн. В. Н. АВСЕЕНКО. История города С.-Петербурга в лицах и картинках 1703-1903.

В память о событии были отчеканены памятные жетоны и медали.

Чеканилось 2 типа жетонов под каждую дату - с перекрестными пикой и стрелой и c орлом.

Изображения (с разрешения автора Руденко И.В. Памятные жетоны императорской России (1721-1917) )

карусель-1.jpg карусель-11.jpg карусель-22.jpg карусель-2.jpg карусель-3.jpg карусель-4.jpg

карусель-медаль.jpg

В 1718 г. были опубликованы два именных указа Петра I (от 24 января и 14 февраля), результатом которых стало преобразование всего денежного хозяйства страны, поскольку они предусматривали введение новых или модернизацию уже существовавших монет всех трех категорий: золотых, серебряных и медных. И прежде всего, как уже говорилось, была прекращена чеканка серебряных проволочных копеек (рис.1), служивших гарантами выпущенных в 1700 г. в обращение медных монет: стало очевидным, что к этому времени дореформенные копейки свою роль сыграли полностью. С 1718 г. вместо высокопробных золотых червонцев, ориентированных на западноевропейский дукат, началась чеканка золотых двухрублевиков (рис.2).

рисунки1-2.jpg

Эти последние, изготовленные из золота пониженной пробы (75-й вместо 94'/₁₀ у червонцев), имели русское обозначение номинала, а на их реверсе вместо гербового орла было помещено изображение небесного покровителя России святого апостола Андрея Первозванного; кроме того, на гурт двухрублевиков был нанесен узор в виде чередующихся продолговатых колец, тогда как гурт червонцев оставался неоформленным. Золотые двухрублевики чеканились на протяжении десяти лет, вплоть до 1728 г. И если червонцы использовались в основном для заграничных платежей, то двухрублевики предназначались для обращения внутри страны.

Набор номиналов серебряных монет старших достоинств, согласно указам 1718г., оставался в основном неизменным: рубль, полтина и гривенник, хотя исчез полу полтинник, чеканившийся последний раз в 1713г. Однако сами монеты претерпели существенные изменения. Прежде всего впервые за все время реформы для серебряных монет была законодательно определена проба сплава - 70-я. Если в начальный период реформы российские серебряные монеты должны были чеканиться из серебра талерной пробы (в среднем 84-й), то начиная примерно с 1707 г. наблюдается постепенное, не санкционированное правительством снижение пробы монетного серебра, иногда весьма значительное. Указ 1718 г. упорядочил этот процесс, прекратив самодеятельность монетных дворов. Другим стабилизирующим фактором было упорядочение внешнего оформления серебряных рублевиков и полтин (рис. 3,4).

рисунок-3.jpg рисунок-4.jpg

Правда, помещавшиеся на них портреты Петра I и изображения гербового орла продолжали отражать все многообразие художественного вкуса и умения резчиков монетных штемпелей, но в содержании легенд на аверсе и реверсе этих монет было установлено строгое единообразие. Если раньше на рублях и полтинах встречались легенды самого различного содержания, то с 1718 г. на аверсе этих монет будет всегда написано «ЦАРЬ ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ ВСЕЯ РОССИИ САМОДЕРЖЕЦ», а на реверсе -» МОНЕТА НОВАЯ, ЦЕНА РУБЛЬ» (или «ПОЛТИНА»), Легенды такого же содержания (хотя и с грамматическими сокращениями некоторых слов) помещаются на аверсе и реверсе золотых двухрублевиков. Такое оформление просуществует на рублях и полтинах до 1722 г., а на двухрублевиках-до 1721 г., то есть до провозглашения Петра I императором.

Наконец, в 1718 г. на рублевиках и полтинах впервые появляется гуртовая надпись. Напомним, что опыты нанесения надписи на гурт монет (тогда - медных) был и проведены в России еще в 1710 г.

Что касается серебряных гривенников (рис. 5), то их реверс получил совершенно новое оформление (по сравнению с гривенниками, чеканившимися ранее), а на их гурт была впервые нанесена шнуровидная насечка. Таким образом, в 1718 г. все монеты из драгоценных металлов (за исключением низкопробных серебряных разменных монет) псшучил_и защиту от подделки и порчи (обрезания и опиливания) в виде специального оформления их гуртовой поверхности.

В 1718 г. была реализована в полном объеме предпринятая четырьмя годами ранее попытка ввести в широкое обращение разменные серебряные монеты мелких номиналов, изготовленные из медно-серебряного сплава 38-й пробы. Если в 1713-1714 гг. таких монет (5-копеечников, алтынов и копеек) было начеканено на общую сумму в 3,5 тыс. руб., то за один 1718 г. серебряных алтынов и копеек (рис. 6, 7) изготовили на сумму около 29 тыс. руб. Видимо, эмиссия такого объема вполне удовлетворила существовавшие тогда потребности рынка, вследствие чего в дальнейшем массовая чеканка низкопробных серебряных разменных монет до 1726 г. больше не производилась.

