В Древнем Риме война, политика и религия были неразрывно связаны друг с другом. Война начиналась с разрешения богов и велась с их помощью, что с точки зрения римлян придавало ей справедливый, законный характер. Помощь богов обеспечивалась детальной регламентацией и тщательным исполнением религиозных обрядов, которые являлись заботой жреческой коллегии фециалов. Фециалы принимали на себя обязанности, которые выполняют современные дипломаты: они предъявляли противнику претензии, требовали компенсации, объявляли войну и заключали мир. Посмотрим, какую войну римляне считали справедливой, кого называли врагом и какие ритуальные процедуры сопровождали начало и конец конфликта.
Справедливая война История Римского государства — это история непрерывных войн, в ходе которых небольшой поначалу город на Тибре сначала превратился в могущественную региональную державу, затем сделался хозяином всей Италии и Западного Средиземноморья и наконец стал центром империи, границы которой протянулись от Шотландии до Ирака. Сами римляне причину своих военных успехов видели в благорасположении богов, поскольку все войны, которые приходилось вести их предкам, были неизменно справедливыми и преследовали защиту законности. Лишь только обороняясь от врагов и мстя за причинённые союзникам обиды, римляне, по словам Цицерона, в конечном счёте подчинили весь мир своей власти.
Римские жрецы Юпитера, фламины, в характерных одеждах и головных уборах на рельефах Алтаря мира, 13 год до н.э.
При таком представлении вопрос о том, как именно римляне понимали справедливость (justum) применительно к войне, всё же остаётся открытым, несмотря на длительные дискуссии исследователей, поскольку определение, которое мы находим у Цицерона, оставляет широкое пространство для интерпретаций:
«Понятие справедливой войны (bellum justum) было строжайше определено фециальным уставом (jus fetiale) римского народа. Из этого можно понять, что справедливой может быть только такая война, которую ведут после предъявления требований или же предварительно возвестили и объявили».
Из этого определения следует, что для римлян разница между справедливыми и несправедливыми войнами носила чисто формальный характер. Установление справедливого характера войны решалось не уважительной причиной, по которой стороне, не желавшей воевать, всё же приходилось браться за оружие, не очерёдностью самого нападения и не вопросами, было ли это нападение спровоцированным или нет — важно было лишь исполнение надлежащих религиозных обрядов. Иначе говоря, с точки зрения римлян, чтобы война была справедливой, её надо было подготовить процессуально, то есть надлежало выполнить все формальные религиозные предписания, произнести необходимые магические формулы и провести обряды. Именно в этом случае римляне считали войну справедливой и законной.
Кого можно считать врагом Как это принято и в современном праве, у римлян было разработано понятие публичного врага (hostis). Соответствующее определение мы находим у юриста Помпония:
«Врагами являются те, кто нам или кому мы официально объявили войну, прочие же являются либо разбойниками, либо грабителями».
Похожее определение даёт другой видный юрист — Ульпиан. Понятие hostis некогда имело более широкое значение, чем впоследствии. По словам Цицерона,
«в древности hostеs называли тех, кого мы теперь называем чужеземцами (peregrini)».
В современном ему словоупотреблении слово hostis имело значение «вооружённый враг». Вероятно, на изменение значения слова повлияло формирование категории умиротворённых чужеземцев, в отношении которых существует договор и действуют нормы права. Этих-то последних римляне и стали со временем называть peregrini, то есть «живущие за полем». Чужеземцев, в отношении которых не было договора, по-прежнему называли hostеs с присущими этому термину негативными оттенками значения.
Участок Марсова поля между Капитолием и берегом Тибра, где находился храм Беллоны и где фециалы проводили ритуал объявления войны
Справедливая война (bellum justum), то есть война официально объявленная и ведущаяся открыто против врага, который и сам признаёт её законы, предполагает сохранение между враждующими сторонами определённых принципов права даже на время ведения военных действий. Цицерон, например, с одобрением относился к Марку Атилию Регулу и другим, подобным ему, кто и на войне строго придерживался обязательств — даже перед врагами:
«Величайший пример справедливости по отношению к врагу нам подали наши предки, когда перебежчик от Пирра обещал сенату, что он даст царю яд и умертвит его. Сенат и консул Гай Фабриций выдали перебежчика Пирру. Таким образом, они не одобрили преступного умерщвления даже врага, и притом могущественного, пошедшего войной на Рим по собственному почину».
Если война не была объявлена, она, как и всякое тайное нападение, приравнивалась к разбою. Если нет войны, нет и права, а между сторонами действуют лишь принципы необходимости и состояние самозащиты. На насилие, по словам Ульпиана, дозволено ответить другим насилием (vim vi repellere).
Фециалы Ритуальные функции, связанные с подготовкой к войне, возлагались на специальную жреческую коллегию фециалов. Данные о времени их появления в Риме в разных источниках расходятся. Ливий, рассказывая о царствовании Тулла Гостилия, упоминает о договоре, который Рим заключил с Альбой Лонгой, и подчёркивает, что речь идёт о самом древнем известном ему договоре, заключённом с участием фециалов. Того же мнения придерживается и Цицерон. С другой стороны, Дионисий Галикарнасский приписывает их учреждение предшественнику Тулла Гостилия, царю Нуме Помпилию, и той же даты придерживается Плутарх. Большинство этих авторов согласны с тем, что обряды фециалов римляне заимствовали у своих соседей ардеатов (жителей столицы рутулов Ардеи в южной прибрежной части Лация) или у эквикулов (эквов, живших в Апеннинских предгорьях северо-восточной части Лация). О роли и обязанностях фециалов в деле предотвращения конфликтов рассказывает Плутарх:
«Фециалы — своего рода хранители мира. Мне кажется, и своё название они получили от своей должности. Они старались прекращать увещеваниями несогласие и не позволяли объявлять войну прежде, чем теряли всякую надежду на мирное решение спора. Точно так же и для греков «мир» — когда взаимные недоразумение прекращаются силою слова, а не при помощи оружия. Римские фециалы часто ходили к тем народам, которые были виновниками оскорбления, и лично старались склонить их к миру. Если их усилия уладить дело миром кончались неудачей, они приглашали богов в свидетели, призывали множество страшных проклятий на свои головы и на своё отечество, если они неправы, как нападающие, и затем объявляли войну. Без их согласия или при их отказе дать его, ни один солдат, ни царь не имел права взяться за оружие. Царь должен был узнать от них, имеет ли он нравственное право начать войну, и затем уже готовиться к ней. Говорят, что и несчастье во время войны с галлами обрушилось на государство потому, что в данном случае был оставлен без внимания этот религиозный обычай».
Этрусская статуэтка из бронзы, изображающая жреца, VIII–VII века до н.э. Музей Ватикана.
На основе этого описания и данных, приводимых другими авторами, можно выделить следующие функции, исполняемые фециалами. Прежде всего к ним относится международное посредничество и предъявление претензий одной конфликтующей стороны другой в попытке решить дело миром. Если эта миссия терпела неудачу, фециалы проводили ритуал объявления войны, бросая копьё на территорию врага. Фециалы также присутствовали при заключении договора, скрепляя его установленными обрядами. Ещё одна обязанность фециалов состояла в том, что они сопровождали лиц, подлежащих выдаче противнику за нарушение обязательств или совершённые преступления. Наконец, фециалы выступали в качестве консультантов в вопросах международного или военного права.
Выдвижение претензий и объявление войны Ливий, живо интересовавшийся различными аспектами римской старины, даёт ряд описаний ритуальной составляющей деятельности фециалов. В том виде, в каком этот порядок применялся в Риме, его заимствовал у народа эквикулов царь Анк Марций. Этот порядок требовал перед объявлением войны виновной стороне предъявить ей претензии и потребовать удовлетворения:
«Посол, придя к границам тех, от кого требуют удовлетворения, покрывает голову шерстяным покрывалом и говорит: «Внемли, Юпитер, внемлите, рубежи племени такого-то (тут он называет имя); да слышит меня вышний закон (fas). Я вестник всего римского народа, по праву и чести прихожу я послом, и словам моим да будет вера!». Далее он исчисляет всё требуемое. Затем берёт в свидетели Юпитера: «Если неправо и нечестиво требую я, чтобы эти люди и эти вещи были выданы мне, да лишишь ты меня навсегда принадлежности к моему отечеству». Это произносит он четырежды, когда переступает рубеж, это же — первому встречному, это же — когда входит в ворота, это же — когда войдёт на площадь, изменяя лишь немногие слова в возвещении и заклятии».
Приведённая часть текста является заявлением претензий на ущерб, clarigatio, который предлагается возместить виновной стороне. Исходя из имеющихся описаний — например, требований римского посольства, прибывшего в 219 году до н.э. к Ганнибалу, осаждавшему в это время Сагунт, — возмещение включало компенсацию ущерба и выдачу виновных. Известно, что в 321 году до н.э. фециалы выдали самнитам римских консулов, заключивших с ними мирный договор после поражения в Кавдинском ущелье.
Дальше Ливий писал:
«Если он не получал того, что требует, то по прошествии тридцати трёх дней он (фециал — прим. авт.) объявляет войну так: «Внемли, Юпитер, и ты, Янус Квирин, и все боги небесные, и вы, земные, и вы, подземные, — внемлите! Вас я беру в свидетели тому, что этот народ (тут он называет, какой именно) нарушил право и не желает его восстановить. Но об этом мы, первые и старейшие в нашем отечестве, будем держать совет, каким образом нам осуществить своё право». Тут посол возвращается в Рим для совещания».
Римские жрецы Марса, салии, справляют праздник в честь открытия военного сезона. Ритуалы салиев включали процессию со священными щитами Марса и исполнение особых военных танцев.
Эта часть текста может быть определена как констатация (denuntiatio или testatio) отказа виновной стороны в компенсации потерпевшим, что по справедливости передаёт дальнейшее решение вопроса в руки самих римлян. Царь собирает сенат и запрашивает его о дальнейших действиях в таких выражениях:
«Касательно тех вещей, требований, дел, о каковых отец-отряжённый римского народа квиритов известил отца-отряжённого старых латинов и самих старых латинов; касательно всего того, что те не выдали, не выполнили, не возместили; касательно всего того, чему надлежит быть выданным, выполненным, возмещённым, объяви, какое твоё суждение», — так он обращается к тому, кто подаёт мнение первым. Тот в ответ: «Чистой и честной войной, по суждению моему, должно их взыскать, на это даю своё согласие и одобрение». Потом по порядку были опрошены остальные; когда большинство присутствующих присоединилось к тому же мнению, постановили воевать».
В республиканскую эпоху постановление сената о войне получало санкцию народного собрания. Решение принималось так же, как принимался любой другой законопроект — путём голосования центурий всех шести имущественных разрядов. Для принятия решения достаточно было простого большинства голосов. Если 18 всаднических центурий и 80 центурий I разряда голосовали согласованно, то решение считалось принятым, и остальные центурии до голосования не допускались.
После принятия решения фециал вновь возвращался на границу и в присутствии трёх свидетелей объявлял о начале войны такими словами:
«Так как народы старых латинов и каждый из старых латинов провинились и погрешили против римского народа квиритов, так как римский народ квиритов определил быть войне со старыми латинами и сенат римского народа квиритов рассудил, согласился и одобрил, чтобы со старыми латинами была война, того ради я и римский народ народам старых латинов и каждому из старых латинов объявляю и приношу войну».
Римская мозаика II века н.э., изображающая жертвоприношение свиньи перед статуей Марса. Возможно, сюжет связан с описанным Ливием ритуалом фециалов, который сопровождал заключение мирного договора. Вилла Боргезе, Рим.
Известно, что при совершении этого ритуала фециалы зачитывали соответствующий текст с таблички. Поэтому в первой части своего рассказа Ливий цитирует общую формулу clarigatio, а затем denuntiatio, в которой осталось пропущено имя адресата. Формула же объявления войны приурочена к конкретным обстоятельствам и адресована народу «старых латинов» (Prisci Latini). Помимо Ливия ту же формулу объявления войны, адресованную «народу гермундулов» приводит римский антиквар Авл Геллий, который ссылается при этом на историка Цинция Алимента. Заметное сходство, если не тождество, обеих формул свидетельствует в пользу общего источника.
Бросание копья Самым известным элементом римского обряда объявления войны было бросание фециалом окровавленного копья на вражескую территорию. Копьё имело древко из кизила и вместо железного наконечника было обожжено в пламени костра. Это указывает не только на глубокую древность происхождения самого обряда, но и на его связь с культом бога Марса, который, по свидетельству ряда историков, у предков римлян почитался в виде копья. Это копьё Марса (hasta Martis) хранилось в регии вместе с двенадцатью священными щитами. При объявлении войны верховный понтифик приводил это оружие в движение, восклицая: «Марс, бди» (Mars vigila)! Если копья и щиты приходили в движение сами собой, это считалось плохим предзнаменованием. Хотя метаемое фециалом деревянное копьё не было «тем самым» копьём Марса, оно всё же было самой плотью бога. Бросая копьё на территорию противника, фециал отправлял туда Марса, которого сопровождали Страх и Ужас, а также другие чудовищные спутники.
Реконструкция фрески, обнаруженной в гробнице III века до н.э. на Эсквилине. Сюжетом обоих представленных здесь изображений являются переговоры, который римский военачальник Квинт Фабий Руллиан (?) ведёт с самнитом Марком Фаннием. В обоих случаях римлянин держит в руках копьё, являющееся символом его власти
Первоначально копьё бросал сам царь, о чём говорят, в том числе, многочисленные параллели этого обычая, встречающиеся у других народов. Впоследствии эта функция делегировалась фециалу, который ради её выполнения должен был отправляться на границу. По мере того, как римские границы отодвигались всё дальше, выполнять в точности этот обряд становилось всё труднее. Римляне нашли выход. Небольшой клочок земли близ храма Беллоны у Фламиниева цирка был фиктивно продан какому-то чужеземцу и таким образом стал неприятельской территорией, расположенной в самом сердце Рима. Именно здесь фециал бросал обожжённое копьё от пограничного камня, объявляя войну врагам римского народа. Цезарь Октавиан в 32 году до н.э. таким образом объявлял войну Клеопатре, а император Марк Аврелий 178 году н.э. — маркоманнам и квадам.
Заключение мира В обязанности фециалов входило не только объявление войны, но и заключение мира. При описании договора, заключённого Туллом Гостилием с альбанцами, Ливий подробно останавливается на соответствующей процедуре:
«Фециал воззвал к царю Туллу: «Велишь ли мне, царь, заключить договор с отцом-отряжённым народа альбанского?». Царь повелел, тогда фециал сказал: «Прошу у тебя, царь, потребное для освящения». Тот в ответ: «Возьми чистой травы». Фециал принес из крепости вырванной с корнем чистой травы. После этого он воззвал к царю так: «Царь, назначаешь ли ты меня с моею утварью и сотоварищами царским вестником римского народа квиритов?». Царь ответил: «Когда то не во вред мне и римскому народу квиритов — назначаю». Фециалом был Марк Валерий, отцом-отряжённым он назначил Спурия Фузия, коснувшись ветвью его головы и волос. Отец-отряжённый назначается для принесения присяги, то есть для освящения договора: он произносит многочисленные слова длинного заклятия, которое не стоит здесь приводить. Потом, по оглашении условий, он говорит: «Внемли, Юпитер, внемли, отец-отряжённый народа альбанского, внемли, народ альбанский. От этих условий, в том виде, как они всенародно от начала и до конца оглашены по этим навощённым табличкам без злого умысла и как они здесь в сей день поняты вполне правильно, от них римский народ не отступится первым. А если отступится первым по общему решению и со злым умыслом, тогда ты, Юпитер, порази народ римский так, как в сей день здесь я поражаю этого кабанчика, и настолько сильней порази, насколько больше твоя мощь и могущество». Сказав это, он убил кабанчика кременным ножом. Точно так же и альбанцы через своего диктатора и своих жрецов произнесли свои заклятья и клятву».
Аурей с изображением обмена клятв между Энеем (фигура в панцире справа) и Латином (слева). Оба держат копья как знак своей власти и мечами касаются поросёнка, которого держит коленопреклонённый слуга.
«Отец отряжённый» (pater patratus), о котором здесь идёт речь, является главой коллегии фециалов, который приносит клятвы и заключает договор от имени римского народа. «Чистая трава» (graminis sagmina или herba pura), которая использовалась при совершении ритуала, как указывает грамматик Сервий, может представлять собой не только траву, которая росла в крепости на Капитолии, но вообще любую ветвь, лавр, оливу или мирт. Этой зеленью после успешного сражения увенчивали себя победители, а побеждённые передавали траву, зелень и стебли растений победителям как символ признания своего поражения. Подобный обычай был распространён не только у римлян и других италиков, но и у кельтов и германцев, у которых зелёный стебель символизировал силу родной почвы. Каменный нож, которым фециал убивал жертвенного поросёнка, некогда символизировал молнию Юпитера.
Итоги Таким образом, в обрядах фециалов сохранились отголоски глубокой древности. Вероятно, первоначально эти обряды совершал царь или другой глава общины. Он же являлся гарантом соблюдения условий соглашений и других обязательств. Возможно, чтобы эти договора не ассоциировались с личностью конкретного правителя и, например, вследствие этого не утрачивали силу после его смерти, понадобились поручители более высокого ранга и, соответственно, люди, знавшие формулы обращения, ритуалы и обряды. Так появились фециалы, ставшие не только посредниками в отношениях соседних общин, но и хранителями этой традиции права.
Пока римляне воевали с соседними народами, фециалы выполняли самые различные дипломатические функции. Однако, когда римляне столкнулись с народами, незнакомыми с этим институтом, обязанности фециалов сузились до ритуала объявления войны. Дипломатические миссии, переговоры с чужеземными правителями и заключение различных соглашений всё чаще стали возлагаться на уполномоченных сенатом легатов.
Одна из наиболее загадочных страниц в истории кельтов — проблема их появления и расселения на Пиренейском полуострове. Здесь на протяжении V–II веков до н. э. сложилась самобытная культура испанских кельтов, демонстрирующая ряд черт, отличных от магистрального пути развития их сородичей из центральной Европы и Галлии. В вопросе проникновения кельтов в Испанию остаётся ещё много неясного, а вот о подробностях их столкновения с мощной и отлаженной римской военной машиной известно значительно больше.
Кельтиберы в повествовательных источниках Одним из первых в середине V века до н. э. кельтов в Испании упоминал Геродот. По его словам, кельты являлись самым западным народом Европы, живущим по ту сторону Геракловых столбов (Гибралтара) по соседству с кинетами, то есть на территории юго-западной части полуострова.
Центральная Испания и её народы в IV–I веках до н. э.
Однако, возможно, ещё ранее, под именем кепсов и сефов, кельтов помещал на атлантическом побережье неизвестный автор массалиотского или пунийского перипла (описания дальнего морского путешествия), написанного в конце VI века до н. э. Этот текст сохранился в составе поэмы «О морском побережье» позднеантичного поэта Авиена Руфа. Тот же автор в своём тексте упоминает берибраков, народ с названием, несомненно, кельтского происхождения, многочисленный и дикий, питающийся молоком, сыром, прочей очень грубой пищей и кочующий со своими стадами в центральной части страны.
В IV веке до н. э. о кельтах в Испании писал Эфор, согласно которому границы их страны на юге простирались до Гадеса (Кадиса).
Тимей в начале III века до н. э. или, возможно, Полибий в середине II века до н. э. впервые ввёл в оборот имя кельтиберов. Первоначально оно означало кельтов, живших в Иберии, которых греки, а затем римляне, отличали от родственных им кельтских обитателей Галлии и северной части Италии. Со временем имя кельтиберов приобрело также значение народа смешанного происхождения, возникшего вследствие браков между пришлым кельтским и автохтонным иберийским населением. О происхождении кельтиберов Диодор Сицилийский рассказывал следующую историю:
«В древности иберы и кельты воевали друг с другом из-за этой страны, однако затем прекратили распри и стали проживать там совместно, заключая между собой браки, и вследствие смешения и получили такое название. Поскольку оба смешавшихся народа были могучи, а населённая ими страна прекрасна, кельтиберы пользовались громкой славой и много лет оказывали сопротивление римлянам, которые покорили их только недавно».
В начале I века до н. э. греческий географ и историк Посидоний ограничивал область обитания кельтиберов с юга горами Сьерра-Морена, а с севера — долиной Эбро, у истоков рек Гвадалквивир, Тахо и Дуэро. Эта область практически полностью совпадает с обширным плоскогорьем Месетой, лежащим в центральной части Испании на территории современных провинций Сория, Сарагоса, Теруэль и Гвадалахара.
Согласно Посидонию, кельтиберы разделялись на несколько племён, наиболее важным из которых были жившие в северо-восточной части плоскогорья ареваки. Их столицей была знаменитая Нуманция. Кроме ареваков, к кельтиберам также относили пелендонов, беллов, титтов и лузонов, городами которых были Билбилис, Контребия Белеска, Нертобрига, Сегеда и Сегобрига. Более поздние авторы иногда относили к их числу также ваккеев из западной части Месеты, чьими городами были Паленция, Арбокала, Интеркация и Кавка.
Охотник с копьём в руке и собакой преследует дикого кабана. Кельтская культовая повозка из Мериды, II–I века до н. э.
Язык кельтиберов, их обычаи и материальная культура отличали их как от иберов, их восточных соседей, так и от других кельтских обитателей Пиренейского полуострова: живших в юго-западной его части лузитанов и населявших северную и северо-западную часть племен галлеков, астуров и кантабров.
Кельтиберы и археология Если ареал обитания кельтиберов хорошо известен, то их происхождение и время появления в Испании до сих пор остаются загадкой. Согласно Геродоту, в середине V века до н. э., если не ранее, кельты уже жили в центральной и западной части полуострова. Однако в южной Галлии их в это время ещё не было, поэтому в местах своего расселения кельтиберы выглядят изолированными.
С их первым появлением на территории полуострова когда-то связывали археологическую культуру полей погребальных урн, на рубеже II–I тысячелетий до н. э. пришедшую из Лангедока и распространившуюся в долине Эбро. Для неё характерен обряд кремации покойников с последующим захоронением урны с прахом в грунтовом могильнике без насыпи. В могилах находят также бронзовые браслеты, фибулы, поясные накладки. Из Каталонии, где её памятники обнаруживаются ранее всего, культура полей погребальных урн в скором времени распространились в южном и юго-западном направлении, охватывая большую часть территории полуострова.
Сегодня противники этой гипотезы указывают, что в исторический период на территории Каталонии и Лангедока проживало иберское население, и здесь практически нет характерных кельтских топонимов, встречающихся в других частях полуострова. Что же касается характерного погребального обряда, то помимо исторических кельтов его практиковали также многие другие народы, например этруски или иллирийцы.
Кельтиберские погребения отличаются большим количеством оружия в составе погребального инвентаря. На схеме представлен состав вооружения крупнейших могильников центральной Испании V–I веков до н. э.
В VII–VI веках до н. э. в Испании получает распространение позднегалльштаттская археологическая культура с характерной геометрической росписью керамики, двусоставными бронзовыми фибулами, украшенными птичьими головами, поясные крючки и короткие мечи с антенными навершиями. Эти элементы обнаруживают тесное родство с галльштаттскими памятниками области между Рейном и Мозелем.
По-видимому, на территории полуострова они оказались занесены группами населения, прибывшими со среднего Рейна через территорию южной Аквитании. Перейдя Пиренеи, они вначале проникли в долину Эбро, затем заселили центральное плоскогорье и прилегающие районы. С собой они принесли не только материальную культуру, но и язык, характерный для кельтского населения Испании. Элементом его распространения являются топонимы с суффиксом -briga или префиксом seg-, ареал распространения которых связан с исторической территорией обитания кельтиберов.
Из центральной Испании пришельцы вниз по течению Дуэро проникли в северо-западную часть полуострова, где сформировали ряд характерных местных культур. Другое направление их продвижения пролегало вдоль течения Тахо на юг и юго-запад полуострова, где впоследствии обитали лузитаны. В течение V–IV веков до н. э. кельтизации подверглась вся центральная и западная часть Испании.
Кельтиберская погребальная стела II века до н. э. из Клунии с изображением всадника с копьём и круглым щитом
Наряду с привнесённым пришельцами галльштаттским элементом заметная роль в процессе этногенеза кельтиберов принадлежала сохранявшимся элементам местной традиции, представленным в изделиях материальной культуры, погребальных практиках и в постройках. В III веке до н. э. возросла интенсивность контактов местных обитателей с иберами, жившими в долине реки Эбро и на юге полуострова. Эти контакты проявлялись преимущественно в торговом обмене и заимствовании предметов материальной культуры, образцов украшений и оружия.
Отдельные группы населения из Галлии по пиренейским проходам продолжали проникать на территорию полуострова ещё и в IV–III веках до н. э., но в целом этническая карта Испании складывается уже к середине I тысячелетия до н. э. Переход от галльштаттской к латенской культуре и связанная с ним новая волна кельтской экспансии практически никак не отразилась на Испании. Хотя здесь и ощущаются некоторые следы латенского влияния, например, в оружии и украшениях, культура Латена в целом на полуострове отсутствует, а местное население продолжает развивать галльштаттские традиции более раннего времени.
Кельтский воин III века до н. э., изображённый на золотой застёжке из коллекции Браганцы. Воин по кельтской традиции обнажён и вооружён характерными для своей эпохи щитом и шлемом
Концентрация латенских находок, особенно оружия, на юге и на востоке полуострова обычно связывается с военной службой кельтов в качестве наёмников у карфагенян и иберов, что соответствует данным повествовательных источников. Греческие и римские авторы подчёркивали воинственный характер испанских кельтов и кельтиберов, частью повседневных занятий которых были разбойные набеги на земли соседей и наёмническая служба. Диодор Сицилийский сообщает:
«У лузитанов можно наблюдать также особое явление: достигнув цветущего возраста, юноши, живущие в особой бедности, но отличающиеся телесной силой и храбростью, уповая на собственную отвагу и оружие, собираются в труднодоступных горах и, составив большие отряды, совершают набеги в Иберии и, занимаясь грабежом, собирают богатства. Эти действия они совершают с полным презрением ко всему: поскольку они имеют лёгкое вооружение и очень подвижны и стремительны, справиться с ними чрезвычайно трудно. Вообще же родными своими местами они считают труднодоступные и суровые горы, в которых и находят убежище, поскольку места эти непроходимы для большого и тяжеловооружённого войска. Поэтому римляне, хотя и поубавили им дерзости неоднократными походами, однако в итоге так и не смогли искоренить разбой, несмотря на все старания».
Римское завоевание Испании Кельтиберы традиционно служили наёмниками у карфагенян, как в самой Испании, так и далеко за её пределами. Во время II Пунической войны (217–202 годы до н. э.) они в большом числе сражались в составе армии Ганнибала и других карфагенских полководцев против римлян.
Одержав победу в войне, римляне в 197 году до н. э. обратили завоёванную ими восточную часть страны в провинцию, для управления которой сюда ежегодно присылали двух наместников-преторов. Население провинции подвергалось беззастенчивому грабежу, и вскоре здесь вспыхнуло мощное восстание. Значительную часть сил восставших составляли наёмники-кельтиберы. В 195 году до н. э. консул Марк Порций Катон, одержав над восставшими победу в сражении у Эмпория, впервые совершил поход в глубь областей кельтиберов. Решительными действиями ему удалось было замирить страну, но после возвращения Катона в Рим испанцы восстали снова.
В 193 году до н. э. Марк Фульвий Нобилиор разгромил в сражении у Толета (Толедо) большую армию карпетанов, ваккеев и веттонов. Несмотря на одержанные римлянами победы, тяжёлые бои здесь продолжились в 187 году, а в 183–182 годах до н. э. кельтиберы даже вторгались в долину Эбро.
Римляне вынуждены были увеличить количество легионов в Испании, после чего им удалось переломить ситуацию в свою пользу. В 182 и 181 годах до н. э. претор Квинт Фульвий Флакк нанёс кельтиберам ряд поражений и принял капитуляцию части восставших племён. Его преемник, Тиберий Семпроний Гракх, в 180 году до н. э. разгромил ареваков, взял их столицу Контребию и наконец заключил мир.
Римская Испания в 193–179 годах до н. э.
В Дальней Испании в это время с переменным успехом происходили сражения с жившими здесь лузитанами. После решающих побед, одержанных здесь в 186 и 181 годах до н. э., Авл Постумий Альбин в 179 году принудил лузитанов заключить мирный договор. Отдельные столкновения с ними имели место в 178, 175–174, 171, 168 и 166–160 годах до н. э., однако все они были кратковременны и не охватывали больших территорий.
В 154 году до н. э. лузитаны, нарушив договор о мире, вторглись в пределы римской территории. В следующем году они разбили армию претора Луция Муммия и вновь опустошили провинцию. В 152 году до н. э. Сервий Сульпиций Гальба снова потерпел поражение от лузитанов и потерял в бою с ними 7 тыс. человек.
Кельтиберский воин середины II века до н. э. На голове он носит бронзовый шлем традиционной для кельтов формы. Защитное снаряжение состоит из трофейной кольчуги и небольшого круглого щита. Вооружён воин цельнометаллическим дротиком и копьём, а также коротким мечом характерного типа
Зимой ему на помощь из Ближней Испании пришёл претор Луций Лициний Лукулл. Оба римских военачальника, соединив свои силы, вторглись в Лузитанию и устроили резню среди мирного населения. После этого лузитанские племена все как один поднялись против римлян. Во главе восставших стал выдающийся вождь и военачальник Вириат. Между 149 и 139 годами до н. э. римские военачальники терпели от него одно поражение за другим.
Война в Лузитании вызвала волнения среди кельтиберов, среди которых значительно усилилась военная партия. В 153 году до н. э. консул Марк Фульвий Нобилиор с 30-тысячным войском подступил к городу Сегеде и потребовал срыть его укрепления. Кельтиберы в ответ набрали 25 тыс. воинов и атаковали римлян на марше. Понеся большие потери, консул отвёл своих солдат к Нуманции, где снова потерпел поражение.
Преемник Нобилиора, консул Марк Клавдий Марцелл, в 151 году до н. э. смог урегулировать конфликт и заключить договор о мире. В 143 году до н. э. кельтиберы снова подняли восстание, главными опорными пунктами которого были города Нуманция и Терманция. На протяжении 141–137 годов до н. э. римляне потерпели от восставших ряд поражений.
Столица ареваков Нуманция стала символом испанского сопротивления римской агрессии. Город был расположен на вершине холма над долиной Дуэро. Верхняя его часть, находившаяся на плато, была обнесена мощной стеной длиной более 1 километра. Площадь городского пространства внутри стен составляла 7 га, оно было плотно застроено домами. Помимо верхнего, был ещё нижний город, лежавший на склонах холма. Его площадь составляла более 14 га. Стены вокруг него не было, лишь ров и палисад. Население города насчитывало около 10 000 человек, из которых примерно 2500 были воинами. Нуманция неоднократно подвергалась осаде, пока в 133 году до н. э. его защитники не были вынуждены сдаться перед угрозой голодной смерти
Тем временем на юге долгая война истощила наконец силы лузитанов. В 139 году до н. э. от рук наёмных убийц погиб Вириат. Год спустя консул Децим Юний Брут вторгся в глубь Лузитании и принял капитуляцию её племён.
Кельтиберы некоторое время продолжали бороться в одиночку, однако в 133 году до н. э. римский военачальник Публий Корнелий Сципион Эмилиан после долгой осады наконец захватил центр восставших Нуманцию. В течение последующих 20 лет римляне постепенно заняли главные города кельтиберов: Терманцию, Кастулон и Коленду. Попытки восстаний, поднятых в 109 и 99 годах до н. э., жестоко подавлялись римскими военачальниками.
Полное покорение В 80 году до н. э. римский политэмигрант Квинт Серторий развернул в Испании широкомасштабную войну, поддержанную местными племенами. Ему удалось нанести ряд поражений римским военачальникам Квинту Метеллу Пию и Гнею Помпею, но затем военное счастье от него отвернулось. После смерти Сертория, убитого собственными приближёнными в 72 г. до н. э., восстание, вошедшее в историю как Серторианская война, было подавлено.
Большая часть Испании к тому моменту находилась под римским контролем, однако свободные племена, жившие в северной и западной её части, ещё долго доставляли Риму немало хлопот. В 61 году до н. э. Гай Юлий Цезарь в должности испанского наместника одержал победу над галлеками. В 59 году до н. э. против римлян выступили кантабры, вардулы и баски. В 56 году до н. э. Квинт Метелл Непот подавил восстание ваккеев. Отдельные столкновения в Лузитании происходили в 54, 45 и 36–35 годах до н. э.
После окончания эпохи Гражданских войн римляне всерьёз взялись за покорение последних независимых племён на северо-западе полуострова: кантабров, астуров и галлеков. В 27 году до н. э. в Испанию прибыл Август, увеличивший до семи число находившихся здесь легионов. Несмотря на колоссальный перевес сил, на начальных этапах операции успехи римского оружия оставались весьма скромными. Местные племена уклонялись от решительного сражения и умело вели партизанскую войну. Лишь в 24 году до н. э. Гай Антистий Ветр и Публий Каризий нанесли им поражение.
Август вернулся в Рим и отпраздновал триумф, но в 22 году до н. э. астуры и кантабры вновь восстали. В 19 году до н. э. Марк Випсаний Агриппа подавил наконец последнее сопротивление, срыл горные крепости местных обитателей и переселил их на равнину.
В 27 году до н. э. Август разделил Испанию на три части: Тарраконскую Испанию, Лузитанию и Бетику. Управление Бетикой перешло к сенату, оставшимися двумя провинциями руководили легаты императора. Они также командовали размещавшимися в провинциях войсками. После покорения северо-запада полуострова число размещавшихся в Испании легионов сократилось до трёх: IV Македонского, VI Победоносного и X Сдвоенного. При Флавиях гарнизон сократился до одного VII Сдвоенного легиона, стоявшего лагерем в Леоне.
В I–II веках н.э. границы Римской империи охватывали огромные пространства. Благодаря могуществу цезарей внутри этих границ прекратились длившиеся веками междоусобные войны, установился мир и правопорядок. Вызов идиллии бросали варвары, окружавшие границы Римской империи снаружи, а также разбойники, действовавшие изнутри.
Кто такие разбойники? Римский историк Веллей Патеркул, горячий сторонник принципата, прославляя правление императора Тиберия, воздал хвалу благотворному влиянию установившегося мира:
«Распространившись до восточных и западных пределов, достигнув самого севера и юга, Августов мир сохранил самые отдалённые уголки всего мира свободными от разбоя».
Нападение иудейских повстанцев на римский военный патруль.
Похожие настроения можно обнаружить и у других авторов, в том числе Сенеки, Плиния Старшего, Филона, Плутарха и Элия Аристида, прославлявших могущество империи и установленный ею порядок, который виделся им возвращением «золотого века». Нет сомнений, что эту идеологию разделяли самые широкие слои общества, особенно на фоне свежих воспоминаний об ужасах эпохи гражданских войн. Современные историки дают более взвешенную оценку установившемуся порядку, обращая внимание в том числе на точки социального напряжения и явления, которые по разным причинам не получили подробного освещения в источниках. Одним из самых недооценённых таких явлений было разбойничество.
Согласно римскому грамматику Марку Теренцию Варрону, происхождение римского слова «разбойник» (latro) восходит к глаголу «скрываться» (latere), «потому что они скрываются, чтобы творить козни». С точки зрения права, разбойники являются преступниками, к числу которых Ульпиан относит осквернителей священной собственности (sacrilegi), взломщиков и грабителей (praedones), похитителей людей (plagiarii) и обычных воров (fures). От остальных злодеев разбойников отличают использование оружия (vis armata), действия в составе организованных групп (factiones) и тяжесть содеянного ими. Помимо криминальных элементов, римляне без тени сомнения относили к числу разбойников агитаторов (seditionem concitatores), революционеров (duces factiones) и повстанцев, чьи действия с сегодняшней точки зрения лежат скорее в политической и социальной, нежели в уголовной сфере. Наконец, по аналогии к разбойникам римляне относили «мародёрствующих варваров» внутри или снаружи границ империи, организация которых была слишком примитивной, чтобы рассматривать их в качестве настоящих врагов (hostes).
Разбойники романтические и реальные Сведения о разбойниках, их преступлениях, повседневном образе жизни и быте мы черпаем из античной литературы. Интерес читателей к этой теме был, по-видимому, огромен. Даже столь серьёзный автор как Флавий Арриан написал биографию знаменитого атамана Тиллибора. Историк Кассий Дион рассказывал о приключениях Буллы Феликса, который на протяжении двух лет вместе со своей бандой опустошал Италию, умело избегая ловушек и водя за нос своих преследователей. Попался Булла из-за женщины, выдавшей его убежище преследователям. Свою жизнь он окончил на арене цирка. Геродиан поместил в свою «Историю» рассказ о Матерне — бывшем воине, который бросил службу и стал разбойником. Собранная им шайка не только грабила виллы богатых провинциалов, но даже осмеливалась нападать на селения и осаждать большие города. Размах предпринятых против разбойников военных действий был таков, что их называли «войной с дезертирами» (bellum desertorum). Отряды Матерна были в конечном итоге рассеяны, а сам он схвачен и обезглавлен в Риме.
Разбойники выступали в качестве действующих лиц почти во всех дошедших до нас античных романах: «Метаморфозах» Апулея, «Левкиппе и Клитофоне» Ахилла Татия, «Эфиопике» Гелиодора и анонимной «Истории Аполлония, царя Тира». Зачастую разбойники описываются как люди храбрые, ловкие, предприимчивые, великодушные и милосердные. Таковыми являются «благородный разбойник» Тиамид у Гелиодора, Гиппотой у Ксенофонта Эфесского, Менелай и Каллисфен у Ахилла Татия и многие другие. Как правило, это люди, которым в силу каких-то несчастливых обстоятельств приходится разорвать связи с привычным окружением, а затем стать во главе бандитской шайки. Нередко ими движет желание отомстить за оскорблённую честь, за попранную справедливость. Общество разбойников отражает некую систему неофициальных ценностей, где в почёте были товарищество, равенство и справедливость. Литературный характер произведений затрудняет понимание того, в какой степени эти детали соответствуют реалиям своего времени.
Сцена ареста на римском саркофаге IV века. Музей Ватикана.
Кто шёл в разбойники Шайки разбойников, как правило, являлись довольно малочисленными и включали самое большее два или три десятка людей. Впрочем, Кассий Дион упоминал, что отряд Буллы Феликса насчитывал 600 человек, которые тотчас рассеялись после гибели своего главаря:
«Вот до какой степени вся сила этих шестисот человек состояла в нём одном!».
Располагая такими незначительными силами, разбойники могли успешно грабить отдельных путников или даже нападать на загородные виллы, однако были бессильны против крупных отрядов солдат или городской милиции. Избегая столкновений, разбойники оборудовали для себя убежища в труднодоступных местах. Некоторые днём работали пастухами, лесорубами или углежогами, а ночью отправлялись грабить. Для успешного промысла они нуждались в хороших связях с местным населением, которое снабжало их продовольствием и информацией, а за это получало часть добычи. Так формировалось явление, которое современные историки называют социальным бандитизмом.
Лазутчик, выслеживающий одинокого путешественника. Рельеф римского саркофага IV века. Музей Ватикана.
Ряды разбойников обычно пополнялись отбросами общества: разорившимися крестьянами и ремесленниками, беглыми рабами, которые скрывались от закона, военными дезертирами и т.д. Причиной постоянного притока людей в разбойничьи отряды было, по-видимому, недовольство существующими порядками. В разбое люди искали спасения от нищеты, от жестокой системы налогообложения, от судейского произвола. По оценкам современных исследователей, речь разбойников, выведенных в античных романах, насыщена военной лексикой: их предводитель величается «царём» (basileus), его помощник — «щитоносцем» (hypaspistes), сама шайка — «войском» (stratos), логово — «лагерем» (stratopedon), а друг друга разбойники именуют «соратниками» (sustratiotai), как это принято у солдат. Вероятно, эта терминология, как и военная организация, действительно пришла из армейской среды, поскольку многие члены банд были в прошлом солдатами, ветеранами или дезертирами.
Занятие разбоем являлось тяжким проступком. Пойманных разбойников бросали на арену хищникам. Мозаика из Ливии с изображением терзания преступника львом, около 200 года н.э. Сарайя музей, Триполи.
Распространение разбоя В самые благополучные времена Римской империи бандитизм являлся повсеместно распространённым явлением не только в глубине отдалённых провинций, но и в самом центре государства. Римский всадник Робуст и его друг Атилий Скавр отправились по Фламиниевой дороге в Окрикул, город всего в 40 милях к северу от Рима, и пропали. Плиний Младший, который рассказывает об этом случае, пишет, что этих людей, вероятно, постигла та же участь, что и его земляка Метилия Криспа, недавно назначенного центурионом. Этот Крисп как-то отправился в путь в сопровождении своих рабов, и больше его никто не видел:
«Погиб ли он от рук своих рабов или вместе с ними, неизвестно; только больше не появлялся ни он сам, ни кто-либо из его рабов; не появлялся никто и из рабов Робуста».
Насколько обычным делом являлась такая смерть, показывает попытка императора Коммода представить убийство сенатора Клавдия как дело рук разбойников. В похожем преступлении обвиняли также императора Каракаллу.
Реконструкция римской дорожной повозки. Романо-германский музей, Кёльн.
Апостол Павел во 2-м послании коринфянам упоминал, как часто в пути он подвергался опасности нападения разбойников. При своём аресте в Иерусалиме он сам был принят римскими властями за лжепророка, незадолго до того произведшего в городе возмущение и выведшего в пустыню 4000 человек. Ранее сам Иисус рассказывал своим последователям притчу о добром самарянине, который спас путника, израненного разбойниками на дороге из Иерусалима в Иерихон. Путь составлял не более 15 миль и пролегал по одному из наиболее часто используемых в Иудее маршрутов. Характер притчи предполагал, что в ней описано самое обычное явление, с которым любой слушатель Иисуса мог легко себя идентифицировать. В сцене суда над Иисусом римский прокуратор предлагал иудеям в честь приближающегося праздника Пасхи отпустить обвиняемого, однако те предпочли разбойника Варавву, виновного в череде убийств. Наконец, вместе с Иисусом на Голгофе были распяты двое разбойников, один из которых злословил, а другой покаялся в своих преступлениях.
Иисус на Голгофе между двумя разбойниками. Евангелие Рабулы, 586 год.
О широком распространении бандитизма могут свидетельствовать надгробные эпитафии людей, убитых разбойниками. Эта участь постигала представителей всех социальных групп и возрастов. Даже гладиатор, переживший четыре боя и предвкушавший победу в пятом, пал жертвой разбойного нападения. Из Отена происходит эпитафия убитого разбойниками рядового солдата XXII Primigenia легиона. В Трире похоронен гонец императорской почты (cursor), которого разбойники «обманом заманили в ловушку». В Риме то же самое произошло с мужчиной и семерыми его приёмными детьми. Совет Ювенала не отправляться в дорогу с большими деньгами находит трагическое подтверждение в случае, когда 10-летняя девочка из Сплита была убита «из-за её украшений» (ornamentorum causa). Своего рода исключением из массы других случаев является надгробие некоей женщины из Бухареста, которая была убита разбойниками (interfecta [a lat]ro[nibus]), но после «была отомщена» (et vindicata). Неизвестно, принесло ли это утешение тем, кто поставил надгробие на её могиле.
Сцена с нападением разбойника на одинокого путника. Рельеф саркофага IV века. Музей Ватикана.
Повседневный криминал в римском Египте Благодаря сохранившимся египетским папирусам у историков есть уникальная возможность взглянуть на запечатлённую в них картину повседневных преступлений. В библиотеке Манчестерского университета хранится архив из 29 папирусов из селения Эвгемерии в Фаюмском оазисе, которые датируются временем между 28 и 42 годами н.э. Они представляют собой показания местных жителей, ставших жертвами различных преступлений. В большинстве документов указаны личность жертвы, обстоятельства преступления, а в некоторых случаях и подозреваемые:
«Серапиону, начальнику полиции (epistates phylakiton), от Сентея, сына Анубиона, из деревни Дионисия, расположенной в песчаном квартале усадьбы Публия Петрония и Гая Петрония. В ночь перед 17-м числом нынешнего месяца Себастуса 16-го года правления Тиберия Цезаря Августа, когда я спал у дверей дома, в котором я живу на ферме, некие лица, совершив подкоп через пивную лавку на северной стороне дома, воровски вторглись в дом и похитили моё имущество, список которого прилагается. Я подозреваю, что преступниками были Папонтос из Талеи, бывший пивовар, и Фелисион, сын Папаиса. Поэтому я прошу тебя приказать архифоду (archephodos) Эвгемерии расследовать это дело и доставить виновных к тебе для наказания. Прощай. Список таков: 120 серебряных драхм, полученных в счёт обязательства от Клавдия, вольноотпущенника Ливии, дочери Друза Цезаря, которые я хранил в шкатулке; заготовка гава и ткань для плаща стоимостью 18 серебряных драхм; небольшая деревянная шкатулка, в которой было 4 серебряных драхмы; 2 оловянных кружки для питья; лопата; топор; мотыга; пояс, в котором было 4 медных драхмы; фляга, в которой было пол-литра масла; поварское тесто; корзина, в которой было 50 хлебных буханок».