рисунки5-6.jpg рисунок-7.jpg

На аверсе алтынов и копеек 1718 г. впервые вместо гербового орла был помещен московский герб вне связи его с государственным гербом. Таким образом в 1718 г. на монетах появились изображения сразу двух православных святых: святого апостола Андрея Первозванного, держащего косой крест, на котором он был распят, и святого Георгия Победоносца, поражающего копьём змия.

Необходимо отметить, что до 1718 г. серебряные монеты регулярного чекана в течение трех лет в России вообще не изготавливались. Видимо, в это время шла подготовка московских монетных дворов (Красного и Кадашевского) к выпуску новых серебряных монет строго регламентированной пробы сплава и нового внешнего оформления, включая гуртовую надпись на рублях и полтинах. Действительно, на каждом монетном дворе требовалось заново изготовить большое количество монетных штемпелей десяти новых видов, изготовить гуртильные станки и найти рабочие площади для их размещения, изготовить большое кол ичество комплектов гуртильного инструмента трех видов, пополнить штат монетных дворов пробовальными и гуртильны- ми мастерами, увеличить количество резчиков монетных штемпелей, обучить специалистов по изготовлению гуртильных вереек и провести еще целый ряд организационно-технических мероприятий.

И все же наиболее глубокие изменения произошли в 1718 г., с выпуском медных монет, хотя для этого, видимо, не потребовалось что- либо менять в производственном процессе на медных монетных дворах (Набережном и отделении Кадашевского двора): ведь переход от чеканки старых монет к чеканке монет нового образца произошел в 1718 г. без всякого перерыва. А отличие новых монет от ранее чеканившихся было весьма существенным. Прежде всего они имели вдвое меньшую весовую норму: если раньше из пуда меди начеканивали монет на 20 руб., то теперь из пуда выходило медных монет на 40 руб. А кроме того, вместо копеек, денег и полушек достаточно сложного внешнего оформления стали чеканить только полушки (рис. 8), весьма примитивно оформленные.

рисунок-8.jpg

Вдвое меньший расход меди и небольшие затраты на изготовление значительно упрощенных штемпелей давали казне ощутимую прибыль от чеканки новых монет. Однако поступление в обращение этих монет, совершенно не защищенных от подделки и суливших фальшивомонетчикам небывалые доходы (40 руб. из пуда меди, стоившего на рынке около 6 руб.), привело к катастрофическому наполнению рынка фальшивой монетой. Поэтому, когда через пять лет вместо полушек стали чеканить медные пятаки той же весовой нормы, на них уже были предусмотрены меры защиты от фальсификации. Однако и эти меры в конечном счете ощутимого эффекта не дали.

В настоящее время не известны пробные образцы золотых и разменных серебряных монет, появившихся в 1718 г. Л вот дошедшие до нас пробные медные монеты (рис. 9-11) свидетельствуют о том, что первоначально предполагалось начать в 1718 г. чеканку по весовой норме в 40 руб. из пуда весь набор медных номиналов - копейку, деньгу и полушку, причем все они должны были иметь оформление монет прежнего выпуска.

рисунки 9-10.jpg рисунок-11.jpg

Итак, все перечисленные выше мероприятия дают полное основание считать, что в 1718 г. имели место не отдельные изменения в той или иной группе монет, а было проведено коренное реформирование всей монетной системы России.

[~DETAIL_TEXT] =>

рисунки1-2.jpg

рисунок-3.jpg рисунок-4.jpg

рисунки5-6.jpg рисунок-7.jpg

рисунок-8.jpg

рисунки 9-10.jpg рисунок-11.jpg

[DETAIL_TEXT_TYPE] => html [~DETAIL_TEXT_TYPE] => html [PREVIEW_TEXT] =>

[~PREVIEW_TEXT] =>

Однако позже, в одной из своих работ, М.М. Максимов [4] описал это же украшение как «три драгоценных камня на платье». Поскольку в каталогах при описании разновидностей монет отличительным признаком считалось наличие или отсутствие этой детали, а не ее внешний вид, то такое разночтение не вызывало бы и впредь каких-либо возражений, хотя противоречия были очевидны, если бы не новая находка - рубль 1736 года, где на груди императрицы отчетливо видны восьмилучевые звездочки. И поскольку налицо теперь несколько различных рисунков украшения (овалы, четырехугольники, их сочетания, звездочки), то выбор правильного названия каждого из них стал необходимым, несмотря на то, что собирательное значение самого украшения -"кулон" - может в нужных случаях использоваться по-прежнему.