Египетский папирус
Документ написан на имя эпистата филакитон (epistates phylakiton), который со времён Птолемеев исполнял обязанности начальника полиции в масштабах всего нома Арсиноитов. В его обязанности входило выявление преступников, а также суд и вынесение приговора. Для задержания подозреваемого начальник полиции мог обратиться к нижестоящим должностным лицам, в том числе упомянутому здесь архифоду (archephodos).
Почти половина зафиксированных преступлений представляет собой кражи животных, пшеницы и других сельскохозяйственных продуктов. Дважды мы читаем о том, как воры похитили свинью, один раз — о похищении ослицы. Зафиксированы три случая, когда было украдено сено, причём для вывоза похищенного использовались мулы. Среди украденных вещей упоминаются предметы домашнего обихода (чаши, миски и корзины), рабочие инструменты (серпы, грабли и лопаты), предметы одежды и полуфабрикаты. В 14 случаях речь идёт о краже денег или золотых украшений. В десяти случаях похищенные суммы составляют от 40 до 200 драхм. Крупные суммы в 200 и 120 драхм едва ли могут рассматриваться как личная собственность заявителей — скорее всего, это средства, вверенные жертвам третьими лицами для приобретения товаров или в других коммерческих целях. Телесные повреждения встречаются только в шести случаях.
Добрый пастырь. Скульптура III века, изображающая пастуха. Музей Ватикана.
По меньшей мере в 19 эпизодах заявители смогли предоставить информацию о личности подозреваемых в преступлении. Против неизвестных лиц выдвинуты только девять обвинений. Это означает, что преступники и их жертвы происходили из одной и той же среды и, похоже, нередко были знакомы друг с другом. В 13 случаях заявитель сообщал не только личность, но и профессию подозреваемого. Любопытно, что в девяти случаях речь шла о пастухах — не только в Египте, но и в других провинциях империи они пользовались дурной славой людей, замешанных в разнообразных проступках. Среди вероятных преступников были строитель, привратник и двое пивоваров, то есть они принадлежали к тому же социальному слою, что и потерпевшие.
Амбициозные планы первого императора Рима Гая Октавиана Августа предусматривали программу широкомасштабных завоеваний, целью которых являлось подчинение мира власти римского народа. На протяжении долгих лет его военачальники вели войны в Испании, Германии, Иллирии, в альпийских предгорьях и на Дунае. На Востоке целью Августа стало подчинение Эфиопии и Аравии.
Экспедиция Корнелия Галла к границам Эфиопии Базой для будущих боевых операций должен был стать Египет. Он вошёл в состав Римской империи в 30 году до н.э. В стране был размещён сильный гарнизон, включавший три легиона (III Киренаикский, VI Железный и XXII Дейотара), девять вспомогательных когорт и три кавалерийские алы. Их количество было избыточно для поддержания порядка внутри страны и определялось будущими амбициозными планами Августа.
Учитывая неприступное географическое положение Египта и его особое значение для снабжения хлебом Рима и Италии, командовать этими войсками должен был человек, пользовавшийся абсолютным доверием Августа. Первым наместником Египта был назначен Гай Корнелий Галл, личный друг принцепса, поэт и меценат, великолепно проявивший себя во время последней кампании против Антония. Войска под его командованием, продвигаясь из Киренаики, в кратчайшие сроки взяли Паретоний на западной границе Египта и заняли Александрию, решив таким образом исход всей войны. Теперь назначение префектом Египта было одновременно наградой за его деяния и многообещающей перспективой на будущее.
Египет, Эфиопия и Аравия в конце I века до н.э.
Весной 29 года до н.э. войска Корнелия Галла всего за 15 дней подавили волнения в восточной части Дельты, а также установили порядок на территории Фиваиды. Охваченные беспорядками города были взяты под военный контроль, вожди мятежников схвачены и впоследствии казнены. Не довольствуясь этими результатами, амбициозный наместник продолжил свой поход в южном направлении. Его войска уверенно миновали первый порог Нила, и, продвигаясь вдоль берега реки, достигли священного острова Филе.
Здесь Корнелий Галл принял явившееся к нему навстречу эфиопское посольство. «Царя Эфиопии», не названного по имени, он объявил римским союзником и взял под своё покровительство. Для пограничной области Триаконтосхены, ставшей своеобразным буфером между Эфиопией и Египтом, он, к неудовольствию эфиопов, назначил особого правителя. По возвращении в Александрию Корнелий Галл повелел высечь монументальную надпись о своих деяниях на пирамидах в Гизе и на обелиске, стоящем ныне на площади святого Петра в Риме. Он также уставил всю страну статуями в свою честь.
Это непомерное тщеславие, а также корыстолюбие и другие вольности сильно повредили ему в глазах принцепса. В 27 или в 26 году до н.э. по доносу одного из своих друзей Корнелий Галл был смещён с должности и отозван в Рим для дачи объяснений перед сенатской комиссией. Общественное мнение, подогреваемое россказнями о баснословных грабежах, которые творил наместник, было настроено к нему враждебно. Суд приговорил его к изгнанию и конфискации собственности. Оставленный всеми, в отчаянии Корнелий Галл покончил с собой.
Хотя Август публично дистанцировался от действий своего префекта, он всё же санкционировал его распоряжения, касающиеся границ Египта. Луций Элий Галл, назначенный преемником Корнелия Галла по должности, получил от Августа недвусмысленные инструкции: ему предписывалось продолжить наступление на Эфиопию и «исследовать» путь в Счастливую Аравию.
Экспедиция Элия Галла в Аравию Счастливой Аравией (Arabia Felix) римляне называли Сабейское царство на территории современного Йемена в юго-западной части Аравийского полуострова. Сабейцы торговали благовониями и специями — как местного происхождения, так и привозными с Востока. По морю эта торговля велась через порты восточного побережья Египта, а на суше ею занимались преимущественно арабы-набатеи, которые возили благовония верблюжьими караванами через пустыни северной части Аравийского полуострова. Из столицы набатеев Петры караванные пути вели далее в порты на средиземноморском побережье, через Дамаск в Сирию и через южную Месопотамию далее в Парфию и Персию.
Посредническая торговля приносила набатеям огромные прибыли, и надежда на получение значительной доли этих богатств не в последнюю очередь определяла экспансионистские планы Августа. Завоевание Счастливой Аравии, по его убеждению, должно было поставить торговлю под прямой контроль Рима, принести большую добычу и упрочить репутацию Августа как покорителя мира. «Таким образом, — пишет Страбон, — Август рассчитывал приобрести богатых друзей или же одолеть богатых врагов».
Кочевой араб с верблюдом. Римская мозаика V века н.э. с территории современной Иордании
Элий Галл, только прибыв в Египет, немедленно приступил к подготовке военной экспедиции. В ней должны были принять участие 10 000 римских солдат, а также вспомогательные отряды союзников. Иудейский царь Ирод прислал 500 лучников, набатейский царь Обод III предоставил вдвое больше. По предложению набатейского министра Силлея, служившего советником Элия Галла и проводником экспедиции, для продвижения к цели был выбран морской маршрут.
Весной 26 года до н.э. все отряды собрались в Арсиное близ современного Суэца, около древнего канала, соединявшего Нил с Красным морем. Здесь к тому моменту было собрано 80 военных и 130 транспортных судов. Обойдя с юга Синайский полуостров, на пятнадцатый день плавания армия высадилась на берег у Левке Коме, недалеко от входа в Акабский залив. Краткое плавание проходило с большими сложностями, войска страдали от цинги и плохого качества воды. Несколько кораблей разбились о скалы.
В Левке Коме римской армии пришлось провести остаток лета, осень и часть зимы. Это промедление Страбон объясняет коварством Силлея, который лгал римлянам, что от Петры до Левке Коме нет сухопутного пути, хотя на самом деле между ними действовал оживлённый караванный маршрут. Тем не менее с современной точки зрения морской маршрут для большой армии выглядит предпочтительнее, нежели путь через безводную пустыню Хишмы.
Набатейские воины I века до н.э.
Зимой 25 года до н.э. Элий Галл выступил из Левке Коме и продолжил путь по территории Хиджаза до страны, которой управлял родственник Обода, носивший царское имя Арета. Страбон жалуется, что воду по пути пришлось подвозить верблюжьими караванами, а из съестных припасов можно было достать лишь полбу, сушёные финики и коровье масло. Речь, несомненно, идёт о территориях между Мадаин Салихом и Мединой. Арета оказал римскому военачальнику гостеприимство, и войско провело в его стране несколько дней, восстанавливая силы.
Выступив вновь в дорогу, римляне на протяжении 50 дней шли через страну кочевников Арарену, где вновь испытывали нужду в воде и припасах. Наконец, войско вступило в плодородные земли Йемена и подошло к городу Неграну (Наджран) на границе Сабейского царства. Правитель города бежал, римляне взяли город приступом и разграбили. Ещё через шесть дней пути они достигли реки, на другом берегу которой собралось большое ополчение арабов. В состоявшемся здесь сражении арабы, по словам Страбона, совершенно не умевшие пользоваться оружием, были разбиты и понесли громадные потери. Страбон называет 10 000 погибших с их стороны, в то время как римляне потеряли лишь двух человек.
Одержав победу, римляне без боя заняли города Атлула и Аска (Омран) и оставили здесь гарнизон. Заготовив хлеба и фиников на дорогу, Элий Галл подступил к Марсиабе (Мариб), который он осаждал на протяжении шести дней. Жители города оказали отчаянное сопротивление. По словам пленных, римляне находились всего в двух днях пути от страны благовоний, но войско, полгода шедшее по пустыням и страдавшее от голода, жажды, болезней и жары, не имело сил двигаться дальше.
Изображение всадников на верблюдах на стеле I века до н.э., найденной на территории Йемена. Археологический музей, Стамбул
Так и не сумев взять город, римский военачальник решил возвращаться. Арабы не чинили ему препятствий, и отступление удалось выполнить всего за 60 дней. Конечной точкой маршрута было селение Эгры (Мадаин Салих) во владениях Обода на морском берегу. Отсюда остатки войска на кораблях переправились в Миос Гормос в Египте и осенью того же года сухим путём пришли в Коптос (Кена) на берегу Нила.
Страбон, рассказывая о тяжести похода, умалчивает о понесённых потерях, сообщая лишь, что большинство солдат погибло от голода, болезней и прочих бедствий. Дион Кассий пишет, что во время похода от всевозможных лишений погибла бо́льшая часть экспедиционного корпуса. Это объясняет, почему римляне отступили после первой серьёзной неудачи. По официальной точке зрения, озвученной Страбоном, виновником поражения был назначен Силлей. Он якобы изначально задался целью погубить римское войско в угоду личным амбициям, жестокости и жадности. Следует, однако, обратить внимание, что Силлей не был призван к ответу и продолжал пользоваться властью, пока в 6 году до н.э. его не обезглавили в Риме вследствие интриг царя Ирода. Столь запоздалая реакция говорит о том, что озвученная Страбоном точка зрения сложилась далеко не сразу.
Арабский правитель на стеле начала нашей эры. Институт арабской цивилизации, Париж
Элий Галл, подлинный виновник поражения, также подвергся опале и был отозван обратно в Рим. Однако, в отличие от своего предшественника, он сохранил доброе имя и снискал известность в качестве выдающегося знатока права и мецената. Его приёмным сыном был Луций Элий Сеян, всемогущий префект претория императора Тиберия.
Поход Петрония против эфиопов Преемнику Элия Галла в должности префекта Египта Гаю Петронию пришлось воевать с эфиопами. В то время как значительная часть египетской армии была задействована в аравийской экспедиции, в 25 году до н.э. эфиопы предприняли вторжение в южные пределы провинции. Они захватили Сиену, Элефантину и Филе, уничтожили три когорты сиенского гарнизона и взяли множество пленных.
Римские авторы, описывавшие эту кампанию, не рассказывали о том, что побудило эфиопов к нападению. Как мы уже видели, первый шаг в этой истории сделал Корнелий Галл, когда вмешался в местный конфликт и назначил особого правителя Триаконтосхены. Хотя последовавший за этим нападением ответный поход Петрония представлен как реакция на неспровоцированное нападение агрессора, можно почти наверняка утверждать, что война с эфиопами всё равно состоялась бы. Уже в инструкциях, данных Элию Галлу в 26 году до н.э., наряду с Аравией фигурировала Эфиопия. В написанных гораздо позже «Деяниях» Август также подчёркивал, что обе экспедиции — в Аравию и Эфиопию — были предприняты соответствующими военачальниками по его личной инициативе.
Эфиопские воины I века до н.э. и знатная дама.
В 24 году до н.э. Петроний начал кампанию против эфиопов. В его распоряжении было войско из 10 000 пехотинцев и 800 всадников. Противник располагал примерно 30 000 воинов. Встреча обеих армий произошла у пограничного города Пселхис. Петроний потребовал у послов эфиопов вернуть захваченную ими добычу и выдать виновников нападения. На исполнение этих требований отводилось три дня. По истечении этого срока римский военачальник немедленно повёл своё войско в сражение.
«Он быстро обратил их в бегство, — пишет Страбон, — так как эфиопы плохо держали строй и имели скверное вооружение. Ибо у них были большие продолговатые щиты, изготовленные из сырой бычьей кожи, боевым оружием им служили топоры, у некоторых были также копья, а у иных — мечи. Часть неприятелей римляне отбросили назад в город, другие бежали в пустыню, третьи, бросившись в канал (из-за сильного течения здесь было не много крокодилов), нашли убежище на соседнем острове. Среди беглецов были и военачальники царицы Кандаки. Всех их Петроний захватил в плен живыми, подплыв на плотах и кораблях».
Одержав победу, Петроний немедленно двинулся на ближайший город эфиопов Премнис (Каср Ибрим) и взял его штурмом. Оттуда он повёл войско ускоренным маршем прямо на столицу эфиопов — важный религиозный центр Напату. Хотя царица через послов предлагала ему заключить договор о мире, вернуть пленных и захваченные в Сиене статуи, римский военачальник отклонил все предложения. Город был взят и разрушен, его жители захвачены в плен, а их имущество досталось солдатам. Находившийся здесь сын царицы сумел в последний момент спастись бегством.
Премнис (Каср Ибрим) на акварели Дэвида Робертса (1845–1849). Строительство Асуанской плотины совершенно изменило рельеф окружающей местности. Сегодня Каср Ибрим представляет собой лишь развалины на островке, со всех сторон окружённом водами Нила
Решив, что эфиопы понесли достаточное наказание, а области, лежащие далее к югу, непроходимы для войска, Петроний пустился в обратный путь. Перед отступлением он приказал сравнять руины Напаты с землёй. Жители покорённых земель были обложены данью, чтобы держать их в покорности. В Премнисе остался гарнизон из 400 человек с запасами продовольствия на два года. В Александрии Петроний продал большинство пленников в рабство, а тысячу человек он отправил Августу в Рим. Действия Петрония показывают, что римляне отнюдь не собирались ограничиваться акцией устрашения, но всерьёз планировали долговременную оккупацию страны.
Эфиопы вскоре оправились от поражения. Через год или два их царица собрала новые силы, с которыми внезапно подступила к Премнису. Раскопки города выявили следы осады, однако гарнизон сумел дать знать Петронию о своём положении. Тот со всей своей армией незамедлительно двинулся на юг.
Некоторое время противники стояли друг против друга, затем эфиопы прислали послов. Их делегацию Петроний отослал к Августу, который находился в это время на острове Самос. Приняв эфиопское посольство и выслушав их просьбы, император проявил милосердие и не только даровал эфиопам мир, но и освободил от уплаты наложенной на них дани. Причиной, заставившей его передумать, были изменения в расстановке сил на Востоке, где в это время назревала война с парфянами, а также усиление оппозиционных настроений среди римской знати.
Эфиопы на египетской мозаике II века до н.э. из Палестрины
Долгие годы спустя в тексте «Деяний» Август уделил внимание результатам обеих организованных им экспедиций:
«По моему приказу и по моей воле были направлены два войска в одно примерно время в Эфиопию и в Аравию, которая называется Счастливой, и огромные обоих враждебных народов войска были уничтожены в сражении, и множество городов было захвачено. В Эфиопии они дошли до города Напаты, с которым соседствует Мероэ. В Аравии до пределов сабейцев прошагало войско, до города Мариба».
Череп на память: какие сувениры везли просвещенные европейцы из Помпей в XVIII-XIX веках
Неожиданное открытие в XVIII веке древнеримских городов вокруг Везувия, погибших в 79 году во время извержения вулкана, спровоцировало среди просвещенных европейцев моду посещать раскопки и привозить оттуда сувениры. И если сейчас на память у нас остаются безделушки, то двести лет назад в ходу были вещи посерьезнее.
В пору путешествия "графа и графини Северных" (как именовались во время турне Павел Петрович и Мария Федоровна, будучи еще Их Высочествами, по предложению Екатерины II) по европам в 1781-82 годах, в тамошних домах свирепствовала мода на все античное. Не обошла она и наших героев – из поездки они привезли "множество сундуков с книгами, мебелью, фарфором, бронзой, гобеленами, живописными полотнами, одеждой и драгоценностями". В том числе и предметы из благословенной Кампании.
Очень уж Павлу Петровичу понравилась найденная во время раскопок в Геркулануме статуя пьяного фавна. Если точнее, ее нашли в 1754 году на знаменитой Вилле Папирусов рядом с Геркуланумом и отвезли в личный музей неаполитанского короля.
Фавн, или сатир, лениво откинулся на камень, покрытый львиной шкурой, и облокотился на початый бурдюк (мех) с вином. Вероятно, что эту скульптуру хозяину Виллы Папирусов скопировали с более ранней статуи эллинистического времени (рубеж III-II веков до н.э.).
Конечно, на такой щедрый дар король не был способен, поэтому граф и графиня Северные попросили лишь «алебастровый слепок» со скульптуры. Просьба была выполнена, и в Павловском дворце появилась копия «Пьяного фавна». Её установили в Парадной библиотеке великого князя Павла Петровича. Увы, от нее осталась лишь фотография…
Высокопоставленные особы удостаивались чести "участвовать" в археологических изысканиях – тогда найденные или "найденные" при них в руинах предметы могли быть дарованы особо важным персонам.
Так произошло, например, с российским императором Николаем I. Будучи в 1845 году в гостях у очередного неаполитанского короля, Николай Павлович присутствовал при заранее организованных раскопках помпейских лавок, где, – о чудо! – прямо в его присутствии были "выкопаны" различные предметы кухонной утвари. На следующий день король Неаполя на приеме торжественно вручил нашему императору все находки того дня. Сейчас эти предметы можно увидеть в Государственном Эрмитаже.
В этой витрине Эрмитажа чаша и лутерий – подарок как раз из тех самых «удачных раскопок»
В виде дополнительного бонуса "приглашенная звезда" могла также оставить о себе память в веках – некоторые дома названы в честь посетителей: Casa di Giuseppe II (в честь австрийского императора Иосифа II), Casa del Principe di Montenegro (в честь князя Черногории) и т.п.
Иногда дома назывались и в честь тех, кто непосредственно влиял на раскопки. Например, дом Casa di Championnet обязан именем французскому генералу Шампьонне, который приказал возобновить раскопки после провозглашения Партенопейской республики в 1799 году. А дом Casa della Regina Carolina получил имя в честь королевы Каролины Мюрат, младшей сестры Наполеона, вышедшей замуж за его генерала. Став в 1808 году королевой Неаполя, она принимала живейшее участие, в том числе и финансовое, в организации раскопок.
Лелло Капальдо "Раскопки в Помпеях" (акварель, XIX век)
В Кампанию потянулись культурные паломники – прикоснуться к древним камням. Многие из них, обладая литературным даром (например, Теофиль Готье), написали что-либо, впечатлившись руинами мертвого города. Помпеи стали неотъемлемым «must see» любого интеллигентного путешественника по Европе.
Многие любители Помпей знают о существовании романа "Последние дни Помпеи" английского писателя Эдварда Бульвера-Литтона. Автор до его написания предпринял путешествие в Италию. Побывал, в том числе, в Неаполе и в Помпеях, где с большим интересом осматривал все, что к тому времени было открыто раскопками. А в 1833 году в Милане он лицезрел картину Брюллова "Последний день Помпеи".
Эдвард Бульвер-Литтон, привез из поездки в Италию сувенир – череп какого-то помпейца. Оценив размеры и форму черепа, писатель счел, что принадлежать он мог незаурядному умом и талантами человеку, например, египтянину Арбаку – одному из героев "Последних дней Помпеи", коварному жрецу богини Исиды.
В послесловии к роману Бульвер-Литтон пишет, какие именно останки помпейцев вдохновили его на создание конкретных героев. Относительно Арбака он рассказывает: "При раскопках массы развалин открыт был скелет человека, буквально разрезанного пополам упавшей колонной; у него оказался череп такой поразительной формы, столь замечательный по физическому строению и обличавший недюжинный ум, а равно и дурные, порочные инстинкты, что обращал на себя внимание всех путешественников, последователей теории Шпурцгейма".
Акварель, изображающая костюм певца-баритона в роли египтянина Арбака в опере Эррико Петреллы «Иона» по роману Бульвер-Литтона. 1858 год. Archivio Storico Ricordi.
Говорят, будто череп долгое время стоял на письменном столе Эдварда Бульвера-Литтона в его родовом поместье Небуорт-хаус.
Медаль с профилем Антиноя, фаворита императора Адриана. Чеканка Д. Кавино.
Джованни Кавино с детства повезло на родственников – его отец Бартоломео, брат Батиста, а впоследствии и его сын Доменико были ювелирами.
Гениальными современниками бог также его не обидел – Джованни родился в один год с великим итальянским скульптором Бенвенуто Челлини.
Повезло Джованни и на город, архитектура которого воспитало его художественный вкус: в Падуе скульптор Донателло украсил городскую площадь конной статуей кондотьера Эразмо да Нарни, а художник Джотто расписал фресками Капеллу дель Арена.
Искусству гравировки по металлу юного Джованни учил отец, и в 1527 г.- 1529 г. уже он сам выполнил заказ Кафедрального Собора Падуи на изготовление 2-х серебряных подсвечников.
Постепенно Кавино как гравер по металлу определился в предмете своей специализации – он стал медальером, чьи работы получили признание далеко за пределами Падуи.
Медаль работы Д. Кавино по заказу Ватикана
В 1556 г. он выполнил заказ Ватикана на изготовление памятной медали в ознаменование восстановления католичества в Англии при Марии Тюдор, которую папа Юлий III вручал в качестве подарка своим гостям.
Помимо медалей Джованни Кавино также чеканил монеты в стиле древнеримской чеканки.
Он чеканил копии античных монет и не скрывал этого, а его современники-нумизматы покупали эти монеты как авторские работы известного медальера.
Сестерций с профилем императора Луция Вера. Чеканка Д. Кавино .
Важно понимать следующее - для современников Кавино культура Древнего Рима было своего рода стилем «ретро», который был в моде в XIV-XVI веках и который бы востребован в эпоху Ренессанса людьми, дававшими заказы художникам, скульпторам и гравёрам.
Кавино не старил свои монеты искусственным способом, как это делали позже изготовители поддельных копий с целью выдать их за подлинные монеты Древнего Рима.
Сестерций с профилем императора Септимия Севера. Чеканка Д. Кавино.
Более того, монеты работы Кавино имели целый ряд особенностей формы, веса и гравировки, которые делали их легко узнаваемыми и отличимыми от подлинных монет древнеримской чеканки, а именно:
в написании у Кавино буквы ‘A’ и ‘V’ - более узкие, ‘H’ и ‘D’ - более округлые, ‘N’ - более квадратные, если сравнивать с написанием этих букв на древнеримских монетах; монеты Кавино имели форму более правильной окружности; монеты Кавино как правило были легче их аналогов древнеримской чеканки.
Сестерций с профилем императора Марка Сильвия Отона. Чеканка Д. Кавино
Как гравёр Кавино допускал такие вольности, которые в принципе не могли практиковать фальшивомонетчики.
Так на реверсе своих монет, прозванных «падуанцами», вместо ликов императоров он иногда изображал хорошо известных современников - политиков и богатых купцов Падуи - не исключено, что по их просьбе.
Кавино обладал безупречной репутацией: Папа Римский размещал у него заказы, а проповедник Джироламо Савонарола, известный своей неподкупностью и обличениями сильных мера сего, включая самого Папу, публично хвалил Кавино за его вклад в искусство чеканки монет.
Медаль с профилем Дивы Фаустины, жены императора Антонина Пия. Чеканка Д. Кавино.
Уже после смерти Кавино в 1570 г. монеты его работы отдельные торговцы антиквариатом начали предлагать как подлинные монеты древнеримской чеканки, однако сам мастер к этому уже не имел никакого отношения.
Ныне 122 оригинальных штемпеля работы Кавино хранятся в фондах Национальной библиотеки Парижа.
Медная монета с профилем Антиноя. Чеканка Д. Кавино.
В январе 2015 г. на аукционе Nomos Ag эта медная монета работы Кавино с профилем Антиноя ушла с молотка за 12 000 дол.
В наши дни на аукционах попадаются следующие категории монет, связанных с именем Кавино:
его оригинальные работы - по ценам, близким к приведённой выше; монеты граверов школы Кавино, которые также относят к «падуанцам» с ценою до 1 000 долл в зависимости от качества чеканки - так называемые “after Cavino”; современные подделки под Кавино и его учеников.
Копировавший монеты Древнего Рима Giovanni da Cavino вошел в историю нумизматики как искусный гравировщик монет античного стиля - отнюдь не как мошенник и фальшивомонетчик.
Высшей почестью, которой мог удостоиться римский военачальник за одержанную над врагом победу, было право праздновать триумф. Корни этого обычая уходят в давнее прошлое Рима. Прежде чем стать торжественной церемонией, триумф являлся религиозным обрядом. Проходя под триумфальной аркой, возвращавшееся из похода войско очищалось от крови, пролитой им на войне. Въезжавший в город на колеснице военачальник, облачённый в триумфальную одежду, на время церемонии становился земным воплощением Юпитера Капитолийского. Со времён основания Рима и до конца эпохи Республики было отпраздновано более двухсот триумфов, а после учреждения принципата это право монополизировал император.
Происхождение триумфа Первым триумфатором в римской исторической традиции считается основатель города Ромул, который одержал победу над ценинским царём Акроном, убил его самого на поединке, а снятые с противника доспехи посвятил Юпитеру. По словам Плутарха,
«чтобы сделать свой обет как можно более угодным Юпитеру и доставить приятное и радостное зрелище согражданам, Ромул срубил у себя в лагере огромный дуб, обтесав его наподобие трофея, потом приладил и повесил в строгом порядке все части оружия Акрона, а сам нарядно оделся и украсил распущенные волосы лавровым венком. Взвалив трофей на правое плечо и поддерживая его в прямом положении, он затянул победный пеан и двинулся впереди войска, в полном вооружении следовавшего за ним, а граждане встречали их, ликуя и восхищаясь. Это шествие было началом и образцом дальнейших триумфов».
Жан-Огюст-Доминик Энгр. «Ромул после победы над Акроном» (1812). Школа изящных искусств, Париж.
В последующие времена трофей такого рода — оружие и доспехи военачальника вражеской армии, побеждённого в поединке римским командующим (spolia opimia) — считался особо почётной добычей и подносился в дар Юпитеру-Феретрию.
Плутарх и некоторые римские авторы напрямую связывают происхождение триумфа с обычаем приношения «тучных доспехов» военачальником, собственноручно сразившим вражеского предводителя. Однако в дальнейшем на первый план вышло значение этого празднества как торжественного возвращения войска из похода. Само происхождение триумфа одна из современных гипотез связывает с очистительными обрядами, через которые проходили возвращавшиеся с чужбины воины и их командир. Чтобы очиститься от скверны, связанной с пролитием вражеской крови, войско проходило под сводами специально сооружённой арки, а военачальник приносил умилостивительные жертвы богам, чтобы отблагодарить их за помощь и отвести их зависть.
Некоторые авторы утверждали, что обычай праздновать триумф ещё более древний, чем сам Рим, и происходит от торжественных процессий, устраивавшихся в ознаменование возвращения бога Диониса/Вакха из индийского похода. Его изображали в запряжённой тиграми золотой колеснице в окружении пьяных сатиров, силенов и менад. Само происхождение слова «триумф» римские грамматики выводили из греческого «триамбос» (θρίαμβος) — восклицания, которое издавали участники дионисийских процессий. Считалось, что обычай праздновать триумф римляне через этрусков заимствовали у греков. В первоначальном виде он представлял собой религиозный акт и лишь позже приобрёл вид торжественного восхваления победителя.
Римский рельефный саркофаг (около 190 года н.э.) с изображением триумфа Диониса. Галерея Уолтерса, Балтимор.
Кто мог праздновать триумф По уверениям римских авторов, обрядность триумфа сформировалась в царскую эпоху. Ромул в своём импровизированном триумфе шёл пешком, а вот его преемники уже совершали этот путь на запряжённой четвёркой коней колеснице. Одежда триумфатора, включая вышитую пальмовыми ветвями тунику (tunica palmata), украшенную золотыми звёздами пурпуровую тогу (toga picta) и лавровый венок, который держал над головой триумфатора специально приставленный к нему государственный раб, ассоциировалась у римлян с регалиями времён царской власти, а через них — с ещё более древним обликом Юпитера Капитолийского. Сходство с последним довершалось обычаем покрывать лицо триумфатора красной краской, как изображалось лицо божества на установленных в его честь статуях. Облик триумфатора позволял удостоившемуся этой чести военачальнику на один день почувствовать себя равным древним царям и даже уподобиться верховному божеству. Не случайно раб должен был время от времени повторять ему на ухо: «Помни, что ты человек».
Облачённый в праздничную одежду триумфатор в запряжённой четвёркой лошадей колеснице.
Триумфальные почести считались высшей наградой для представителей римской знати, являлись предметом её страстного желания и зависти. Основанием для получения триумфальных почестей была императорская аккламация — провозглашение военачальника императором, происходившее на поле боя. Этой почести могли удостоиться лишь высшие магистраты, обладавшие верховной властью (imperium), то есть диктаторы, консулы и преторы. Кроме того, они должны были воевать в качестве главнокомандующего или, как говорили римляне, «под собственными ауспициями» (suis auspiciis), а не под властью другого военачальника.
Теоретически эта победа должна была завершать войну с противником, однако правило не всегда соблюдалось. Валерий Максим упоминает о том, что триумф мог присуждаться за сражение, в котором пало не менее 5000 врагов. Хотя достоверность последнего правила вызывает возражения у историков, масштабы одержанной победы, видимо, действительно принимались в расчёт при назначении почестей.
Серебряный кубок I века н.э. из Боскореале с изображением сцены триумфа. Лувр, Париж.
Разрешение праздновать триумф выдавал сенат, который собирался в храме Беллоны за пределами городской черты и выслушивал отчёт претендовавшего на почесть военачальника. До этого момента он не имел права вступать в священные пределы города (pomerium). Поскольку обычаи предков (mos maiorum) в этой части были весьма расплывчаты, в большинстве случав отцы-сенаторы могли трактовать их в свою пользу. На практике их решения определялись главным образом политическими соображениями. Например, в 211 году до н.э. Марку Клавдию Марцеллу сенат отказал в праве справлять триумф на том основании, что его войско осталось на Сицилии, однако через 11 лет Луций Фурий Пурпуреон, находясь, по сути, в аналогичных условиях, такое разрешение получил. В некоторых случаях военачальник мог получить право отпраздновать триумф через постановление народного собрания. Наконец, после 232 года до н.э. военачальник мог сам справлять триумф на Альбанской горе без сенатского позволения. Такой триумф считался неофициальным, но сведения о нём также записывались в триумфальные фасты.
Триумфальные фасты. 16 мраморных таблиц, созданных около 12 года до н.э., с перечнем всех триумфов от основания Рима до правления Августа. Капитолийский музей, Рим.
Существовала и более скромная версия триумфа — овация. Эта почесть также декретировалась сенатом и назначалась в тех случаях, когда условий для предоставления настоящего триумфа не хватало. Например, если военные действия велись против разбойников, пиратов или восставших рабов или же когда конфликт удавалось разрешить малой кровью. В этом случае военачальник вступал в город без войска, верхом на коне, а не на колеснице, не в пурпурной, а в окаймлённой сенаторской тоге (toga praetexta), будучи увенчан миртовым вместо лаврового венка. Поднявшись на Капитолий, он приносил в жертву не быка, а овцу (ovis), от имени которой и происходит название самой процедуры. В Республиканскую эпоху известны 23 случая празднования овации.
Рельеф из Пренесте с изображением триумфа императора Траяна, 118 год н.э. Археологический музей, Палестрина.
Триумфальная процессия Ранним утром в назначенный для триумфа день его участники собирались на Марсовом поле за пределами римской городской черты. Триумфатор прибывал в находившееся здесь общественное здание (villa publica), где облачался в триумфальную одежду. Войска и другие участники шествия собирались в построенном в 221 году до н.э. цирке Фламиния (Circus Flaminius) — огромном открытом сооружении, первоначально простиравшемся на 500 м в длину и доходившем до Овощного рынка (Forum Holitorium). В 135 году до н.э. консул Децим Юний Брут Каллаик на деньги из военной добычи, взятой в ходе испанской кампании, построил здесь храм в честь Марса. Здесь же находилось ещё несколько древних храмов, связанных с ритуалом празднования триумфа, в том числе храм Юноны Регины, построенный Марком Фурием Камиллом после взятия Вей и освящённый в 392 году до н.э., или находившийся рядом храм Юпитера Статора, воздвигнутый Квинтом Цецилием Метеллом Македонским в 131 году до н.э.
Триумфальная процессия на Римском форуме, II век до н.э.
Шествие вступало в город через Триумфальные ворота, расположенные между западным склоном Капитолия и берегом Тибра. Триумфатор в праздничной одежде, уподоблявшей его облик древним царям, ехал на запряжённой четвёркой белых коней колеснице. В одной руке он держал лавровую ветвь, а в другой — богато украшенный скипетр из слоновой кости с изображением орла. Стоявший позади него на колеснице раб держал над головой военачальника лавровый венок. Дети, родственники, друзья и клиенты, все одетые в праздничные белые тоги, шли вокруг колесницы с лавровыми ветвями в руках. Иногда за ними шли освобождённые из плена граждане в одеждах вольноотпущенников. Затем стройными рядами двигалось войско: сперва помощники, легаты и военные трибуны, которые ехали верхом, затем облачённые в парадные белые одежды центурионы и знаменосцы со значками, а завершали шествие солдаты в полном убранстве и со всеми наградами, которые они имели. Они восклицали «io triumphe!» и пели импровизированные песни, в которых иногда высмеивали недостатки самого триумфатора.
Римские воины несут сокровища Иерусалимского храма. Рельеф триумфальной арки, сооружённой в честь Веспасиана и Тита в Риме.
Впереди военной процессии везли захваченную добычу, художественные ценности и оружие побеждённых врагов. На табличках отмечались имена покорённых народов и названия захваченных городов. В древности военной добычей являлся отбитый у врагов скот и взятые у них ценности. По мере того, как расширялись границы Римской державы, богатство добычи постоянно возрастало, а само шествие порой растягивалось на несколько дней. Описанный Плутархом триумф Луция Эмилия Павла в ознаменование одержанной им в 168 году до н.э. победы над македонским царём Персеем, продолжался три дня:
«…Первый из них едва вместил назначенное зрелище: с утра до темна на двухстах пятидесяти колесницах везли захваченные у врага статуи, картины и гигантские изваяния. На следующий день по городу проехало множество повозок с самым красивым и дорогим македонским оружием; оно сверкало только что начищенной медью и железом и, хотя было уложено искусно и весьма разумно, казалось нагромождённым без всякого порядка: шлемы брошены поверх щитов, панцири — поверх поножей, критские пельты, фракийские герры, колчаны — вперемешку с конскими уздечками, и груды эти ощетинились обнажёнными мечами и насквозь проткнуты сариссами. Отдельные предметы недостаточно плотно прилегали друг к другу, а потому, сталкиваясь в движении, издавали такой резкий и грозный лязг, что даже на эти побеждённые доспехи нельзя было смотреть без страха. За повозками с оружием шли 3000 человек и несли серебряную монету в 750 сосудах; каждый сосуд вмещал 3 таланта и требовал 4 носильщиков. За ними шли люди, искусно выставляя напоказ серебряные чаши, кубки, рога и ковши, отличавшиеся большим весом и массивностью чеканки. На третий день, едва рассвело, по улицам двинулись трубачи, играя не священный и не торжественный напев, но боевой, которым римляне подбадривают себя на поле битвы. За ними вели 120 откормленных быков с вызолоченными рогами, ленты и венки украшали головы животных. Их вели на заклание юноши в передниках с пурпурной каймой, а рядом мальчики несли серебряные и золотые сосуды для возлияний. Далее несли золотую монету, рассыпанную, подобно серебряной, по сосудам вместимостью в 3 таланта каждый. Число их было 77. Затем шли люди, высоко над головою поднимавшие священный ковш, отлитый по приказу Эмилия из чистого золота, весивший 10 талантов и украшенный драгоценными камнями, а также антигониды, селевкиды, чаши работы Терикла и золотую утварь со стола Персея. Далее следовала колесница Персея с его оружием; поверх оружия лежала диадема».
Особым украшением триумфа служили наиболее выдающиеся внешним видом и положением пленники и знатные заложники, которые толпой шествовали перед колесницей победителя. Эмилий Павел явил римлянам зрелище идущих перед его колесницей детей царя Персея, маленького мальчика и девочки, которые своим нежным возрастом до слёз растрогали публику. Плутарх продолжает повествование:
«Позади детей и их прислужников шёл сам царь в тёмном гиматии и македонских башмаках; под бременем обрушившегося на него горя он словно лишился рассудка и изумлённо озирался, ничего толком не понимая. Его сопровождали друзья и близкие; их лица были искажены печалью, они плакали и не спускали с Персея глаз, всем своим видом свидетельствуя, что скорбят лишь о его судьбе, о своей же не думают и не заботятся».
Судьба знатных пленников порой складывалась трагически: после участия в шествии их отводили в расположенную у склона Капитолия тюрьму и убивали. На дне тюремного колодца (carcer) окончили свои дни нумидийский царь Югурта и галльский вождь Верцингеториг. Избиение пленных было обычным делом для древнейшей эпохи. Впоследствии им обычно оставляли жизнь, но держали под неусыпным надзором.
Путь триумфальных процессий в республиканском Риме и одно из предполагаемых местонахождений Триумфальных ворот.
Обогнув Капитолий и миновав Бычий рынок (Forum Boarium), триумфальная процессия затем проходила через Большой цирк (Circus Maximus), огибала южную и юго-восточную сторону Палатинского холма и по Священной дороге (via Sacra) вступала на Форум. Здесь триумфатор сходил с колесницы и поднимался на Капитолий, где в окружении собравшихся сенаторов посвящал Юпитеру лавры своих фасц и приносил в жертву быков. После завершения жертвоприношения он возносил обращённую к божеству молитву о благе Римского государства. Празднества заканчивались торжественным обедом для магистратов и сенаторов и угощением для солдат и всей собравшейся публики. Нередко в дополнение к триумфальной процессии по обету военачальника устраивались игры в цирках, в том числе бои гладиаторов.
Жертвоприношение на Капитолии.
Триумф в императорскую эпоху После окончания Гражданских войн Август принял титул императора, который стал одной из основ его чрезвычайного положения в системе государственных институтов Рима. Это обстоятельство вводило ограничение на появление других императоров и, соответственно, на право военачальников праздновать триумф. Важнейшим прецедентом этого положения вещей стал отказ в праве отпраздновать триумф за победу над бастарнами Марку Лицинию Крассу Младшему в 28 году до н.э., а также в праве посвятить захваченные им «тучные доспехи» Юпитеру Феретрию. С получением Августом большого проконсульского империя (imperium maius) остальные военачальники становились его подчинёнными легатами, что лишало их прав на императорский титул и празднование триумфа. Последний раз триумф праздновался лицом, не относящимся к императорской фамилии, в 19 году до н.э. Этой почестью был вознаграждён Луций Корнелий Бальб-Младший за победу над гарамантами.
Триумфальная арка императора Константина в Риме, 315 год н.э. Является самым поздним из сохранившихся сооружений такого рода. Для украшения арки были использованы элементы декора, снятые с более древних монументов.
Идеология эпохи принципата рассматривала триумф как привилегию верховной власти. Императоры регулярно получали аккламации за победы, одержанные подчинёнными им военачальниками. Наиболее выдающиеся полководцы могли всё же получить триумфальные украшения (ornamenta triumphalia) — формальные знаки триумфа — или даже праздновать овацию, как, например, Авл Плавтий за покорение Британии в 47 году н.э. Сенат всё еще обсуждал эти вопросы, но исход голосования, вероятно, был предрешён. Число триумфов в имперскую эпоху резко сократилось, хотя дошедшие до нас описания по-прежнему акцентируют внимание на их размахе и богатстве.
Когда императоры оставили Рим, триумфы совершенно прекратились. Последний триумф в истории Западной Римской империи отпраздновал император Гонорий 1 января 404 года в ознаменование победы, одержанной его военачальником Стилихоном над готами.
Если позволите, приведу несколько уточнений к выложенной статье. Тема-то - важная...
Моя компилятивная статейка более "сухо", но, как мне кажется, чуть более последовательно делает попытку изложить основные этапы проведения римского триумфа. Есть несколько натяжек, но пока до каких-то исправлений и дополнений руки не дошли.
ТРИУМФ (Triumphus — лат. «шествие», «победа», «торжество») — в римской мифологии олицетворение религиозного акта, торжества в честь Юпитера Капитолийского, приуроченного к возвращению в Рим полководца и его войска после крупной победы над внешним врагом.
В греческой мифологической традиции учредителем первого триумфального шествия называют Диониса, вернувшегося «на родину с богатой добычей из индийского похода» (Диодор, IV, 5, 2; Плиний, VII, 57; Макробий. Сатурналии, I, 19, 4).
По римскому преданию, учреждение триумфов приписывают царю Ромулу, который после победы над Акроном, царем Ценины, посвятил Юпитеру лучшую часть своей добычи — «тучные доспехи» (spolia opima), снятые с вражеского полководца и развешанные на специально обтёсанном остове. Эти доспехи были посвящены «у священного для пастухов дуба», где вскоре был построен храм Юпитера Феретрия (Iuppiter Feretrius — лат. «податель добычи», «несущий победу») — самый древний храм в Риме, расположенный на Капитолийском холме, который и стал хранилищем для таких трофеев. Шествие Ромула с этими доспехами считают «началом и образцом дальнейших триумфов» (Ливий, 10, 5‑6; IV, 20, 3; Плутарх. Ромул, 16; Дионисий, II, 34, 3–4; Валерий Максим, III, 2, 3; Флор, I, 1, 11; Сервий. Комментарий к «Энеиде» Вергилия, VI, 859).
Первыми триумфальными трофеями римские авторы считают трофеи, которые установил аргонавт Тидей, участник похода «Семеро против Фив» (Стаций. Фиваида, II, 704–712), и трофей из обструганного ствола дуба, который поставил Эней после победы над Мезенцием (Вергилий. Энеида, XI, 6–11; XI, 83–84).
Древний римский триумф, предположительно имевший этрусское происхождение, зародился, вероятно, как некий вид праздничного парада после победы, включавшего в себя посвящение военной добычи богам и одновременно — как вид религиозной процессии, служащей для прославления полководца и его войска. Важной особенностью этого победоносного вступления в город (объединявшего в себе военный и религиозный аспекты) была демонстрация пленных и захваченной добычи.
В песнях Арвальских братьев (Carmen Arvale), древнейшем памятнике латинской поэзии, в котором призываются духи и боги (Лары, Марс, Семоны), также упоминается Триумф: то ли как пятикратное победное восклицание, то ли как отдельное божество (СIL, I, 2; ILLRP, f. I, 4). Само название этого торжества Варрон выводит из победного клича римских воинов (Варрон. О латинском языке, VI, 68).