Для начала следует рассмотреть все варианты использования этого рисунка за весь период 1734-1737 гг. Прорисовки их и сведения о количестве известных штемпелей с различными рисунками сведены в таблицу. Из данных таблицы со всей очевидностью следует, что изменение формы деталей кулона не является делом слепого случая а несет какую-то смысловую нагрузку и, скорее всего, отражает стиль и характер работы различных резчиков штемпелей или «копиистов».

И действительно, изменения рисунка кулона по годам выпуска имеют весьма интересные особенности:
- в 1734 году при трех вариантах кулона половина штемпелей приходится на начальный вариант (три овала);
- в 1735 году максимум приходится также на «три овала», причем штемпелей этих сделано вдвое больше, но при этом вдруг совершенно исчезли
кулоны из одних четырехугольников;
- в 1736 году, т.е. следом же, основным стал кулон именно из трех четырехугольников, «три овала» стали редкостью, но теперь смешанный вариант исчез совершенно;
- ну, а в 1737 году произошел возврат, причем полный, к одному лишь изначальному варианту.

Да, все это не может быть случайностью.

Но если сменой рисунка достигалась какая-то цель, то становится необходимым и каждому виду деталей этого рисунка присвоить свое отличительное название, которое более всего отразило бы его форму.

Самое первое название «3 жемчужины на груди» следует, по видимому, оставить за начальным рисунком - тремя овалами, это будет справедливо, поскольку жемчуг был в то время общепризнанным и ценным украшением, а изображаться он мог только овалом или окружностью, так как применялся исключительно в натуральном виде, что и отражал рисунок на монете.

А вот четырехугольник (ромб или квадрат) скорее всего является схематическим изображением тех видов полудрагоценных драгоценных камней, которые использовались в качестве плоских вставок и ценились рисунком этой плоской поверхности (например, орлец, малахит, лазурит, бирюза, различные агаты).
И если продолжать экскурс в минералогию и ювелирное дело, то на долю многолучевой звезды приходится прозрачный дра¬гоценный камень со специальной бриллиантовой огранкой для усиления лучепреломления.

Таким образом, необходимо различать следующие разновидности кулона на монетах этого периода:
- из трех жемчужин;
- из драгоценного камня в центре и двух жемчужин по бокам;
- из трех драгоценных камней;
- из трех бриллиантов.

Закрепление постоянного названия за каждой разновидностью рисунка кулона может иметь практическое применение в работе по составлению поштемпельного каталога монет Анны Иоанновны (в качестве исходной рубрикации при делении всей совокупности монет каждого года на группы близких по исполнению штемпелей), либо при поштемпельном описании монет, например, для сопровождающей нумизматическую коллекцию картотеки (в качестве надежного отличительного признака двух схожих по остальным показателям монет). Кроме того, введенные в обиход описания различных вариантов кулона могут послужить нумизматам основным критерием при комплектации ограниченной по объему коллекции, когда среди всей массы разнообразных штемпелей приоритет отдается только лишь тем из них, которые наилучшим образом отражают созданный образ и стиль работы каждого монетного мастера.
При этом, единственный известный штемпель с рисунком тнпа «три бриллианта», приходящийся на сотню других штемпелей, являющихся массовыми, в каталогах и коллекциях следует выделить в разряд редких и весьма примечательных.

Литература

1. Георгий Михайлович вел. кн. Монеты царствования императрицы Анны Иоанновны и императора Иоанна III. -1901.-271 с, XVI табл. "'

2. Чижов С.И. Описание вариантов некоторых типов русских монет последних двух столетий. - Москва, 1904.

3. Severin H.M. Silver Coinage of Imperial Russia 1682-1917.-Lnd., 1965.

4. Максимов М.М. Медальер Иван Васильев. -СК, 1975 №13, с.145-149.

[~DETAIL_TEXT] =>

Литература

2. Чижов С.И. Описание вариантов некоторых типов русских монет последних двух столетий. - Москва, 1904.

3. Severin H.M. Silver Coinage of Imperial Russia 1682-1917.-Lnd., 1965.

4. Максимов М.М. Медальер Иван Васильев. -СК, 1975 №13, с.145-149.

[DETAIL_TEXT_TYPE] => html [~DETAIL_TEXT_TYPE] => html [PREVIEW_TEXT] =>

[~PREVIEW_TEXT] =>

Некоторые изменения, внесенные в русскую монетную систему в 1810 году, совпадают по времени с проведением реформ М.М. Сперанского.