В ранний период римской истории (до правления царя Тарквиния Древнего) триумфальная процессия совершала пеший обход Палатина, во время которого несли трофеи и освящали захваченное оружие в храме Юпитера Феретрия. Впоследствии Юпитер Наилучший Величайший Капитолийский (Iupiter Optimus Maximus Capitolinus), почитавшийся в Риме в его главном храме на Капитолии, и ставший верховным богом римской мощи, побед и славы, навсегда связывается с обычаем триумфа, когда полководец в одеянии Юпитера и с его инсигниями, на квадриге, в сопровождении солдат и граждан отправлялся на Капитолий, чтобы в храме принести Юпитеру благодарственную жертву из военной добычи (Ливий, X, 7, 10; XXVIII, 9, 7; XXXVII, 59, 1; XXXVIII, 44, 9; XXXVIII, 45, 11; XXXVIII, 48, 16; XXXIX, 4, 2; XLI, 6, 4; XLII, 49, 6; XLV, 39, 10; Дионисий, IX, 71, 4; Светоний. Божественный Август, 94; Ювенал, X, 38–46; Тертуллиан. О венке, 13).
Сервий сообщает, что триумфаторы окрашивали лицо киноварью (minium) в ярко-красный цвет (подражая древнейшим культовым статуям бога) и что красный цвет — это цвет эфира, который и есть сам Юпитер. Триумфатор в облачении Юпитера и окрашенный, как и статуя Юпитера, минием, выступал как бы воплощением Юпитера, которому собственно и был посвящён весь акт триумфа (Сервий. Комментарии к «Буколикам» Вергилия, X, 27; Плиний, XXXIII, 111–112).
Нужно пояснить, что римляне понимали войну, как некий сакральный ритуал очистительного жертвоприношения, где триумфальное шествие было заключительным актом данного ритуала. Триумфатор, окрашенный красной краской, видимо, олицетворял собой Юпитера, окроплённого кровью поверженного врага, а сам триумф являлся ритуальным очищением полководца и его войска от скверны пролитой крови, и был связан с обрядом люстрации (lustratio — лат. «очищение», «прохождение»), которую мог заменять очистительный проход под Триумфальными воротами (Porta Triumphales) на границе померия.
На культовую статую Юпитера в Капитолийском храме была накинута туника, расшитая пальмовыми ветвями (tunica palmata), а также пурпурная тога, вышитая золотом (toga picta), — это облачение надевали на себя римские полководцы во время празднования триумфа, а уже с середины III в. — оно стало праздничной одеждой консулов и императоров (Ливий, X, 7, 10; XXX, 15, 11–12; Ювенал, X, 38; Жизнеописания августов. Александр Север, XL, 8; Гордиан, IV, 7; Проб, VII, 4–5; Сервий. Комментарий к «Энеиде» Вергилия, XI, 334; Плиний, XXXIII, 19). По указанию Страбона, сама одежда триумфатора, как и ряд обычаев, была заимствована из Этрурии (Страбон, V, 2, 2).
В I в. до н.э. считалось, что первые конные триумфы в Риме проводились уже при царе Ромуле (Дионисий, II, 34, 2; Проперций, IV, 1, 32), хотя Плутарх по этому поводу уточняет: «Почётное право посвятить богу «опимиа» предоставляется, в награду за доблесть полководцу, собственной рукой убившему вражеского полководца, и это выпало на долю лишь троим римским военачальникам: первому — Ромулу, умертвившему ценинца Акрона, второму — Корнелию Коссу, убившему этруска Толумния, и наконец — Клавдию Марцеллу, победителю галльского царя Бритомара. Косс и Марцелл въехали в город уже на колеснице в четвёрку, сами везя свои трофеи, но Дионисий ошибается, утверждая, будто колесницею воспользовался и Ромул. Историки сообщают, что первым царём, который придал триумфам такой пышный вид, был Тарквиний, сын Демарта; по другим сведениям, впервые поднялся на триумфальную колесницу Попликола» (Плутарх. Ромул, 16).
Первым известным триумфом в начале Республики называют триумф Публия Валерия Публиколы (консул 509, 508, 507, 504 гг. до н.э.), а впервые получившем право на триумф по окончании своего консулата — Квинта Публия Филона (консул 339, 327, 320, 315 гг. до н.э.) (Ливий, II. 7, 3; VIII, 26, 7).
Исходя из всех сложившихся к III в. до н.э. обрядов триумфа и его роли в римской религии, видно, что на протяжении всей истории римских войн полководец оказывался уже не просто посредником между людьми и богами, а человеком, который своими деяниями и качествами заслужил благосклонность бессмертных, даровавших за это ему победу и удостаивавших его высшей награды — триумфального шествия. Этой наградой за спасение Рима сограждане давали триумфатору право на короткое время самому стать как бы богом-покровителем родного города и называли его «отцом Отечества и вторым основателем Города» (Ливий, V, 49, 7). Примерно с III в. до н. э. впервые можно говорить об уже сформировавшейся у римлян идее обожествления полководца.
Таким образом, можно допустить, что в глазах граждан Рима полководческий талант и победы, одержанные над врагом, делали полководца-триумфатора гораздо ближе к богам, чем обычного человека, и, если появлялись некоторые свидетельства или слухи о его божественном происхождении, то народ относился к данному факту с пониманием, вполне обоснованно считая, что подобным образом через главнокомандующего боги выражают свое благоволение всему римскому государству.
К III в. до н.э. в Риме окончательно сложился порядок проведения триумфа, который назначался Сенатом по просьбе и предложению самого полководца. Первоначальными условиями для триумфа были: самостоятельное командование войсками (imperium) при занятии постоянной должности; окончание войны и расширение пределов Римского государства. При этом в одном сражении должно было быть убито не менее 5 000 неприятелей — верность объявленного числа подтверждалась клятвой полководца перед городским квестором — по закону Мария-Порция 62 г. до н.э. (Lex Maria et Porcia). Особо подчеркивалось, что победа должна быть одержана в справедливой борьбе против врагов государства, а не над восставшими рабами и не в гражданской войне (Полибий, VI, 15, 7–8; Валерий Максим, II, 8, 1–7; Плутарх. Помпей, 14; Цезарь, 56; Орозий, V, 4, 7; Авл Гелий, V, 6, 21).
До получения согласия Сената на триумф, полководец находился в окрестностях Рима, вне померия (ad Urbem). Он должен был получить на день триумфа империй в городе (imperium in Urbe), для чего издавался особый куриатский закон. Так как полководец до триумфа не имел права вступить в город, то для выслушивания его отчета Сенат собирался вне города, как правило, в храме Беллоны (Ливий, XXVI, 21, 1; XXVIII, 9, 5; XXI, 47, 7; XXXIII, 22, 1; XXXVI, 39, 5; XXXVIII, 44, 9; XXXIX, 29, 4; XLI, 6, 4; XLII, 9, 2; XLII, 21, 6; XLII, 28, 2) или в храме Аполлона на Марсовом поле (XXXVII, 58, 3; XXXIX, 4, 2). Известно, что впоследствии Сенат принимал решения о войнах и триумфа в храме Марса Мстителя (Mars Ultor), построенного Августом на его Форуме (Светоний. Божественный Август, 29).
Триумфальное шествие начиналось с Марсова поля (т.е. за священной границей Рима) и направлялось на Капитолий — в храм Юпитера Капитолийского. Впереди шли сенаторы и магистраты (преторы, квесторы, эдилы), за ними вели редких зверей и животных, несли или везли добычу (при обилии добычи триумф растягивался на несколько дней), жрецы вели белых (или с белым пятном на лбу) жертвенных быков с вызолоченными рогами, украшенными священными повязками (vittae) и гирляндами (serta).
Для триумфа обычно брали особую породу белых быков, пасущихся на берегах реки Клитумн в Умбрии (Вергилий. Георгики, II, 146–148; Ювенал, XII, 13; Клавдиан. На шестое консульство Гонория, 506–507). Известна римская острота, связанная с этим обычаем и обыгрывающая многочисленные победы Марка Аврелия: «Белые быки шлют привет императору Марку. Если ты опять победишь, мы погибли» (Аммиан Марцеллин, XXV, 4, 17).
За жертвенными животными в триумфальной процессии следовали знатные пленники в оковах и заложники. После них шли 12 ликторов с фасциями, обвитыми лавром (предполагают, что изначально ликторы вместе с фасциями несли и топоры — возможно, для казни пленников), певцы, музыканты, воскурители благовоний (Аппиан. Пунические войны, 66; Веллей Патеркул, II, 121, 3; Жизнеописания августов. Аврелиан, XXXIII–XXXIV).
За этой процессией на золоченой колеснице-повозке (currus triumphalis), украшенной лавром и запряжённой четвёркой белых коней в позолоченной сбруе, в одеяниях Юпитера Капитолийского стоя ехал триумфатор в сопровождении своих сыновей и высших командиров. Триумфальная колесница была декорирована драгоценными камнями, золотом или слоновой костью, а под ней был подвешен фаллос — символическое изображение эрегированного пениса, выполнявшее функция оберега (апотропея).
Считается, что впервые запряг белых коней в триумфальную колесницу Марк Фурий Камилл (диктатор 396, 390, 389, 368, 367 гг. до н.э.), уподобляя себя Юпитеру и Солнцу, за что был призван к суду и на него был наложен штраф (Дионисий, XIII, 5, 1; Ливий, V, 23, 4–6; XLV, 40, 4–8; Плутарх. Камилл, 7; Дион Кассий, XLIII, 14, 3; Аппиан. Пунические войны, 66; Диодор, XIV, 117, 6; Тацит. Анналы, II, 41). В период Империи известны случаи, когда на одной колеснице ехали сразу два триумфатора (Орозий, VII, 9, 8).
За полководцем ехали верхом его военные трибуны и легаты, шли освобождённые из плена или амнистированные ссыльные римские граждане в войлочных колпаках вольноотпущенников. Замыкали шествие солдаты (в лавровых венках и с военными наградами), восклицающие «Ура триумфу!» (Io Triuphe!) и распевавшие хвалебные песни, иногда с непристойными насмешками над триумфатором, которые выполняли ритуальную функцию оберега от дурного сглаза (invidia) — чтобы гордость полководца не была чрезмерной и не вызвала гнева богов (Ливий, III, 29, 5; IV, 53, 11–13; V, 49, 7; XXXIII, 23, 6; XXXIX, 7, 1–3; XLV, 38, 12; XLV, 39, 4–14; XLV, 40, 4–8; Дионисий, VII, 72, 11; Гораций. Оды, IV, 2, 49–50; Овидий. Скорбные элегии, IV, 2, 50–56; Светоний. Божественный Юлий, 49, 51; Веллей Патеркул, II, 67, 2; Марциал, I, 4, 3; Плутарх. Эмилий Павел, 34; Дион Кассий, XLIII, 20, 1–2).
В правой руке полководец держал лавровую ветвь, в левой – богато украшенный скипетр из слоновой кости с изображением орла Юпитера наверху. Первоначально триумфатор увенчивался лавровым венком, к которому позднее добавился золотой или «этрусский» венок (corona triumphаlis, corona Etrusca), сделанный из золотых дубовых листьев с золотыми лентами и украшенный драгоценными камнями в виде желудей.
Стоящий сзади на квадриге государственный раб (servus publicus) держал его над головой триумфатора, увенчанного лавровым венком. Время от времени этот раб должен был негромко напоминать триумфатору о том, что он лишь человек и что не стоит зазнаваться в своём счастье (Respice post re! Hominen re memento!) (Дионисий, III, 62, 2; Ливий, XXXIV, 52, 8; Авл Гелий, V, 6, 5–7; Плиний, XV, 133–135; XXI, 4; XXXIII, 12; Валерий Максим, IV, 4, 5; Ювенал, X. 38–45; Тертуллиан. О венке, 13; Апологетик, XXXIII, 4).
Во времена Империи лавровые ветви (считавшиеся очистительным средством «от крови, пролитой на войне») брались для проведения триумфов из лавровой рощи в имении императора Августа «на девятой миле по Фламиниевой дороге» (Плиний, XV, 135–137; Светоний. Гальба, 1; Дион Кассий, XLVIII, 52, 3–4).
В той части триумфального шествия, где везлась добыча, несли в руках или везли на носилках дощечки с названиями завоёванных городов и народов, живописные картины со сценами сражений, золотые венки, драгоценности, портреты побеждённых военачальников (не присутствующих в шествии) и статуи побеждённых царей (Ливий, XXXIX, 5, 11–17; Проперций, II 1, 31–34; Овидий. Письма с Понта, II 1, 37–41; Флор, II, 13, 88; Аппиан. Митридатовы войны, 116–117; Плутарх. Помпей, 45; Эмилий Павел, 32–34; Лукулл, 37; Плиний, XXXV, 135; XXXVII, 12–18; Иосиф Флавий. Иудейская война, VII, 5, 5; Тацит. Анналы, II, 41; Дион Кассий, XLIII, 21, 1–3). Уже в период поздней Империи триумфальное шествие украшали «тканные драконы, прикреплённые на золотых и самоцветных навершиях копий, чрез зев широкий продуваемые и потому как бы в возбуждении гнева свистящие» (Аммиан Марцеллин, XVI, 10, 7; Клавдиан. На третье консульство Гонория, 139).
Сам маршрут движения был тщательно расписан. Начало пути триумфальной процессии проходило через Триумфальные ворота (Porta Triumphales), совершая тем самым обряд очищения. Триумфальные ворота находились, предположительно, на Марсовом поле, недалеко от Общественной Виллы (Villa Publica), считались священными воротами, располагавшимися у померия, и имели не только очистительные функции, но и стали прообразом римских триумфальных арок.
Далее процессия проходила через Фламиниев цирк (Circus Flaminus), где к этому времени собирались многочисленные зрители, и направлялась к Карментальским воротам (Porta Carmentalis), через которые вступала в город. Затем, пройдя площадь Велабр (Velabrum), Бычий форум (Forum Boarium) и Большой цирк (Circus Maximus), шествие шло на Палатин.
Пройдя мимо того места, на котором при Флавиях был построен Колизей (Colosseum, Amphitheatrum Flavium), триумфальная процессия поворачивала влево (впоследствии этот поворот был отмечен фонтаном Потная Мета — Meta Sudans) и выходила на Священную дорогу (Via Sacra), ведущую к Форуму, где победителя уже ждали члены Сената.
Как правило, на подходе к Капитолию триумфатор подавал знак и знатные пленники уводились в Тюрьму (Carcer) (получившую впоследствии название Туллианской, а в период раннего средневековья — Мамертинской тюрьмы) на северном склоне холма, где их ждала смерть, которая, вероятно, считалась искупительной человеческой жертвой.
В период ранней Республики пленникам (после бичевания у столба) отрубали голову топором, позднее (вплоть до времён Империи) — удушали (Ливий, XXVI, 13, 15; Жизнеописания августов. Тридцать тиранов, XXII, 8), хотя известны исключения, когда им сохраняли жизнь (Плутарх. Эмилий Павел, 37; Аппиан. Митридатовы войны, 117; Овидий. Письма с Понта, II, 1, 45–46; Дион Кассий, XL, 41, 3; Жизнеописания августов. Тридцать тиранов, XXX, 27). У храма Юпитера Капитолийского триумфальное шествие заканчивалось (Иосиф Флавий. Иудейская война, VII, 5, 4–6; Цицерон. Против Вереса, II, 77).
Здесь полководец совершал жертвоприношение и посвящение богу части добычи. После обычных жертвенных обрядов к статуе Юпитера возлагались золотой венок и венок победителя, а после благодарственной молитвы триумфатор возлагал лавровую (впоследствии — пальмовую) ветвь на колени Юпитера, слагал с себя триумфальные знаки отличия и возвращал триумфальное одеяние (tunica palmata, toga picta) в храм, хотя известны случаи, когда триумфаторы оставляли это одеяние себе (Марий, Помпей Великий, Калигула, Гордиан I) (Ливий. Периохи кн. LXVII; Плутарх. Марий, 13; Веллей Патеркул, II, 40, 4; Дион Кассий, XXXVII, 21, 4; Светоний. Калигула, 52; Жизнеописания августов. Гордиан, IV, 4). Торжество заканчивалось раздачей наград и пиршеством, а имя полководца вносили в список триумфаторов (fasti triumphales) и он получал право появляться на общественных играх в расшитой тоге (toga triumphalis). Ему было позволено украсить вход в свой дом трофеями, а некоторых триумфаторов было разрешено хоронить в черте померия (Плиний, XV, 134; XXXV, 7; Плиний. Панегирик Траяну, 8; Плутарх. Римские вопросы, 79, 80).
В 338 г. до н.э. консулы Гай Мений и Луций Фурий Камилл получили триумф, а вдобавок им впервые была оказана редкая почесть: установление их конных статуй на Форуме (Ливий, VIII, 13, 9). Впоследствии статуя триумфатора в лавровом венке, стоящая в триумфальной повозке и выставленная в вестибуле родового дома, передавала его славу потомству (Ювенал, VIII, 3).
Если не было условий, необходимых для триумфа, но требовалось отличить полководца, то ему назначалась овация (ovatio) — торжественное вступление в Рим верхом или пешком (а не на колеснице), в окружении флейтистов (а не трубачей); не войско следовало за ним, а Сенат (и, видимо, небольшой конный эскорт). На полководца-победителя возлагался миртовый венок, в жертву приносилась овца (а не бык), что позволяет возводить название «овация» к слову ovis (лат. «овца»). По другим толкованиям, предполагают, что название овация происходит от возгласа удивления «О! О!» (Авл Гелий, V, 6, 20–23; Плутарх. Марцелл, 22; Плиний, XV, 125–126; Ливий, III, 10, 4; XXVI, 21, 4; Дионисий, V, 47, 2–4; Фест, s.v. Ovantes).
Но если Сенат, несмотря на просьбу полководца, отказывал ему в триумфе, случалось, что он самовольно праздновал триумф на Альбанской горе (Albanus mons). Этот триумф устраивался за счет триумфатора, причём последний, как при oвации, был украшен не лавровым, а миртовым венком. Впервые триумф на Альбанской горе отметил консул Гай Папирий Мазон в 231 г. до н.э, но в последние годы Республики он уже не применялся (Ливий, XXVI, 21, 6; XXXIII, 23, 3; XXXIII, 23, 8; XLII, 21, 7; Валерий Максим, III, 6, 5).
Известен случай, когда 26 января 44 г. до н. э. Юлий Цезарь, консул и диктатор, с овацией вернулся в город с Альбанской горы после проведения Латинских празднеств (Ludi Latini in monte Albano) (Дион Кассий, XLIV, 4, 3; XLIV, 10, 1). Это был первый прецедент сочетания овации с Латинскими празднествами: до этого альбанские триумфы не совпадали с празднествами. Однако, овация Цезаря не следовала за победой в войне, и поэтому ей не мог предшествовать альбанский триумф.
По некоторым указаниям, известны также случаи, когда полководцы, не получившие триумф, с успехом апеллировали к народу. Первый случай, когда триумф был утверждён «велением народа», относят к 447 г. до н.э. (Ливий, III, 63, 8–11; Дионисий, ХI, 50, 1).
Кроме обычных триумфальных шествий особо отмечались морские триумфы (Triumphus Navalis), первый из которых отпраздновал Гай Дуилий (консул 260 г. до н.э.) за свою победу над карфагенским флотом во время Первой Пунической войны (Флор, II, 1, 9–10; Ливий, Периохи кн. XVII; Плиний, XXXIV, 20): Дуиллию была оказана пожизненная почесть — при возвращении с пира его всегда сопровождал факельщик и флейтист. Морские триумфы во времена Республики отмечались редко (Валерий Максим, II, 8, 2; Ливий, XXXVII, 60, 6; XLII, 20, 1; XLV, 42, 2–3).
Кроме того, Ливий сообщает о единственном, исключительном случае во время Первой Самнитской войны (343–341 гг. до н.э.), когда «трибун, почётом равный консулу» Публий Деций Мус (военный трибун 343 г. до н.э.; консул 340 г. до н.э.), спасший военный отряд, получил «лагерный триумф» (Triumphus Castrensis) прямо на территории римского лагеря (Ливий, VII, 36, 7–9).
Известно также лишь об одном триумфе, который противоречил римским обычаям: триумфе Марка Антония в Александрии, отпразднованном в 34 г. до н.э. в присутствии Клеопатры VII и её детей — в ознаменование официальной победы над Арменией (Дион Кассий, XLIX, 41, 5; Плутарх. Антоний, 54). Эллинистические черты этого обряда (Клеопатра была объявлена «царицей цариц», а её дети получили в управление государства и провинции) нарушали римскую религиозную традицию, где обязательной заключительной частью триумфального шествия была жертва Юпитеру на Капитолийском холме.
Однако, по современным толкованиям, «александрийский триумф» Антония не является символом его разрыва с римскими традициями или оскорблением религиозных чувств римлян (как считалось ранее), а, скорей всего, становится пышной дионисийской церемонией, оценивать которую необходимо исходя из египетского контекста и из политических и религиозных традиций птолемеевского Египта.
В период Империи триумфы сделались исключительным достоянием самих императоров, что объяснялось как нежеланием последних давать своим подданным эту высшую почесть, так и тем обстоятельством, что император считался главнокомандующим всеми военными силами империи, и, следовательно, военачальникам этого периода недоставало одного из основных условий для получения триумфа — права вести войну (suis auspiciis).
Сохранив триумф лишь для себя и иногда для своих ближайших родственников, римские императоры стали давать другим полководцам взамен триумфа лишь право одевать в торжественных случаях триумфальное одеяние (ornamenta, insignia triumphalia) и ставили статуи полководцев-победителей среди статуй триумфаторов (Светоний. Божественный Август, 38; Тиберий, 9, 17; Божественный Клавдий, 17; Дион Кассий, XLIX, 42, 3; LIV, 11, 6; LIV, 12, 1–2; LIV, 24, 7–8; Тацит. Анналы, IV, 18; IV, 23; IV, 26; XII, 3; XV, 72; История, I., 79; Агрикола, 40).
Историк Орозий (V в.) насчитывает к времени празднования победы над Иудеей (в 71 г.) 320 триумфов, «начиная от основания города до того времени» (Орозий, VII, 9, 8). Последний известный триумф — это триумф императора Диоклетиана в 302 г. (Евтропий, IX, 27, 2), хотя и в дальнейшем торжественные въезды римских императоров в Рим приравнивались к триумфальным процессиям. Но так называемый триумф Велизария (505–565 гг.) после его победоносного возвращения из Африки в 534 г. считается уже консульским шествием (processus consularis) (Прокопий. Война с вандалами, II, 9, 1–15).