Одной из основных задач, составлявших сущность этих реформ, была стабилизация курса бумажных денег - ассигнаций (рис. 1), а поскольку с ассигнациями были непосредственно связаны только медные монеты, служившие при них разменным средством, то план Сперанского в числе других мер, призванных обеспечить решение указанной задачи, предусматривал обесценивание медных денег, то есть снижение их весовой нормы[1]. Однако дальнейшие события показали, что и эта мера себя не оправдала.

Как известно, до 1810 года медные монеты чеканились по стопе в 16 руб. из пуда меди и имели пять номиналов: 5, 2, 1 копейка, деньга и полушка (рис. 2 - 6). Поиск новой монетной стопы был начат в 1809 году, причем первоначально предполагалось снизить весовую норму медных монет сразу вдвое. Для демонстрации монет новой стопы была произведена надчеканка медного 5-копеечника 16-рублевой стопы малоразмерными клеймами 10-копеечника (рис. 7); монетная стопа такого 10-копеечника будет составлять 32 руб. из пуда меди. Однако столь резкое снижение весовой нормы было признано тогда неприемлемым, а потому в 1810 году был изготовлен другой демонстрационный образец: 2-копеечник 16-рублевой стопы был надчеканен малоразмерными клеймами 3-копеечника (рис. 8); такой 3-копеечник имел 24-рублевую стопу, и именно эта стопа была узаконена для общегосударственной медной монеты Манифестом от 29 августа 1810 года[3].

Монеты нового образца, в отличие от медных монет, чеканившихся в 1802 - 1810 годах (рис. 2 - 6), имели всего три номинала: 2,1 копейка и деньга (рис. 9-11). Сокращение числа номиналов произошло по следующим причинам: чеканка медного 5-копеечника была прекращена в связи с началом чеканки 5-копеечника серебряного (о чем будет сказано ниже), а полушку перестали выпускать ввиду сильно снизившейся к тому времени ее покупательной способности.

Внешнее оформление аверса и реверса новых монет было также несколько изменено, а шнуровидный гурт монет старого образца был заменен на гладкий[4]; с монет, имевших исчисление номинала в копейках, были убраны счетные знаки (точки)[5], а на аверсе новых монет всех номиналов, под гербовым орлом, стали проставлять инициалы минцмейстеров - как на серебряных монетах. И вообще, оформление аверса и реверса медных и разменных серебряных монет до 1826 года оставалось практически одинаковым.

Для скорейшей замены медных монет старого образца на новые, чеканку последних с 1810 года стали производить сразу на четырех монетных дворах: кроме работавших ранее двух «медных» дворов (Екатеринбургского и Сузунского) к чеканке меди был подключен Петербургский монетный двор, чеканивший до этого только золотые и серебряные монеты, и был вновь организован Ижорский (Колпинский) двор. Два последних двора чеканили медную монету 24- рублевой стопы только в 1810 -1814 годах[6]. А вообще такие монеты выпускались с 1810 по 1830 год.

Снижение весовой нормы медных монет, проведенное в 1810 году, не остановило падение курса ассигнаций. Более того, известный экономист А. Гурьев на рубеже XIX - XX веков пришел к выводу, что эта мера только усугубила обесценивание ассигнационного рубля[7]. Но вот что интересно: того же мнения были, по всей видимости, еще в 1810 году и некоторые государственные деятели, занимавшиеся вопросами финансов и экономики. Дело в том, что именно в этом году были отчеканены пробные медные монеты прежней 16-рублевой стопы, но с новым оригинальным внешним оформлением (рис. 12 и 13). Эти монеты явно противопоставлялись монетам 24-рублевой стопы, причем их разработчик не только учел наличие серебряного 5-копеечника, но и считал ненужным чеканить не один, а два низших номинала (деньгу и полушку). Однако предложение сохранить для медной монеты 16-рублевую стопу одобрения в 1810 году не получило.

Следует сказать, что, несмотря на полное отсутствие положительных результатов от снижения в 1810 году весовой нормы медных монет, эта практика была продолжена в 1830 году на фоне дальнейшего падения курса ассигнаций (в этом году монетная стопа была повышена до 36 руб. из пуда меди). Бумажно-денежное обращение в России было нормализовано лишь после 1839 года в результате реформы Е.Ф. Канкрина, в ходе которой медная монета вновь обрела 16-рублевую стопу, а новые бумажные деньги (кредитные билеты) стали размениваться на серебряные и золотые монеты.

Проведенные в 1810 году изменения среди серебряных монет с реформами Сперанского, скорее всего, связаны не были.