Вероятно, здесь говорится об обтёсанном дубе – первом трофее, воздвигнутом на Капитолийском холме царём Ромулом в честь победы над Акроном. Сначала здесь был устроен священный участок (templum), огороженный ремнями, в центр которого и поместили трофей из дуба (потому и «священный дуб»), который почитался первыми гражданами Рима, среди которых преобладали воины, разбойники и пастухи. По другим рассказам, дуб, из которого вытесали первый трофей сам изначально был священным деревом, которому поклонялись окрестные племена.
Несколько позднее на этом священном участке Капитолийского холма Ромул построил храм Юпитера Феретрия – древнейшее святилище в Риме, предназначенное для хранения доспехов и трофеев, полученных в бою, при единоличном поединке римских царей (затем, консулов) с вражескими верховными правителями.
Если коротко. Дуб считался прародителем италийских народов и главным кормильцем, т.к. первая и главная пища италиков - жёлуди. В дальнейшем ЛЮБОЙ дуб был объявлен олицетворением Зевса-Юпитера.
Avitus пишет: Но срубить на трофей, например, позволялось? Да и в принципе, использовали же они дуб в утилитарных целях - как это у них одно с другим сочеталось?
По моему мнению, всё сочеталось. В прагматичной римской религии дуб - это не сакральная святыня, с которой надо пылинки сдувать, а священный материал, одобренный понтификами. Вот потому-то первые храмы и первый Свайный мост в Риме делали только из дуба и ремонтировали только из дуба. Главное - не использовать вместе с дубом гвозди и вообще любой металл.
Вон у греков Зевс Додонский - вообще главнейшее воплощение Зевса-дуба. Что не мешало из дуба постоянно вырубать культовые статуи бога, а потом таскать их по улицам и немилосердно трясти, - чтобы по этим "телепаниям" делать различные прогнозы и предсказания. Ну, и т.д.
В швейцарском Икене фермер нашел клад - один из крупнейших кладов монет, обнаруженных на сегодняшний день в Швейцарии.
Нашел случайно: в своем вишнёвом саду обнаружил 18 зеленоватых монет в кучке земли над кротовой норой. Изучил интернет и благоразумно сообщил "куда следует". Археологи 2 месяца исследовали сад и на участке всего в несколько кв. метров нашли 4166 монет общим весом около 15 кг.
Это оказались древнеримские бронзовые монеты с 5% содержанием серебра. Все они практически не имеют признаков хождения в обороте. Предположительно, хозяин клада специально собирал только что выпущенные монеты и прятал, складывая их в мешочки из ткани или кожи, а также в керамический сосуд. Делал он это на протяжении нескольких лет, поскольку в кладе обнаружены антонинианы эмиссий нескольких императоров: Аврелиана (270−275), М. Клавдия Тацита (275−276), М. Аврелия Проба (276−282), М. Аврелия Карина (283−285), Диоклетиана (284−305) и Максимиана (286−305). Самые поздние относятся к ноябрю/декабрю 293 года. Определить тогдашнюю стоимость клада непросто из-за значительной инфляции в последней трети III века. Он был примерно равен (или чуть меньше) среднему годовому доходу легионера.
Что же касается владельца вишнёвого сада "с сюрпризом", то он внакладе не остался: получил вознаграждение в довольно оригинальной форме - 2 кожаных мешочка, по 500 пятифранковых монет в каждом. Общим весом - да, около 15 кг. И пять антонинианов из клада.
Ещё до того, как христианство в Римской империи превратилось сначала в легальную, а затем и в официальную религию государства, 25 декабря, день зимнего солнцестояния, уже было праздником рождения божественного спасителя. Его звали Митра, и ему поклонялись и в столице империи, и в крупнейших городах провинций. До нашего времени сохранились сотни подземных святилищ Митры, а также надписи, оставленные адептами этой веры. Среди них встречались высокопоставленные лица и даже императоры, а также рядовые чиновники, военные и торговцы.
Происхождение Митры Центральной фигурой религии был Митра — бог индо-иранского происхождения, чьё имя происходило от санскритского «друг» или «дружба», а в авестийском языке означало «договор». В древнеиранской религиозной традиции Митра являлся божеством небесного света, истины, справедливости и чистоты. По данным «Авесты», Митра воплощал собой понятие договора и выступал божественным гарантом правды, жестоко карающим обманщиков и предателей. Теофорные имена Митридат и Митробарзан свидетельствуют о почитании Митры в персидской державе Ахеменидов.
Нимруд-Даг — погребальный комплекс царя Антиоха I
После завоеваний Александра культ Митры проник в Малую Азию и на Ближний Восток, где его исповедовали местные правящие династии, часто возводившие своё происхождение к Ахеменидам. Одним из наиболее широко известных памятников этого времени является огромная гробница коммагенского царя Антиоха I (69–38 годы до н.э.), воздвигнутая им в Нимруд-Даге. Среди пяти божеств, изображённых на террасе перед царским курганом, встречается Митра, который идентифицируется с Аполлоном и Гелиосом — солнечными божествами греков.
В I веке до н.э. – I веке н.э. с притоком торговцев, мигрантов и рабов восточного происхождения культ Митры постепенно стал проникать на запад, в Средиземноморье. Первоначальная стадия этого процесса связана с военными действиями, которые в 66–63 годах до н.э. против Митридата VI Евпатора вёл в Малой Азии Гней Помпей. Однако о подлинном начале широкого распространения новой веры следует говорить лишь применительно к периоду правления династии Флавиев (69–96 годы).
Центрами почитания Митры в западной части Средиземноморья стали Рим, Остия, Карфаген, Сиракузы, Массалия и другие крупные торговые и административные центры. По сохранившимся памятникам распространение митраистского культа можно проследить вдоль торгового пути от Массалии (Марселя) вверх по долине Роны, а также в крупнейших городах Нарбоннской провинции. В северной Италии важным центром культа Митры была Аквилея, являвшаяся также перевалочным пунктом, откуда средиземноморские торговцы отправлялись в Центральную и Западную Европу.
Особая концентрация митраистских памятников связана с приграничной военной областью вдоль Рейна и Дуная. Здесь многочисленными адептами новых верований становились военные, связанные с армией торговцы, а также чиновники местной администрации. Минимальное количество памятников зафиксировано в западной части Галлии, Испании, Греции. По-видимому, совершенно не затронутым культом оставалось сельское население провинций.
Святилища Митры и культовые памятники митраизма на территории провинций Римской империи в I–III веках н.э.
Римская армия и распространение митраизма Распространение митраизма в провинциях Римской империи является заслугой армии. Вероятно, в римскую армейскую среду культ Митры впервые попал вместе с солдатами вспомогательных отрядов восточного происхождения. Солдаты легионов, привлекавшиеся императорами для войн с парфянами и возвращавшиеся после заключения мира в свои лагеря вдоль Рейна и Дуная, в результате длительных контактов с местными уроженцами зачастую заимствовали их верования и обычаи.
Тацит рассказывает, что воины III Галльского легиона во время службы на востоке в правление Нерона усвоили обычай приветствовать боевым кличем восходящее солнце. Сложно судить наверняка, были ли почитатели Митры среди воинов этого легиона, в 69 году сражавшегося за Веспасиана в битве при Кремоне. Достоверно известно, что когда XV Аполлона легион, также служивший в это время в Армении, в 71 году вернулся в Карнунт на Дунай, здесь было построено одно из наиболее ранних святилищ Митры. Другим важным центром культа в регионе был Аквинк, штаб-квартира II Вспомогательного легиона, набранного Веспасианом из бывших матросов, многие из которых были вольноотпущенниками восточного происхождения.
Митра, убивающий быка. Мраморная скульптура II века н.э., Ватикан
В эпоху правления Флавиев, Элиев и Антонинов святилища Митры появлялись почти в каждом крупном лагере войск на Дунае: Виндобоне, Бригеционе, Виминации, Эске, Дуросторуме и Трезмисе. Оттуда культ Митры проникал в завоёванную Траяном Дакию, крупнейшие города которой — Сармицегетуса, Апул, Напока и Потаисса — демонстрируют особенно большое количество памятников. Вверх по Дунаю эти верования распространялись на территорию Норика и Реции, а оттуда в Германию. Здесь святилища Митры возникали в лагерях легионов Ветере, Бонне, Могонциаке, а также в небольших фортах Германского лимеса. За исключением лишь одного рельефа, найденного в Лондоне, в Британии все митраистические памятники и надписи происходят из крепостей легионов Иски и Эборака или укреплений Адрианова вала. В Африке центрами распространения митраизма были лагерь III Августа легиона в Ламбезисе и некоторые другие укрепления в Ситифисе и Маскуле. В сельской местности посвящения Митре встречаются крайне редко и происходят из бывших колоний ветеранов. Та же ситуация наблюдается в Испании, где все находки концентрируются вокруг колонии Эмериты, и в Греции с колонией Патры.
Реконструкция богослужения в митраизме
Святилище Митры Богослужение Митры совершалось в подземных святилищах — speleum или crypta. Зачастую они располагались в естественных пещерах и гротах. Когда не было возможности использовать пещеры, адепты возводили искусственные сооружения. Археологические раскопки открыли остатки сотен подобных святилищ, разбросанных по всем частям Римской империи.
Перед входом в святилище находился портик с несколькими колоннами. Из него дверь вела в помещение, откуда вниз шла лестница к самому святилищу, всегда продолговатому в плане. В противоположной от входа стороне располагалась экседра с культовой нишей. Здесь помещался рельеф с изображением Митры, убивающего быка. Этот сюжет являлся главным символом в митраистском искусстве. Вокруг могли находиться другие изображения. Перед нишей стояли жертвенники с горящим на них священным огнём. Центральная часть святилища представляла собой узкий проход, по бокам которого располагались «лежанки» — здесь возлежали верующие во время торжественного пиршества. Потолок имел сводчатую форму, воспроизводя небесный свод. Как правило, размеры святилища редко превышали 12 м в длину и 5,5 м в ширину, что свидетельствует об ограниченном, в пределах 20–30 человек, составе общин. Когда количество верующих увеличивалось, митраисты предпочитали строить новое святилище, а не расширять старое. Таким образом, в Остии единовременно действовало не менее пяти святилищ, в Аквинке — четыре, в Карнунте — три.
Из-за отсутствия религиозных текстов единственным ключом к пониманию вероучения являются скульптурные и живописные изображения. Как уже отмечалось, главным сюжетом здесь выступает убийство быка — тавроктония. Все дошедшие до нас изображения чрезвычайно близки друг другу, поэтому можно предположить, что существовал определённый образец. Упирающийся коленом в спину уже поверженного быка Митра изображался в момент нанесения удара. Обычно бог одет в восточный костюм: шаровары и длинную рубаху, на голове он носит фригийский колпак, за его спиной развевается плащ. Скорпион сжимает гениталии умирающего быка, собака и змея пьют сочащуюся из раны кровь. Колосья зерна, которые прорастают из хвоста быка или из раны, являются важным ключом к пониманию сцены смерти быка как источника происхождения растительной и животной жизни.
Митреум из Дуры-Европоса, II–III века н.э.
По краям сцены обычно изображены Каутос и Каутопат — юноши в восточных одеждах, один из которых держит факел в поднятой руке, а другой повернул факел вниз. Они олицетворяют восходящее и заходящее Солнце. Среди других сцен наиболее популярны изображения знаков зодиака, бюсты семи планетарных божеств, семь алтарей и т.д. Особое значение имеет воспроизведение важнейших событий мифологической жизни Митры: его рождение из скалы, первые подвиги, преследование и убийство быка, поединок и последующее братание с Солнцем. Наряду с изображением Митры в его святилищах встречаются посвящения другим богам: Аполлону-Гелиосу, Непобедимому Солнцу, Серапису и другим, с которыми адепты часто идентифицировали Митру.
Митра, убивающий быка. Фреска из митреума в Капуе
Культовая сторона религии Митры Современники отзывались о религии Митры как о тайном мистическом культе, к отправлению которого допускались только посвящённые. Для него были характерны представления о конце мира, наказании грешников и вечной жизни праведников в раю. Вероятно, главной его составляющей было учение о бессмертии души, которое достигалось через цепь перерождений и ритуальное отрешение от всего вредного, земного, преходящего. Средством очищения были аскеза и литургия, во время которой верующие причащались из рук верховного жреца хлебом и вином.
Из-за закрытого характера культовых групп мы мало знаем об их составе и о том, как совершалось богослужение. Верующие вместе обедали, пели священные гимны, время от времени совершали обряды, а роли участников зависели от степени их посвящения. Всего существовало семь степеней:
Высший иерарх культа Митры носил титул «Отец отцов» (Pater patrum). Первые две степени считались подготовительными и не допускались к участию в ритуалах.
Реконструкция обряда инициации в религии Митры
Обряд инициации предусматривал суровые испытания, предназначенные для того, чтобы удостовериться в твёрдой воле посвящаемого. Эта сторона обрядности известна из отдельных указаний христианских авторов, акцентирующих внимание на мучениях неофитов. Григорий Назианзин пишет об «испытании огнём». Нонн Панополитанский перечисляет шесть разновидностей испытаний: водой, огнём, холодом, голодом, жаждой и скитаниями. У Псевдо-Августина мы находим сведения о 50 днях поста, двух днях бичеваний и 20 днях, которые испытуемые должны были провести «в снегу».
Некоторые подробности ритуала подтверждаются фресками из митреума в Капуе, расположенного под церковью святого Эразма. Начало обряда представлено изображением обнажённого неофита с завязанными глазами, стоящего перед священником. Продолжение церемонии зафиксировано на других фресках, где испытуемый преклоняет колени перед священником рядом с другим человеком, держащим в руке факел. Ещё одна фреска изображает сцену, известную из описания Тертуллиана. Посвящаемый стоит на одном колене перед священником, а тот правой рукой протягивает ему украшенный лентами венок. Тертуллиан сообщает, что при посвящении в степень «воина» испытуемому протягивали венок на кончике меча, но он должен был отвести его в сторону, объявив, что единственным его венком будет сам Митра.
Изображение солнечного божества (возможно, Митры) на римском щите из Дуры-Европоса, III в. н.э. Коллекция Йельского университета
Солдатская религия Митры Со времён первых исследований митраизма за ним утвердился стереотип «солдатской религии». Римские религиозные представления I–III веков не обладали жёсткой доктриной, характерной для более поздних монотеистических религий. Солдатский пантеон включал традиционные для Рима божества (Юпитера, Марса, Геркулеса), других богов и богинь (Сильвану, Сабазия, Эпону), а также экзотические восточные культы (Кибелу и Аттиса).
Особое значение имел императорский культ, через который в армии транслировались идеи корпоративности, лояльности и служения. Императоры, искавшие популярности среди воинов, старались демонстрировать связь с божествами, популярными в солдатской среде. Так постепенно сложились условия для сращивания императорского культа с религиозным почитанием некоторых божеств-покровителей воинов. Императоры династии Антонинов и Северов демонстрировали особое отношение к культу Геркулеса и Юпитера Долихена, а в середине III века широко распространились культ Непобедимого Солнца и часто соотносившийся с ним культ Митры.
Непобедимое Солнце в императорском облачении. Бронзовая статуэтка, около 300 года. Лувр, Париж
Известно, что в таинства Митры был посвящён император Коммод (180–192 годы). К эпохе Северов относится посвящение «жреца Непобедимого Митры дома Августа», за которым скрывается святилище, действовавшее на территории императорского дворца. При Аврелиане (270–275 годы) солярный культ стал официальной религией римской державы. Непобедимое Солнце (Sol Invictus), отождествляемое с Митрой, было божеством, представленным на земле императором. Как само божество изображалось в это время с атрибутами императорской власти, так и император представал перед своими подданными с божественными атрибутами. Культ Солнца не более, чем официальный императорский культ, мог удовлетворить религиозные устремления верующих, но он обеспечивал императорской власти необходимую ей поддержку в сложную эпоху кризиса.
Митраизм был религией чиновничества и армии. Тайная доктрина, иерархическая структура, строго ограниченный состав общины — всё это способствовало поддержанию имиджа религии для избранных. Помимо императоров, к числу почитателей Митры себя относили их приближённые, а также те, кто стремился продемонстрировать свою лояльность власти и был заинтересован в сотрудничестве с ней.
Изображение Христа в виде императора на римской мозаике начала V века из Равенны. Иконография образа явно создана изображениями, относящимися к императорскому культу
Покровительство императоров и лояльность митраизма по отношению к власти объясняет его успехи в течение III века. Однако популярность этой религии в равной степени была искусственным явлением, порождённым машиной императорской власти. Среди широких слоёв гражданского населения империи культ Митры глубоких корней не пустил. Его изначально принятое ограничение в последующем сыграло роковую роль. Пока императоры покровительствовали культу, он процветал. Когда же в 312 году император Константин обратил свой благосклонный взгляд на христианство, митраизм потерял поддержку сильных мира сего и довольно быстро пришёл в упадок.
Последние свидетельства его существования датируются эпохой правления императора Феодосия (379–395 годы), когда высокопоставленные сенаторы в Риме оставили посвящение в честь Митры. Одержав победу над своим противником язычником Арбогастом, в 395 году ревностный христианин Феодосий издал указ о закрытии последних языческих храмов. По-видимому, этим временем следует датировать разрушение святилища Митры в Саарбурге в Лотарингии.
Когда был в Помпеях обратил внимание в лавках торговцев едой на странные углубления в камне. Оказывается они служили для выявления фальшивых монет (информация из документального фильма), как интересно они ими пользовались?
*** Time Did Indeed Heal All Wounds, But It Left A Nasty, Unforgiving Scar ***
Scipio пишет: Как могли отличить подлинные монеты от не подлинных, используя эти отверстия разного диаметра?
Я не знаю. Недавно менял скопившуюся мелочь в автомате. Ну так вернуло пару монет - при внешнем сходстве оказались иностранными. Тоже просеивает через дырки.
Может ошибка в понимании назначения? Навскидку: 1. для простоты счета - в каждую дырку бросать монету соответствующего номинала (подсчет и сортировка) - в пользу этого может говорить глубина дырок. 2. для отсева неправильных иностранных монет 3. может вообще не иметь отношения к деньгам, а просто углубления для кухонных приспособлений, вроде поварешек
"Небольшие углубления были для того чтобы продавец мог проверить подлинность используемых гостями монет". Цитата дословно из фильма. Третья серия фильма на 5 минуте 4 секунде.
*** Time Did Indeed Heal All Wounds, But It Left A Nasty, Unforgiving Scar ***
Стоит продавец, подходит покупатель, кладет монету в отверстие подходящего размера и получает хлеб или плошку еды. Продавцу удобно и монеты не растеряются, а вот проверить подлинность?
*** Time Did Indeed Heal All Wounds, But It Left A Nasty, Unforgiving Scar ***
Думаю, что все просто. Монеты фиксировались в углублениях, чтобы... сделать на них тест-кат. Иначе как? Можно или по пальцам попасть, или монета от удара улететь куда-то может
А ведь чертовски логично! Единственное, что немного смущает - материал столешницы. Мрамор мосле нескольких сильных ударов начал бы крошиться вокруг отверстий и рядом. Но скорее всего Вы правы
История перемещения 20 древних храмов Египта с целью их спасения от поднимающегося уровня воды в Ниле при строительстве Асуанские плотины. В этом проекте приняли участие 51 страна.
На сегодняшний день насчитывается около 200 различных концепций, касающихся причин падения Римской империи. Традиционно исследователи сосредотачиваются на политических, военных и социально-экономических аспектах. Однако в последние десятилетия учёные всё чаще рассматривают проблему с другого ракурса, ставя во главу угла климатические изменения и связанные с этим вспышки заболеваний, поставивших крест на могуществе Римской империи и погрузивших мир в средневековье.
Конец «Золотого века» Расцвет Римской империи приходится на I–II века н.э. В это время её владения простирались от Верхнего Египта до Северной Британии и от Месопотамии до Атлантического побережья. Протяжённость границ превышала 10 000 км, а в их пределах проживало, согласно наиболее распространённым оценкам, около 65 млн человек, что на то время составляло четверть всего человечества. Римское государство имело сложную структуру и включало множество социальных групп и территорий, обладавших различным политическим устройством, социальным укладом, экономикой, образом жизни и культурой. Между провинциями поддерживались интенсивные торговые связи благодаря развитой системе дорог и морских путей сообщений. Современные историки оценивают ВВП эпохи Римской империи в 93 млрд долларов, что вполне сопоставимо с европейским уровнем жизни XVIII века. Неудивительно, что английский историк Эдвард Гиббон назвал эпоху Антонинов самым счастливым временем в истории человечества. Однако в период расцвета римской цивилизации можно заметить и предпосылки её будущего упадка и гибели.
Римские врачи на обложке Codex medicus Graecus 1, около 512 года н.э. Австрийская Национальная библиотека, Вена.
Закат «Золотого века Антонинов» ознаменовался окончанием Римского климатического оптимума, охватывающего время примерно со второй половины III века до н.э. и до начала V века н.э. В этот отрезок климат Средиземноморья был наиболее тёплым, влажным и стабильным за несколько тысяч лет. Средние температуры, вероятно, соответствовали современным или были даже на 1–2 °C выше. Археологические данные свидетельствуют, что в область сельскохозяйственных угодий входили районы, которые сегодня находятся в глубине пустыни. Примерно в середине или второй половине II века в Средиземноморье начался период климатических изменений, из-за которых в следующие 50 лет погода стала гораздо более сухой и прохладной. Эти изменения хотя и не оказались фатальными, однако привнесли в римское общество толику беспорядка. Даже в самых плодородных провинциях империи урожаи стали хуже, что вызвало рост цен на продукты питания, упадок торговли и развитие инфляции.
Чума Антонина Самый болезненный удар по благополучию римского общества «Золотого века» нанесла эпидемия смертельной болезни. Сами древние считали её чумой (λοιμος , но в действительности это, скорее всего, была оспа. Возникновение и распространение мора связано с событиями Парфянской войны 161–166 годов. Первые случаи заражения были отмечены в ходе завоевания и разграбления римлянами Селевкии-на-Тигре зимой 165–166 годов. Весной потери в рядах римской армии были такими, что успешно начавшееся было наступление в Мидии пришлось отменить, и войска вернулись на свои базы. Это решение командования оказалось роковым: возвращавшиеся из похода солдаты занесли заразу в пределы империи. Из Сирии она вскоре перекинулась в Малую Азию, а откуда через густонаселённые города, такие как Смирна, Эфес и Афины, распространилась в Греции и других провинциях. Благодаря развитой сети дорог и морских путей сообщения эпидемия вскоре добралась до самых глухих и отдалённых районов империи.