Прежде всего из набора номиналов банковых монет (рис. 14-16) был исключен полуполтинник (рис.16), а рубль и полтина получили только новое оформление аверса, реверса (рис. 17 и 18) и гурта[9] при сохранении неизменными пробы серебра (831/3) и монетной стопы (19 руб. 25/81 коп. из фунта легированного серебра). Зато разменные серебряные монеты претерпели более существенные изменения.

Если до 1810 года такие монеты были представлены только одним номиналом (10-копеечным), то теперь их стало три: 20,10 и 5 копеек. Кроме того, по сравнению с гривенником старого образца (рис. 19) было изменено внешнее оформление аверса, реверса (рис. 20-22) и гурта[10] новых монет. Наконец, Манифестом от 29 августа 1810 года[11]для разменных монет была установлена новая проба серебра (72 вместо 831/3) и новая монетная стопа (17 руб. 6 2/3 коп., вместо 19 руб. 25/81 коп. из фунта легированного серебра). Однако, уже в 1813 году Именным указом от 21 августа[12] проба серебра и весовая норма разменных монет были уравнены с соответствующими параметрами банковых монет. При этом содержание чистого серебра в разменных монетах образца и 1810, и 1813 годов оставалось неизменным, а увеличение весовой нормы у монет образца 1810 года происходило за счет повышенного содержания в них лигатуры (меди). Неизменными оставались внешнее оформление и диаметры монет образца 1810 и 1813 годов, лишь немного больше была у первых их толщина

Снижение в 1810 году пробы серебра у разменных монет до 72-й объяснялось в Манифесте тем, что такую же пробу имели серебряные монеты Екатерины II (1762-1796 годов), а введение в 1813 году единой пробы (831/3) как для банковых, так и для разменных монет, было обусловлено чисто техническими трудностями использования в производстве на одном монетном дворе[13] серебра двух сортов.

Что же касается золотых монет, то они в зону действия реформ Сперанского вообще не попали: их чеканка была прекращена еще в 1805 году и возобновлена лишь в 1817 году.

Примечания:

1. Миклашевский А.Н. Опыт изучения основных положений экономических теорий классической школы в связи с историей денежного вопроса// Ученые записки Московского Императорского университета М., 1895. Т.9. С.580.

2. В качестве одного из клейм был использован штемпель аверса серебряного 5-копеечника 1810 г.

3. Полный свод законов Российской Империи (далее - ПСЗ). № 24334.

4. Шнуровидный гурт еще присутствует на 2-копеечниках и копейках, отчеканенных в 1810 г. на Екатеринбургском монетном дворе

5.После 1810 г. на монетах массового выпуска счетные знаки больше никогда не появлялись.

6. В 1820 и 1821 гг. Ижорским монетным двором была отчеканена небольшая партия медных копеек 24-рублевой стопы.

7. Гурьев А. Денежное обращение России в XIX столетии. СПб., 1903. С. 53.

8. Тот факт, что автор этого проекта имел возможность обязать Петербургский монетный двор изготовить пробные монеты с достаточно сложным внешним оформлением, свидетельствует о высоком общественном положении этого лица

9. До 1810 г. в гуртовой надписи на рублях и полтинах была указана проба серебра а после 1810 г. - лигатурный вес монеты.

10. До 1810 г. гривенники имели гладкий гурт, а после 1810 г. разменные серебряные монеты были снабжены гуртом с пунктирной насечкой.

И. ПСЗ. №24334.

12. ПСЗ. №25437.

13. После 1775 г. общегосударственные серебряные.

[~DETAIL_TEXT] =>

Примечания:

2. В качестве одного из клейм был использован штемпель аверса серебряного 5-копеечника 1810 г.

3. Полный свод законов Российской Империи (далее - ПСЗ). № 24334.

5.После 1810 г. на монетах массового выпуска счетные знаки больше никогда не появлялись.

6. В 1820 и 1821 гг. Ижорским монетным двором была отчеканена небольшая партия медных копеек 24-рублевой стопы.

7. Гурьев А. Денежное обращение России в XIX столетии. СПб., 1903. С. 53.

И. ПСЗ. №24334.

12. ПСЗ. №25437.

13. После 1775 г. общегосударственные серебряные.

[DETAIL_TEXT_TYPE] => html [~DETAIL_TEXT_TYPE] => html [PREVIEW_TEXT] =>

[~PREVIEW_TEXT] =>

Для выпуска этих монет в Москве был вновь обустроен Английский денежный двор, начавший работу летом 1654 г., как раз в то время, когда русские войска, успешно действуя в Литве, под началом самого царя приступили к осаде Смоленска. Остро нуждаясь в средствах ведения войны, царь слал в Москву гонцов с требованиями отправить к нему боевые припасы, золотые для жалования войску и денежную казну, включавшую в себя и нововыпущенные монеты. Между тем в июле 1654 г. в Москве вспыхивает эпидемия моровой язвы. Под предлогом традиционного «троицкого объезда» царица с детьми покидает столицу, с ними, по указу царя, едет и патриарх Никон. Власть в городе возлагается на боярина кн. М.П. Пронского, которому указано окружить Москву «крепкими заставы» и, чтобы остановить распространение болезни, никого не выпускать за городскую черту. К этому времени, то есть к концу июля — августу 1654 г. и относятся документы интересующего нас архивного дела.

Ею открывает грамота, от имени царицы и царевича Алексея отправленная кн. М.П. Пронскому со стана в с. Братошине [2] 30 июля. В ней говорится о необходимости задержки отправления из Москвы аготовленной до морового поветрия казны и перемещении ее «тихим обычаем» из Кремля в расположенный у окраины города Новоспасский монастырь, а также, что немаловажно нумизмату, о прекращении выпуска на Денежном и Английском дворах «денег и яфимков» 3] .Однако вскоре обстоятельства заставляют переменить решение. августа из того же Братошина с дьяком Яковом Казариновым в Москву отправляется еще одна грамота, предписывающая кн. М.П. Пронскому «выбрав дворянина добра, денги золотые и серебреные золоченые и денежную и яфимочную казну и четвертки и медные полтинники и алтынники и пушечные и приступных промыслов всякие запасы послать к государю под Смоленеск тотчас..., а на Денежном и на Аглинском дворех денги и яфимки и четвертины и медные полтинники и алтынники по государеву указу велено делать наспех и посылать к нему, государю, под Смоленеск». В Новоспасский монастырь теперь приказывалось направлять «денги, которые учнут свозить к Москве из городов» 4]. Вдогонку, на следующий день в Москву была отправлена еще одна грамота с требованием уточнить, сколько денег и боевых припасов приготовлено к отправке царю [5].

Несколько дней спустя из Москвы пришла отписка кн. М.П. Пронского, содержание которой настолько интересно, что считаю нужным привести ее текст полностью [6]:
«Список.
Государыне царице и великой княгине Марье Ильиничне и государю благоверному царевичю и великому князю Алексею Алексееви-чю холопы ваши Мишка Пронской с товарыщи челом бьют. Августа, государи, в 9 день в вашей государеве грамоте писано к нам, холопем вашим, велено отписать к вам, государям, точас, сколко денег золотых и серебреных золоченых и денежной и яфимочной казны и четверток и медных полтинников и пушечных и для приступных промыслов всяких запасов к великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичю всея Великие и Малые Росии самодержцу под Смоленск мы, холопи ваши, отпустили, и в котором числе, и с кем имяны, и в Спаской монастырь на Новое сколко какие казны с Москвы отвезено, и ис которых приказов и из городов в тот же монастырь что денег привезено, и сколко ис которого города, и ис какова сбору денег привезено, и в Спаском монастыре и в Спаской слободе на люди какова упадка нет ли? И по вашему государеву указу сколко каких пушечных и для приступных промыслов всяких запасов ис Пушкарского приказу порознь ко государю царю и великому князю Алексею Михайловичю всея Великие и Малые Росии самодержцу под Смоленеск мы, холопи ваши, и которого числа и с кем имянем отпустили, и тому вам, государем, послали роспись с сею отпискою. А преже, государи, сего числа отпустить было нельзя за подводами, что подвод в зборе не было, а ныне, государи, многие запасы отпущены на прибавочных подводах великого государя святейшего Никона патриарха Московского и всея Русии, которые присланы августа в 7-м да в 8-м числех. А на Денежном, государи, дворе июля с 20-го числа августа по 10 день зделано десять тысеч рублев, да дватцать три тысячи денег золотых, что дать вашего государева жалованья ратным людям за их службы, да на Англинском, государи, дворе зделано две тысячи четыреста шестьдесят яфимков рублевых, сто пятдесят две тысечи пятсот дватцать две четвертки яфимочных серебреных, против денег тритцети осми тысеч ста тритцети рублев с полтиною, да полтинников медных три тысечи девятьсот девяносто один полтинник, против денег тысеча девятисот девяности пяти рублев с полтиною, и всего, государи, с Аглинского двора яфимков рублевых и четверток серебряных и медных полтинников против сорока двух тысяч пятисот осмидесяти шти рублев, и обоево з Денежного и с Aглинского двора, оприч денег золотых, на пятдесят на две тысечи на пятсот на восмьдесят на шесть рублев. А болши, государи, того денежные и яфимочные казны и серебреных золоченых денег по се число зделать было никоторыми мерами немочно, потому что посещением Божиим мастеровым людям учинился упадок немалой, а иные многие лежат болны, а которые мастеровые, неболшие люди, по се число здоровы, те и зделали. И ко государю за тем по се число та казна не отпущена, да иные ваши государевы дела за тем стали ж. А по вашему государеву указу тою денежную и яфимочную казну ко государю царю и великому князю Алексею Михаловичю всея Великие и Малыя Росии самодержцу мы, холопи ваши, отпустим августа с 12-го числа. А в Спаском, государи, монастыре и Спаской слободе по се число, дай Богу, здорово, а вашие государевы казны с Москвы и ис приказов и из городов в Спаской монастырь ничего не отвезено, потому что из городов к Москве вашие государевы казны, как ваш государев указ учал о том бысть, в привозе не бывало. А с Москвы ис приказов вашу государеву денежную казну по вашему государеву указу велено отпускать ко государю царю и великому князю Алексею Михайловичю всея Великие и Малые Росии самодержцу под Смоленск. [7]