Memento mori. Мозаика из Помпей, 30 год до н.э. — 14 год н.э. Национальный археологический музей, Неаполь.
Сведения о клинических особенностях эпидемии скудны и разрозненны. Главным их источником являются записки знаменитого римского врача Галена. По этой причине Антонинову чуму (по имени императора Марка Аврелия Антонина, на чьё правление она пришлась) иногда называют Галеновой. В 166 году Гален находился в Риме, когда здесь были отмечены первые случаи заболевания, а затем наблюдал повторные вспышки эпидемии в Аквилее в 168–169 годах и последующие рецидивы. Причиной возникновения болезни Гален считал дисбаланс внутренних жидкостей организма и был убеждён, что излечения можно добиться, удалив из организма избыточную жидкость через сыпь и волдыри, появляющиеся на теле больного на девятый день после заражения. В четвёртой книге трактата «Медицинское искусство» Гален писал, что, если сыпь сопровождалась гнойными волдырями, пациент мог надеяться на выздоровление. В противном случае он, как правило, умирал. Среди других симптомов болезни Гален отмечал лихорадку, рвоту, проблемы с желудочно-кишечным трактом, диарею, неприятный запах изо рта и кашель.
Последствия эпидемии были катастрофическими для населения Римской империи. Между 166 и 169 годами от неё умерло около четверти личного состава восточных легионов и примерно пятая часть дунайской армии. Среди гражданского населения особенно тяжёлые потери понесли крупнейшие мегаполисы, где проживало по несколько сотен тысяч человек. В Риме, по словам Кассия Диона, болезнь уносила жизни около 2000 человек ежедневно, причём умирал каждый четвёртый из заразившихся. В Испании обезлюдели целые области: их население или вымерло, или бежало, спасая жизни. Налоговые списки из Египта рисуют картину массовой гибели и исхода уцелевших жителей в отдалённые районы. Исследования Р.П. Дункан-Джонса и Й. Зеленера показывают смертность от эпидемии порядка 25–33% всего населения империи. Р.Дж. Литтман приводит более умеренные цифры: в среднем 7–10% с пиками, превышающими 15% в городских районах. Таким образом, в 166–189 годах жертвами эпидемии стали от 7 до 10 млн человек.
Чума в Риме. Художник Жюль-Эли Делоне (1869).
Киприанова чума В начале III века обстановка стабилизировалась. Вслед за улучшением климата стала восстанавливаться экономика, наблюдался пусть и медленный, но всё же рост населения. Однако эти показатели так и не достигли уровня «Золотого века». В середине столетия начался новый виток похолодания, который, как и в прошлый раз, совпал с очередной волной эпидемии.
Впервые болезнь дала о себе знать в Эфиопии на Пасху 250 года. Отсюда зараза быстро достигла Египта, перешла в Грецию, распространилась в Риме и, наконец, охватила большинство провинций, где бушевала на протяжении целого десятилетия. В историю эпидемия вошла как Киприанова чума — по имени христианского епископа Карфагена святого Киприана, который описал симптомы болезни в трактате «Книга о смертности». Судя по всему, эта болезнь в действительности являлась оспой, вирулентным гриппом либо геморрагической лихорадкой, по своему протеканию сходной с Эболой.
Голова святого Киприана. Серебряный реликварий в Корнелимюнстере, Германия.
Между 250 и 262 годами мор выкосил население большинства крупнейших городов империи. В Риме в некоторые дни умирало до 5000 человек. Одной из жертв эпидемии стал император Гостилиан, скончавшийся в ноябре 251 года. Дионисий, епископ Александрии, писал, что в городе практически не осталось людей старше 40 лет, хотя раньше их было здесь много. Возможно, население города в это время сократилось более чем вдвое. Понтий Карфагенский, биограф святого Киприана, описывал обезлюдевшие улицы, валявшиеся повсюду груды мёртвых тел, горожан, чуравшихся общения с близкими или в страхе убегавших из города. Сам Киприан увещевал свою паству сохранять присутствие духа и даже в эти тяжёлые дни не пренебрегать последним долгом перед умершими:
«Разве мы не видим обряды смерти каждый день? Разве мы не являемся свидетелями самых причудливых её форм? Разве мы не видим невиданные бедствия, принесённые неизвестной прежде болезнью?»
Саркофаг Лудовизи, принадлежавший умершему от болезни в ноябре 251 года императору Гостилиану. Палаццо Альтемпс, Рим.
В ходе раскопок, предпринятых между 1997 и 2012 годами на территории погребального комплекса Ахименру на западном берегу Нила в окрестностях современного Луксора, команда итальянских археологов обнаружила массовое захоронение. Тела были уложены в ямы и засыпаны толстым слоем извести, которая в древности использовалась в качестве дезинфицирующего средства. Отсутствовали обычные для таких случаев признаки погребальных ритуалов. Здесь были найдены три печи, где обжигалась известь, и гигантское кострище, содержавшее человеческие останки. Фрагменты керамики позволили датировать находки серединой III века и связать захоронения с жертвами эпидемии. Из-за большого числа умерших погребение совершалось впопыхах, тела сжигались или складывались под толстым слоем извести. По-видимому, это закрепило за памятником плохую репутацию, и, когда болезнь отступила, захоронения здесь более не совершались.
Юный римлянин, изображённый рядом с египетским богом смерти Анубисом и богиней Исидой. Погребальная пелена II века н.э. Пушкинский музей, Москва.
Юстинианова чума Ещё более страшной катастрофой стала Юстинианова чума — первая зафиксированная в истории пандемия бубонной чумы, прокатившаяся по всему континенту с востока на запад и принесшая опустошения, не знавшие прежде себе равных. Первые случаи заражения были зафиксированы в Пелусии в Египте в 541 году, во время правления императора Юстиниана I. Крысы, переносчики болезни, на кораблях с зерном попали в Константинополь. Из столицы империи по морским торговым путям чума быстро распространилась по всем берегам Средиземного моря, включая Италию, Африку и Испанию. Через Альпы болезнь проникла в Галлию, оттуда в Германию, а затем, преодолев Ла-Манш, заявила о себе в Британии и в Ирландии. Столь же молниеносно она распространилась в восточном направлении, за несколько лет опустошив Сирию и Месопотамию. Апогея эпидемия достигла около 544 года, когда в Константинополе от неё умирало до 5000 человек в день. Яркие описания болезни оставили историки Прокопий Кесарийский и Евагрий Схоластик:
«Язва эта обнаруживалась различными болезнями: у некоторых она начиналась с головы, — причём глаза наливались кровью, лицо опухало, — потом переходила к горлу и, охватив его, лишала человека жизни; у других открывался понос; у третьих обнаруживалась опухоль в паху, а затем — необыкновенная горячка, — и они на другой или на третий день умирали, вовсе не сознавая себя больными и чувствуя крепость в теле; иные впадали в помешательство и в этом состоянии испускали дух; иногда вскакивали на теле и поражали людей смертью чёрные язвенные чирьи; некоторые, подвергшись язве однажды или дважды и оправившись от неё, после опять подвергались ей и умирали. Способы заимствования болезни были столь разнообразны, что их и не сочтёшь: одни гибли от того только, что обращались и ели вместе с больными; другие — от одного прикосновения к ним; иные — побывав только в доме, а те — на площади; некоторые, убежав из заражённых болезнью городов, сами оставались невредимы, зато приносили с собой болезнь здоровым; а были и такие, которые при всём том, что жили с больными и прикасались не только к заражённым, но и к умершим, оставались совершенно свободными от болезни; иные же, лишившись всех своих детей или домашних, хотя и желали умереть и нарочно обращались с больными, однако не подвергались заразе, как если бы она действовала наперекор их желанию. Эта язва, как сказано, продолжает свирепствовать до сего времени 52 года, и превзошла все прежде бывшие язвы».
Прокопий Кесарийский и другие авторы писали об огромном количестве жертв чумы, улицах и площадях, заваленных мёртвыми телами, которые не успевали убирать. Форум Феодосия в Константинополе в разгар эпидемии.
Чума опустошала Европу более 200 лет, между 541 и примерно 767 годом, накатываясь 20 последовательными волнами с интервалом в 9–13 лет. Пути распространения болезни были главным образом связаны с морскими и сухопутными торговыми маршрутами, миграциями населения или военными походами. На Западе после нескольких первых волн экспансия заболевания по суше зафиксировалась внутри определённых границ — в отличие от Чёрной смерти в Европе в XIV веке. Фактически ареал распространения эпидемии в VI–VII веках ограничивался областью с высоким уровнем урбанизации и интенсивной торговли, то есть средиземноморской зоной побережья и примыкавших к ней таких транспортных артерий, как река По в Северной Италии или ось Рона–Сона в Южной Франции. На севере границей распространения чумы стали долина Луары и область Верхнего Рейна. Пока невозможно объяснить, почему пандемия прекратилась через два столетия после начала или как она исчезла из Европы. Депопуляция опустошённых болезнью областей или снижение вирулентности возбудителя являются вероятными, но всё же недостаточными объяснениями.
Карта и филогенетическое дерево, показывающее недавно опубликованные (жёлтые) и ранее опубликованные (бирюзовые) чумные штаммы. Закрашенные области и точки на карте представляют собой исторически засвидетельствованные вспышки Юстиниановой пандемии.
По самым осторожным оценкам, жертвами эпидемии стали до 100 млн человек по всему миру, а в Европе она погубила около 25 млн человек. Население крупнейших городов, в том числе Константинополя, Александрии, Карфагена и Антиохии, сократилось минимум вдвое. Сильнее всего были опустошены наиболее развитые в экономическом отношении прибрежные зоны, что в первую очередь связано с высоким уровнем урбанизации и концентрацией населения в крупных городах. Многие богатые и развитые в прошлом сельскохозяйственные районы также лишились значительной части своего населения и оказались в запустении. Таким образом, чума стала одной из главных причин упадка и гибели античной городской цивилизации, и без того уже сильно ослабленной войной и экономическими неурядицами предшествующего времени.
Жертва чумы, брошенная в траншею разрушенного галло-римского дома. Люнель-Вьель, Южная Франция, конец VI — начало VII века.
В 2014 году учёным удалось подтвердить, что возбудителем смертельной болезни являлась бактерия чумы (Yersinia pestis). Исследователи выделили её из останков жертв эпидемии, найденных при раскопках раннесредневекового кладбища в Ашхайме близ Мюнхена (Бавария). Та же бактерия являлась возбудителем эпидемии Чёрной смерти, выкосившей население континента в XIV веке. Обе бактерии имели азиатское происхождение, однако относились к разным штаммам. Судя по результатам анализа, разновидность бактерий, вызвавших Юстинианову чуму, исчезла или стала настолько редкой, что не идентифицируется в современных природных резервуарах заболевания — в отличие от штамма Чёрной смерти, потомки которого стали причиной вспышки Азиатской чумы на рубеже XIX и XX веков. Они до сих пор существуют в диких популяциях грызунов, которые являются естественными резервуарами заболевания.
Со времён Геродота Египет был центром притяжения для иностранцев. Вскоре после того, как Птолемеи в III веке до н.э. заключили первый договор с Римом, среди живших в стране чужеземцев всё чаще стали встречаться римляне. Они служили наёмниками в царской армии, торговали с египтянами, посещали страну в составе официальных делегаций и в качестве туристов. По мере того, как Египет всё сильнее впадал в зависимость от Рима, число римлян в стране увеличивалось. Со временем они стали входить в состав правительства, вести крупномасштабную торговлю и составлять отборные части египетской армии.
Рим в Восточном Средиземноморье В перечне посольств, прибывших к Александру в Вавилон в 323 году до н.э., древнегреческий историк Арриан называл и римскую делегацию. О дипломатических контактах между Александром и римлянами сообщал Мемнон из Гераклеи. Другие авторы римлян не упоминали, так что сам факт такого посольства у современных историков вызывает большие сомнения. Хотя Аристотель, по словам Плутарха, что-то слышал о разграблении Рима галлами в 390 году до н.э., для греков, современников походов Александра Великого, римляне оставались малоизвестными.
Фрагмент мозаики из Национального археологического музея Палестрины (Италия).
Только после военных кампаний Пирра в 280–275 годах до н.э. ситуация начала меняться. Тимей из Тавромения, в старости написавший несколько книг о Пирре в продолжение своей «Истории» из 38 книг, был первым, кто понял политическое значение Рима в современном ему мире и оставил грекам сведения о древнейшей истории города. С тех пор контакты между Римом и эллинистическим миром Восточного Средиземноморья уже не прекращались. На волне этого интереса египетский царь Птолемей II Филадельф в 273 году до н.э. отправил в Рим первое посольство и заключил с сенатом договор о дружбе. Так был заложен фундамент благожелательного нейтралитета, который Египет занимал по отношению к Риму в ходе Пунических и Македонских войн.
В то время как значение Рима в Восточном Средиземноморье постоянно возрастало, Египет, напротив, вступал в долгую полосу упадка. Риму всё чаще приходилось брать на себя защиту египетских интересов. Отправленный в Александрию в качестве посланника римский сенатор Марк Эмилий Лепид в 203 году до н.э. даже стал опекуном малолетнего царя Птолемея V Епифана. Сенат достаточно серьёзно отнёсся к этой миссии и направил делегацию к царю Антиоху III, «чтобы предостеречь его от захвата царства мальчика-сироты, отданного под защиту сената по предсмертной просьбе отца». Антиох III этим словам не внял, и для него история закончилась поражением от римлян при Магнезии в 190 году до н.э. и Апамейским мирным договором.
Его наследники, сумевшие извлечь из этих событий урок, оказались более благоразумными. Когда в 168 году до н.э. Антиох IV Епифан вторгся в Египет, у ворот Александрии его встретил римский посланник Гай Попиллий Ленат. Он молча подал царю табличку с письмом от сената, требовавшим «прекратить немедленно войну с Птолемеем». Проведя тростью черту вокруг неподвижно стоявшего Антиоха, посланник потребовал дать ответ, не выходя из круга. Поражённый такой дерзостью Антиох согласился выполнить римские требования и через несколько дней увёл войска обратно.
Встреча Попиллия Лената и Антиоха IV. Реконструкция А. МакБрайта. Источник: Sekunda, N. Seleucid and Ptolemaic Reformed Armies 168–145 BC / N. Sekunda.
Со временем сенату всё чаще приходилось выступать в роли арбитра в междоусобных конфликтах последних Лагидов (Птолемеев). Одним из первых случаев такого рода был спор между братьями Птолемеем VI Филометором и Птолемеем VIII Евергетом в 162 году до н.э. Чтобы вызвать сочувствие сенаторов, старший из братьев высадился в Италии и пешком проделал путь до Рима — в обычной одежде, в сопровождении одного только евнуха и трёх рабов. В Риме в качестве заложника находился его двоюродный брат Деметрий из династии Селевкидов. В 37 км от города он встретил Птолемея с роскошно убранной лошадью, диадемой и царским одеянием, но тот вернул все подарки. Ради того же драматического эффекта Птолемей поселился в римском бедняцком квартале вместе с греческим художником, которому он когда-то оказал благодеяние в Александрии. Словом, вёл он себя перед сенатом не как царь, а как униженный проситель.
Его брат, унаследовавший престол в 145 году до н.э., также считал необходимым лебезить перед своим державным покровителем. Когда в 140–139 годах до н.э. в Александрию прибыло римское посольство во главе со знаменитым Сципионом Эмилианом, его подданным довелось увидеть редкое зрелище — «как их царь пешком ходит».
Птолемей IX Лафур. Мраморный бюст из Мемфиса. Музей изящных искусств, Бостон.
Первые римляне в Египте По мере того, как росло римское влияние на египетскую политику, увеличивалось и число римлян, живших в Египте. Первые римляне, о которых нам известно из папирусов и других документов III–II веков до н.э., попадали в страну в качестве наёмников. Самым ранним документом считается договор по займу, составленный в Александрии в 255 году до н.э., в котором в качестве свидетеля фигурирует некий Диннус Римлянин (Δίννος Ῥωμαῖος), солдат на службе Птолемея II Филадельфа. В правление его преемника Птолемея III Эвергета некий Луций сын Гая (Λεύκιος Γαΐου Ῥωμαῖος) вступил в царскую армию, в рядах которой сделал головокружительную карьеру и дослужился до должности командира гарнизона в Итаносе на Крите. Гай (Γάϊος), упомянутый в папирусе из Мемфиса начала II века до н.э., и его тёзка из Гермополя, живший столетием позже, могут быть как римлянами на царской военной службе, так и, в равной степени, их натурализовавшимся потомками — особенно если они носят дополнительное греческое имя. Помимо тех, кто прямо идентифицировал себя римлянами (Ῥωμαῖος), нередко встречаются италики: кампанец Эвбий ([Ε]ὔòβιος Καμπανὸς), тарентинец Лизаний (Λυσανίας Ταραν[τῖνος]), некий этруск, несколько сиракузян и один япиг.
Погребальная стела из Сидона с изображением писидийца Салмаса на египетской военной службе, II век до н.э. Археологический музей, Стамбул.
Приводили римлян и италийских уроженцев в Египет и экономические интересы, в том числе торговля и банковское дело. В папирусном архиве Зенона середины III века до н.э. упоминались некий Стаций (Στάτιος), а также Вар (Οòὐαρος) из Кавна. Примерно тогда же банкиром в Сиене на острове Элефантина был некий Антоний (Ἀντώνιò[ς]). Оскское имя Требий (Τρέβιος) носил мелкий клерк из Бубастиса в Фаюмском оазисе, обвинявшийся в совершении мелкого преступления. Особенно много италийских, в том числе римских, предпринимателей было зафиксировано на Делосе, ставшем важным центром торговли после того, как в 168 году до н.э. здесь был учреждён porto franco — порт с правом беспошлинного ввоза и вывоза товаров. Двое братьев, Гай и Луций Педии (Λεύκιος καὶ Γάιος Πέδιοι… Ῥωμαῖοι), поставили статуи Аполлона и Артемиды в честь одного из приближённых царя Птолемея VIII Евергета «за его мужество, благородство и доброту к ним». Вероятно, за этим посвящением стоял какой-то обоюдный бизнес-интерес. Ещё одну статую с двуязычным посвящением на латыни и греческом воздвиг некий Агасий, сын Менофила из Эфеса, «в честь посланного в Александрию легата Гая Мария за его доблесть и благодеяния».
Менее определёнными с точки зрения цели посещения являются оставленные римскими визитёрами надписи и граффити на стенах египетских памятников. В 1976 году на стене одного из храмов острова Филе на Ниле была найдена латинская надпись с именами Гая Акуция, Марка Клавдия Вара и Спурия Варея (Γάϊος Ἀκούτιος | (Marcus) Claudius Varus | Sp (urius) Varaeus N(umerii) f(ilius)), датированная 116 годом до н.э. Годом позже датируется другая надпись из Элефантины, оставленная Марком Тинторием Грекаником: M(arcus) Tin[.]tòrius N(umeri) f(ilius) Graicanicus. Неизвестно, кем являлись эти люди: членами официальной делегации, торговцами или туристами. Проблема идентификации касается и Марка Вольтурия (Μάρκος Ὀτούρι[ο]ς| Ῥωμαῖος), который известен нам по трём надписям — иногда латинским, иногда греческим, — нацарапанным на стенах нескольких фиванских царских гробниц, а также Критона, сына Агафокла, который, несмотря на чисто греческое имя, аттестовал себя в качестве римлянина в надписи на стене Мемнониона Абидоса: Κρίτων Ἀγαθοκλέους Ῥωμαῖος.
Изображение шлема на погребальной стеле III–II веков до н.э. из Мемфиса. Лувр, Париж.
Местное население неоднозначно относилось к римлянам. С одной стороны, их почитали в силу принадлежности к самому могущественному государству в мире. Преимущества, которое в провинциях давало римское имя, побуждали называться «римлянами» кампанцев, этрусков и других италиков. С другой стороны, их присутствием тяготились, поскольку оно нередко напоминало о собственном угнетённом положении. Подспудное недовольство время от времени прорывалось наружу. Диодор Сицилийский, живший в Египте в 60-х годах I века до н.э., как-то стал свидетелем случая, когда толпа египтян линчевала римлянина, случайно убившего кошку. При этом, писал историк, «ни посланные с просьбой о помиловании царские начальники, ни общий страх перед римлянами не смогли отвратить от этого человека мести, хотя он и совершил это неумышленно».
Египетский всадник на погребальной стеле птолемеевского периода из Александрии.
Зависимый правитель Римское вмешательство в политику Египта особенно возросло в I веке до н.э. Всесильный Луций Корнелий Сулла после смерти царя Птолемея IX Лафура в 81 году до н.э. навязал египтянам в качестве нового правителя Птолемея XI Александра II. Юноше пришлось жениться на своей двоюродной сестре Клеопатре Беренике III, которая управляла страной вот уже 20 лет при никчёмных соправителях. Через 19 дней после свадьбы Птолемей распорядился убить Клеопатру. Когда известие о её смерти распространилось по столице, вспыхнуло восстание. Разъярённая толпа ворвалась во дворец, выволокла Птолемея из царских покоев и разорвала его на части. Новым царём египтяне поспешно выбрали Птолемея XII Нового Диониса.
Птолемей XII Новый Дионис, за пристрастие к игре на флейте получивший от александрийцев прозвище Аулет («флейтист). Лувр, Париж.
Рим встретил смерть ставленника Суллы с недовольством. В сенате был оглашён текст завещания Птолемея XI, согласно которому наследником его царства должен был выступить римский народ. Точно неизвестно, было это настоящее завещание или какой-то другой документ, который Птолемея XI заставили подписать, прежде чем отправить его в Александрию. Политические неурядицы, вспыхнувшие в Риме после смерти Суллы в 78 году до н.э., помешали немедленно дать этому делу ход, однако вопрос об аннексии Египта дебатировался в сенате ещё и два десятилетия спустя.