В конце второй декады августа государева казна прибыла в Троице-Сергиев монастырь, где находились патриарх и царевич Алексей [8]. Казну сопровождали «приказа Большого Дворца подьячий Иван Лихвинцов, да гостиные сотни Трофим Степанов, да целовалники Офонка Клементьев с товарыщи». В качестве «провожатых» с ними ехали «московские стрелцы Ларка Евтивьев с товарыщи, пять человек». Немедленно были составлены имеющиеся в деле проезжие грамоты, адресованные не только всем должностным лицам в городах и селах по пути дальнейшего следования казны, но даже «ямщиком, а где ямов нет, всем людем безомены, чей хто ни будь», в которых требовалось едущих «с тою нашею денежною и яфимочною казною пропускать везде без задержанья, и подводы и провожатых от города до города велеть давать им немотчав»; ямщикам же предписывалось давать «подводы с телеги за готовыми проводники везде, не здержав ни часу без прогонов» [9]. Примечательно, что казну везли не по Смоленской дороге, по которой двигалось пополнение войскам, а через Дмитров, Волоколамск, Вязьму и Дорогобуж.

В заключение, несколько слов о значении приведенных здесь сведений. Они опровергают выдвинутое К.В. Базилевичем мнение о том, что в связи с пуском нового Английского двора чеканка мелких серебряных монет на старом Денежном дворе была прекращена [10]. Они дают основание предположить, что выпуск медных алтынов, начатый в июне, в середине лета 1654 г. был приостановлен и возобновился не ранее осени того года, когда мор в Москве начал стихать. Но, пожалуй, главный итог состоит в том, что с учетом цифр, приведенных К.В. Базилевичем [11], теперь известны более конкретные данные об объемах эмиссии крупных серебряных и медных монет Алексея Михайловича, хотя они и остаются неполными. Несмотря на то, что еще 12 июня кн. М.П. Пронский доносил царю, что по указу от 7 июня «деньги серебряные ефимки и четвертаки и медные алтынники» чеканятся «наспех, днем и ночью» (12), интенсивность выпуска этих монет с 1 по 20 июля вряд ли могла быть большей, чем до и после этого периода. А если учесть, что до октября 1654 г. мор в Москве все еще усиливался, то можно уверенно предположить, что с августа выпуск новых монет сильно сократился, если не прекратился совсем. Остается добавить, что к концу года, когда нежелание населения принять новоявленные рубли, полтины и четвертины, пущенные в обращение по сильно завышенному курсу, стало очевидным, правительству пришлось спешно сокращать бюджетный дефицит выпуском контрамаркированых талеров, огромный запас которых, приготовленный еще до войны с Речью Посполитой для передела в русскую монету, был почти не использован.

1. Подробнее о реформе Алексея Михайловича см.: Мельникова Л. С. Русские монеты от Ивана Грозного до Петра Первого. М„ 1989. С. 196-206, 212-216; Спасский И. Г. Русские ефимки. Новосибирск, 1988. С. 17—22; Базилевич К. В. Денежная реформа Алексея Михайловича и восстание в Москве в 1662 г. М.; Л., 1936.
2. Ныне с. Братовщина Пушкинского района Московской области.
3. РГАДА. Ф. 396. Oп. 1. Д. 5334. Л. 1-2.
4. Там же. Л. 3-6 об.
5. Там же. Л. 7-8
6. В отличие от других, начерно написанных документов дела, отписка М.П. Пронского сохранилась в списке, выполненном четким, исключающим разночтения почерком.
7. РГАДА. Ф. 396. Оп. I. Д. 5334. Л. 13-14
8. Царица с дочерьми к этому времени выехала в Калязин, и переписка, при несомненном участии патриарха, продолжалась уже от имени царевича.
9. РГАДА. Ф. 396. Оп. I. Д. 5334. Л. 9-12.
10. Базилевич К. В. Указ. соч. С. 19-20
11. По его сведениям до 1 июля было отчеканено 2 065 рублевых ефимков, 151 030 серебряных четвертков, 71 804 медных алтынников. Базилевич К. В. Указ. соч. С. 19
12. РГАДА. Ф. 210. Оп. 14. Стб. 157. Л. 71. Цит. по кн.: Мельникова А. С. Указ. соч. С. 200

Смотрите также:
Талеры в русском денежном обращении 1654-1659 г.г. Сводный каталог ефимков. Спасский И.Г. Издание 1960 г.

[~DETAIL_TEXT] =>

[DETAIL_TEXT_TYPE] => html [~DETAIL_TEXT_TYPE] => html [PREVIEW_TEXT] =>

[~PREVIEW_TEXT] =>

Платина — благородный металл, расплавить который в значительных количествах смогли только в середине XIX в. До этого времени пригодную для обработки платину получали, преодолевая большие технические трудности — либо сплавляя с мышьяком, либо методом порошковой металлургии.

В России месторождения платины начали разрабатывать в первой половине 20-х гг. XIX в., и ее увеличивавшаяся добыча подала мысль Е.Ф. Канкрину о возможности выпуска платиновых монет. С этой целью в Санкт-Петербурге была создана специальная лаборатория во главе с П.Г. Соболевским, разработавшим свой метод получения ковкой платины. Из переработанных лабораторией 40 ф. сырой платины в 1826 г. были отчеканены первые платиновые медали и жетоны. Чеканка монет 3-, 6- и 12- рублевого достоинства продолжалась с 1828 по 1845 г.

Данные о химическом составе платины в этих предметах в литературе до сих отсутствовали. Приводился лишь результат одного химического анализа, проведенного английским ученым М. Фарадеем (сообщен им на лекции о платине, прочитанной 22 февраля 1861 г.): платина - 96,1%, иридий - 1,2%, палладий - 0,25%, рутений - 0,5%, железо - 1,55%, медь - 0,4%, а также рекомендации Минфина СССР - при постановке на специальный учет пробу российских платиновых монет принимать как 990-ю.

Этих данных недостаточно для распознавания современных высокотехнологичных подделок российских платиновых монет 1828-1845 гг., существовавших уже в 90-е гг. прошлого века. Для получения более обстоятельных сведений, мною было проведено сравнительное исследование свыше 8о экз. монет и жетонов из собрания ГИМ, а также поступавших на экспертизу подделок, несоответствие которых оригиналам было определено по внешним признакам И.В. Ширяковым.

Задачей исследования было установить, чем «уральская» монетная платина отличается от платины современных подделок. При этом имелось в виду, что технология получения платины у них различна.

Исследование химического состава проводилось рентгено-флуоресцентным энергодисперсионным анализатором «Призма- М (Аи)», возможный диапазон определения которого — от кальция до урана с точностью от 0,2 до 100 % общей массы. Глубина анализируемого слоя - десятые доли миллиметра. Она зависит от атомного веса элемента: больше вес - меньше глубина. В качестве эталонных образцов были взяты предметы из современной платины, состав которых известен (ордена и монеты СССР, техническая и ювелирная платина). Были также исследованы образцы самородной («сырой») платины. Замеров было проведено более 8оо (не менее 6 на монету). Установлено, что содержание примесей в подлинных платиновых монетах 1828—1845 гг. может достигать: железа - 5,62%, меди — 2,24%, никеля - 0,55%, иридия - 2,55%, родия - 0,6%, палладия - 1,54%, рутения — 0,15%. Распределение примесей неравномерное как в пределах кружка, так и между ними независимо от года выпуска и номинала монеты. Эта неоднородность внешне подчеркнута часто встречающейся «полосчатостью» на поверхности монет, наличием сварных швов между отдельными порциями платины. Современные подделки, в большинстве случаев изготовленные из литой платины, этим признаком не обладают. Нужно отметить, что выявление поддельных монет лишь по химическому составу в ряде случаев затруднено.

Платина подлинных и поддельных монет отличается по плотности (она определялась методом гидростатического взвешивания). У монет из металла, полученного по способу Соболевского, плотность имеет пониженное значение (иногда менее 20 г/смз) против 21,46 г/смз, характерной для чистой литой платины. Подлинные платиновые монеты в большинстве случаев обладают магнитными свойствами, иногда сильными: кружок подлипает к магниту.

Таким образом, опираясь только на сведения о химическом составе платины, однозначно судить о подлинности монет нельзя. Необходимы дополнительные исследования физических свойств металла и, конечно, сравнительный анализ внешних признаков (нумизматический анализ).

На главную страницу Библиотеки