Одним из самых горячих сторонников идеи превращения Египта в римскую провинцию был Юлий Цезарь. При помощи огромной взятки в 6000 талантов Птолемею удалось перетянуть его на свою сторону. Будучи консулом, в 58 году до н.э. Цезарь провёл закон, признававший Птолемея царём Египта. В том же году римляне аннексировали Кипр, являвшийся некогда частью владений Лагидов. Птолемей не ударил пальцем о палец для защиты этих земель. Египтяне были так возмущены своим правителем, что в страхе перед мятежом ему пришлось покинуть столицу. Птолемей уехал в Рим, где провёл 58–57 годы до н.э., подкупая сенаторов и щедро раздавая обещания кредиторам. Наконец, ему удалось заручиться поддержкой проконсула Сирии Авла Габиния, который за взятку в 10 000 талантов согласился восстановить незадачливого царя на троне. Весной 55 года до н.э. Габиний со своей армией вторгся в Египет, разбил войска узурпатора Архелая, захватил Александрию и оставил Птолемею для поддержки 2000 пехотинцев и 500 всадников. Последние несколько лет правления Птолемея отмечены отчаянными злоупотреблениями и поборами — так правитель пытался расплатиться с римскими кредиторами.
Царский министр Рабирий Постум Одним из крупнейших заимодавцев египетского царя был римский всадник Гай Рабирий Постум, которого Птолемей был вынужден назначить главой финансовой администрации (диойкетом) своего царства. В течение года, пока Рабирий Постум занимал эту должность, он пользовался открывшимися безграничными возможностями для выбивания долгов. Римлянин сумел сторицей вернуть потраченное и сказочно обогатился на вымогательствах. Под угрозой нового восстания подданных Птолемею пришлось в конечном счёте отправить его в отставку и даже заключить на время в тюрьму. Оттуда Рабирий Постум легко сбежал и тайно вернулся на корабле в Италию. В Риме он предстал перед судом по обвинению в вымогательстве. Несмотря на защиту Марка Туллия Цицерона и колоссальное давление, которое его друзья оказывали на суд, он всё же был признан виновным и в 54 году до н.э. вынужден был отправиться в изгнание. Позже Цезарь вернул Рабирия Постума, как и многих других осуждённых. В дальнейшем бывший диойкет активно участвовал в политике в качестве его сторонника.
В этой бронзовой статуэтке тучного римлянина можно было бы увидеть изображение Рабирия Постума. Изобразительный музей имени А.С. Пушкина, Москва.
В 1993 году был опубликован египетский папирус из Милана с греческим текстом, автор которого жаловался на действия римлянина по имени Постум (Πòόστομος). Хотя не все исследователи идентифицируют этого персонажа со знаменитым диойкетом Птолемея XII, на основе палеографии текст папируса можно датировать как раз серединой I века до н.э.:
«Постум, как только он вступил в свою должность, немедленно уволил тех, кто был здесь поставлен с самого начала, а также тех, кто сменил своих отцов и дедов на их должностях; на их место он назначил некомпетентных и отчаянных людей, продавая то, что ещё сохранилось; после этого, сменив руководство тех областей, которые были в порядке и наиболее полезны, он перешёл к их разграблению».
Габинианцы в египетской армии Поскольку Египет сохранял номинальную независимость, оставленные Габинием для поддержки Птолемея XII солдаты формально не являлись оккупационной армией, а считались наёмниками и входили в состав царской армии. Птолемей щедро одаривал габиниевых солдат деньгами и опирался на их поддержку в столкновениях с мятежными подданными. После смерти Птолемея XII в 51 году до н.э. они продолжали верой и правдой служить его совместно правившим детям — Птолемею XIII и Клеопатре VII. В течение долгих лет, проведённых на Востоке, габинианцы постепенно утратили связь с родиной, усвоили изнеженный образ жизни александрийцев, вступили в браки с местными женщинами и породили общих детей. Их ряды постепенно размывались пришлым людом, в том числе галлами и германцами, а также бывшими разбойниками и пиратами. Тем не менее габинианцы продолжали сохранять прежнюю высокую боеспособность и в ходе Александрийской войны 47 года до н.э. проявили себя в качестве опасного противника Цезаря:
«Они привыкли по своего рода старой военной александрийской традиции требовать выдачи друзей царя на смерть, грабить достояние богатых, осаждать царский дворец, чтобы вынудить повышение жалованья, одних сгонять с престола, других сажать на него».
Птолемеевские солдаты II–I веков до н.э. Современная реконструкция.
Первым вывести габинианцев из Египта попытался в 50 году до н.э. проконсул Сирии Марк Кальпурний Бибул, который отправил в Александрию двух своих сыновей с соответствующим приказом. Те, однако, не захотели отказываться от комфортной жизни в столице ради войны с парфянами и потому убили сыновей наместника. Клеопатра немедленно арестовала зачинщиков мятежа, заковала их в цепи и выдала Бибулу. Тот отослал их обратно, считая себя не в праве казнить преступников, всё ещё остававшихся римскими гражданами.
В 49–48 годах до н.э. 500 габинианцев участвовали в Гражданской войне, которую Помпей вёл в Греции против Цезаря. После поражения при Фарсале Помпей прибыл в Египет, надеясь на помощь правительства Птолемеев и поддержку размещавшихся в стране римских войск. Однако советники юного Птолемея XIII убедили его убить Помпея, чтобы угодить победившему Цезарю. Исполнителями стали бывший трибун Луций Септимий и центурион Сальвий, некогда служившие под командованием Помпея. Обоих Цезарь впоследствии обезглавил.
Фрагмент «Нильской мозаики» из Палестрины (Италия) с изображением римских или египетских воинов. Сама мозаика 5,85×4,31 м изображает русло Нила и сцены из египетской жизни эпохи Птолемеев. Скорее всего, она была создана около 100 года до н.э. для украшения храма Фортуны и отражает увлечение римской элиты того времени Египтом.
Ненавидевшие Клеопатру габинианцы во время вспыхнувшего между ней и братом конфликта заняли сторону Птолемея XIII. Когда по следам Помпея через несколько дней после его убийства в Египет прибыл Цезарь, Клеопатра сумела заручиться его расположением. Римское вмешательство в конфликт из-за престолонаследия спровоцировало восстание населения Александрии, а затем и полномасштабную войну, в которой 3200 пехотинцев и 800 всадников Цезаря противостояла 20-тысячная царская армия, отборной частью которой были габинианцы. Три месяца Цезарь оставался в царском дворце на положении осаждённого, отрезанный от подвоза продовольствия и воды. Решающую роль в исходе конфликта сыграли силы, которые прибыли к нему на помощь под командованием Митридата Пергамского. В сражении на берегах Нила 27 марта 47 года до н.э. царское войско было разбито, а сам Птолемей XIII погиб. Клеопатра стала единовластной правительницей Египта. Для её охраны Цезарь оставил в стране три своих легиона, которые также должны были дополнительно обеспечить её лояльность Риму.
Портреты Клеопатры VII на различных монетах, отчеканенных в её правление в Египте и в Сирии.
Документальные свидетельства Свидетельствами этого времени являются папирус первой половины или середины I века до н.э. с упоминанием Гая Лутация Криспа, воина царя Птолемея (στρα|τιώτης Πτο(λεμαικὸς), проксена Гортины на Крите, или названный выше папирус из Гермополя, также датируемый первой половиной I века до н.э., с упоминанием Гая в составе отряда всадников (Γάϊος καὶ οἱ ἱππεῖς). Надпись с острова Филе на Ниле, относящаяся ко времени правления Клеопатры, говорит о визите в находившееся здесь святилище Осириса римского военачальника (ἔπαρχος) Гая Юлия Папа вместе с сыновьями и другими родственниками в сопровождении нескольких центурионов (κεντορίωσι), среди которых встречаются как римские (Ῥούφος, Νίγρος, Οὐαλερίος, Λαβύωνος, Τερεντίος, Βαρωνος), так и греческие (Δημητρίος, Νικάνορος) имена. В отличие от граффити, оставленного их предшественниками в 116 и 115 годах до н.э., надпись оговаривает цель визита: поклонение расположенным здесь святыням.
Терракотовая статуэтка II–I веков до н.э., изображающая солдата. Музей археологии, Александрия.
В Эдфу был найден список римских, греческих и семитских имён, датированный четвёртым годом неназванного правления. Среди римских встречаются Гай (Γάϊς), Марк (Μάρκος), Децим (Δέκμος), Вибий (Οὐΐβις), Аврелий (Aὐρήλις), Помпей (Πομπήϊς) и даже Антоний (Ἀντώνιος). Являются ли эти лица, объединённые загадочным общим термином οἰνοδιχίαι, виноторговцами, как думал первый издатель надписи, или получателями винных пайков из состава размещённого здесь солдатского гарнизона, как считает большинство исследователей, строго говоря, остаётся неизвестным. В зависимости от датировки документа идентичность представленных в нём солдат может сильно меняться. Если принять дату 49 год до н.э., римские солдаты оказываются наёмниками Птолемея XIII — может быть, даже частью известных габинианцев. С равным успехом документ может быть датирован 27 годом до н.э., и в этом случае перед нами предстают солдаты египетской армии на римской военной службе.
Царский указ о предоставлении налоговых льгот римлянину Квинту Касцеллию. Слова «да будет так» (γινέσθωι) внизу документа, возможно, являются дошедшим до нас автографом Клеопатры. Источник: Minnen, P. An Official Act of Cleopatra (with a Subscription in her Own Hand) / Р. Minnen // Ancient Society. — 2000. — Р. 29–34
Одной из наиболее интересных находок последних десятилетий является собственноручно подписанный Клеопатрой царский указ о предоставлении важных налоговых льгот некоему римлянину. Первый издатель документа видел в нём Публия Канидия — одного из ближайших помощников Марка Антония. Сегодня считается, что это был Квинт Касцеллий, представитель известной в своё время семьи финансистов и торговцев. Он и его наследники получали разрешение ежегодно экспортировать из Египта 10 000 артаб пшеницы и ввозить 5000 амфор вина без уплаты обычной таможенной пошлины. Также гарантировалось освобождение принадлежавших им египетских имений от обложения налогом — как и транспортных средств, необходимых для перевозки зерна в порт Александрии. Является ли надпись «да будет так» (γινέσθωι) собственноручным автографом царицы или выполнена её секретарем, в конечном счёте неважно — в сравнении со значением самого текста.
Прусский король Фридрих II любил повторять, что из любого фельдфебеля получится хороший школьный учитель, а вот обратное совсем не очевидно. Тем не менее история знает множество случаев, когда бывшим учителям приходилось менять мел и доску на сапоги и каску. Вопреки мнению прусского короля-вояки, результат такого переодевания зачастую оказывался совсем не так плох, как можно было бы ожидать. Ответственные и собранные, привыкшие к порядку и дисциплине, педагоги даже в эпоху античности нередко быстро поднимались по карьерной лестнице на зависть менее расторопным сослуживцам, а один из учителей даже стал императором.
Несколько примеров такого рода метаморфоз привёл знаменитый историк Гай Светоний Транквилл в дошедшем до нас сочинении о риторах и грамматиках. Некий Луций Орбилий Пупилл из Беневента, оставшись после смерти родителей без средств к существованию и не найдя себе учеников, записался в армию. Сначала он был простым писарем при штабе, затем дослужился до корникулария, то есть начальника канцелярии, в провинции Македония, а после достиг ещё бо́льших высот. Выйдя в отставку уже в качестве всадника, он вернулся в родной город и снова стал заниматься преподаванием. На этот раз дело пошло как по маслу. Орбилий стал так знаменит, что уже в 63 году до н.э. в 50-летнем возрасте перебрался в Рим. Светоний писал, что Орбилия отличала «суровость нрава». Своих соперников на учительском поприще он поносил при каждом удобном случае, а учеников лупил по рукам линейкой и даже плёткой. В старости он впал в нищету и опубликовал книжку «Страдание», в которой жаловался на обиды, доставляемые учителям их учениками и родителями. Учёные заслуги Орбилия признавали даже его враги. После смерти на родине ему воздвигли памятник.
Фрагмент римской мозаики из Сирии с изображением школы.
Примером противоположного развития карьеры стал Марк Валерий Проб из Берита (современный Бейрут в Ливане). Судя по месту жительства, он происходил из семьи римских военных колонистов, возможно, высокого ранга. Долгое время он безуспешно добивался должности центуриона в армии. В ожидании назначения Проб прочёл несколько старинных книг по грамматике и так увлёкся этим предметом, что забросил планы военной службы и целиком отдался науке, хотя знакомые не слишком одобряли его решение. Главным занятием Проба стало собирание, исправление и комментирование римских классиков Плавта, Теренция, Вергилия, Горация и других. Из сочинения римского антиквара Авла Геллия известно, что Проба занимали такие вопросы как правила ударения в карфагенских именах, гомеровские сюжеты в произведениях Вергилия и многое другое. Светоний также пишет, что его труды немногочисленны, невелики и посвящены изучению мелких частных вопросов, в которых он был весьма компетентен.
Воинственный учитель Классическое школьное образование в Риме строилось на изучении эпической поэзии, которая должна была побуждать юношей к свершению подвигов и стяжанию воинской славы. Сами учителя также нередко проявляли рвение на этом поприще. Римский историк Кассий Дион описывал поразительный случай, произошедший во время Гражданской войны 196–197 годов между императором Септимием Севером и восставшим против него британским наместником Клодием Альбином.
Некий школьный учитель по имени Нумериан отправился по своим делам из Рима в Галлию. На одном постоялом дворе он внезапно заявил собравшимся, что является переодетым сенатором, которого Септимий Север отправил, чтобы набрать войска. Имя Севера пользовалось популярностью. Нумериан легко сколотил из примкнувших к нему случайных людей небольшой партизанский отряд и совершил несколько дерзких налётов на противника.
Школьный учитель с учениками. Рельеф с погребального памятника III века из Нимвегена. Региональный музей, Трир.
Слухи об успехах учителя разошлись по всей провинции. Император решил, что таким образом действует кто-то из его добровольных последователей, и отправил Нумериану солдат и деньги. Оказавшись во главе небольшой армии, учитель стал действовать ещё более решительно, отбил у противника несколько небольших городов и даже захватил обоз с походной казной, в которой обнаружил 17 млн денариев. Пленных и захваченную добычу он отправил императору, который к тому времени сам прибыл в Галлию со своей армией. После того, как в решительном сражении у Лугдуна 19 февраля 197 года Север одержал победу над своим противником, а Клодий Альбин сложил голову, Нумериан прибыл в императорскую ставку. Он не стал скрывать, кто он и чем занимается, а причиной своих действий назвал личную симпатию к императору. От предложенного ему в награду сенаторского звания Нумериан отказался, отверг и все другие почести и награды, вернулся к своему прежнему занятию и до конца жизни довольствовался скромным учительским жалованием.
От школьной доски к императорскому престолу Как бы удивительно не выглядела предыдущая история, а всё же самую поразительную карьеру на военном поприще сделал педагог Публий Гельвий Пертинакс, который достиг наивысших из возможных почестей и в конечном итоге стал императором.
Отец будущего правителя Гельвий Сукцесс был вольноотпущенником и принадлежал к низшим слоям общества. Впрочем, его сын в детстве получил хорошее образование и вслед за своим учителем грамматики Гаем Сульпицием Аполлинарием уехал искать счастья в Рим. Здесь он сам некоторое время преподавал грамматику, но так и не снискал ни богатств, ни славы. В 30-летнем возрасте Пертинакс решил сменить сферу деятельности и по протекции знатного патрона получил звание префекта VII Галльской конной когорты в Сирии. Образованный и способный офицер быстро обратил на себя внимание командования. Во время Парфянской войны 161–165 годов он сумел отличиться, получил повышение и продолжил службу в ранге трибуна VI Победоносного легиона в Британии. В 167 году Пертинакс уже командовал кавалерийской алой в Верхней Мезии, а затем занимал должность префекта рейнской флотилии в Нижней Германии.
Изображение Публия Гельвия Пертинакса из Апула в Дакии. Национальный музей Альба Юлия.
Звёздным часом Пертинакса стала Маркоманнская война 166–180 годов. Благодаря покровительству зятя императора Тиберия Клавдия Помпеяна, с которым Пертинакс сдружился ещё в Сирии, его карьера быстро пошла в гору. Он перешёл в сенаторское сословие и получил под своё командование II Вспомогательный легион в Паннонии. В 173 году во главе самостоятельной военной группировки Пертинакс успешно сражался в Реции против гермундуров, а также участвовал в походах против квадов и сарматов. За эти подвиги в 175 году он был номинирован на должность консула-суффекта. В 175–176 годах Пертинакс управлял объединёнными мезийскими провинциями, в 177–178 годах был легатом в Дакии, в 178–181 годах стал наместником Сирии. При возвращении в 182 году в Рим он был вознаграждён получением консулата, а в 188–189 годах в качестве проконсула управлял провинцией Африка, что означало высшую ступень в сенаторской карьере.
В отличие от многих сподвижников Марка Аврелия, которых его сын Коммод сослал или казнил, Пертинакс смог с ним ужиться. В 190–192 годах бывший учитель занимал должность городского префекта в Риме, а в 192 году разделил с Коммодом свой повторный консулат. При этом он имел контакты и с заговорщиками, которые расправились с императором 31 декабря 192 года. В качестве компромиссной фигуры Пертинакс устраивал как оппозицию, так и близкие Коммоду круги. С общего согласия 1 января 193 года он был провозглашён императором. Биограф Аврелий Виктор писал, что Пертинакс «был целиком погружён в науку и придерживался древних нравов». Правда, выработанная с юности привычка к бережливости сыграла с ним дурную шутку: всего после трёх месяцев правления его убили солдаты, вымогавшие у императора подарки.
Римская мозаика II–III века с изображением философа. Отен, музей Ролен.
«… потрёпанную книжку стихов мусолит центурион в часы досуга» В римской армии императорской эпохи от офицеров и даже солдат требовались не только сила, выносливость и умение обращаться с оружием, но и грамотность. Офицерский корпус армии целиком набирался из знатного сословия. Значительная часть центурионов происходила из италийской муниципальной аристократии. Соответственно, почти все они имели за плечами как минимум полное школьное образование. Даже те из них, кто выслуживался из рядовых солдат, прежде, чем занять должность центуриона, должны были пройти ряд карьерных ступеней, связанных с бумажной работой в канцелярии наместника провинции. Насколько ценилось образование в этой среде, показывает отмеченное многими современниками навязчивое стремление военных к месту и не очень щеголять цитатами из классических авторов. Автор «Жизнеописаний августов» сообщает, что император Диоклетиан процитировал слова Вергилия: «Пал ты, сражённый самим великим Энеем», когда на сходке воинов зарубил мечом своего противника Аррия Апра.
«Меня удивляет такой рассказ о военном человеке, хотя я знаю, что очень многие военные употребляют греческие и латинские выражения комических и таких поэтов. Наконец, и сами авторы комедий, выводя на сцену воинов, часто заставляют их употреблять старинные изречения».
По-видимому, наряду с людьми поверхностно образованными, в армии в немалом числе встречались и те, кто живо интересовался новинками современной им литературы. Поэт Марциал с немалой долей самоуверенности писал, что творчество его широко известно в самых отдалённых провинциях империи и даже «в морозном краю у гетов», где «под знаменем Марса потрёпанную книжку стихов мусолит центурион в часы досуга». Известно, что одним из друзей Марциала являлся центурион Авл Пуденс, который был не только его внимательным читателем, но и сам писал стихи в свободное время.
Живой облик римских солдат и офицеров I–III веков н.э. донесли до нас портреты из Фаюмского оазиса в Египте. Судя по золотому венку, изображённый здесь молодой человек является офицером, а не рядовым солдатом. Синий цвет плаща говорит о том, что это скорее всего военный моряк. Пергамский музей, Берлин.
Отражением этого увлечения являются две большие стихотворные надписи, обнаруженные археологами в развалинах римской пограничной крепости Голайя (современный Бу-Нджем) в Ливийской пустыне. Обе были написаны хорошим латинским гекзаметром. Первые буквы каждой строчки составляли акростих, в котором были зашифрованы имена авторов — Квинта Авидия Квинтана и Марка Порция Ясуктана, центурионов, которые в начале III века командовали стоявшим в этой отдалённой крепости небольшим гарнизоном солдат III Августа легиона.
Стихотворные эпитафии Стихотворные надгробные эпитафии были ещё одним жанром, демонстрировавшим литературные вкусы римских военных. На этом поприще выступали не только поэты-любители, но и такие признанные мастера, как Марциал. Его перу принадлежит несколько десятков эпитафий, которые он сочинял как для своих друзей, так и по заказу богатых спонсоров. Одним из друзей Марциала был центурион Вар, который служил в Киренаике и здесь же был похоронен. Ещё одну известную эпитафию Марциал сложил в честь двух своих товарищей Фабриция и Аквина, также римских центурионов, умерших в одно время или погибших в одном сражении и потому похороненных в общей могиле. Обе эпитафии свидетельствуют о принадлежности их заказчиков к образованным кругам.
Погребальная стела Квинта Сульпиция Максима, молодого поэта, умершего около 94 года н.э. На его надгробном памятнике был высечен фрагмент написанной им поэмы о Фаэтоне. Капитолийский музей, Рим.
Менее взыскательной публике приходилось довольствоваться эпитафиями, подобными той, которая была найдена на надгробной плите из Хеншелы на территории современного Алжира:
«Я желал держать трупы даков — я держал их. Я желал сесть на кресло мира — я сел на него. Я желал следовать за блестящими триумфами — и это сделано. Я желал достичь всех финансовых выгод примипила — я их получил. Я желал видеть наготу нимф — я видел её».
Не слишком искусная рифма этих строк свидетельствует о работе трудившегося на заказ поэта-любителя. Впрочем,. последняя строчка является скрытой цитатой из поэзии Катулла и как минимум свидетельствует о начитанности автора эпитафии.
Прослыть за интеллектуала Литература для римских военных являлась не только любительским увлечением, но и важным источником самоидентификации. Некоторые аспекты этой проблемы нам могут приоткрыть надписи на коленях Колосса Мемнона в современном Луксоре (Египет). Огромная статуя фараона Аменхотепа III считалась в действительности изображением героя Мемнона, сына богини Зари. Перед восходом солнца, когда холодный воздух проходил через трещины в камне, статуя издавала тонкий высокий звук — считалось, что Мемнон таким образом приветствует свою мать на небосклоне. Чтобы «услышать голос Мемнона», в Луксор стекались многочисленные паломники, оставлявшие граффити. Известно 106 надписей (61 греческая и 45 латинских), выполненных в период между 20 и 205 годами. Большинство из них принадлежат римским чиновникам или высокопоставленным военным. Из этого числа десять надписей сделаны римскими центурионами: семь выполнены на латыни, а три на греческом.
Колоссы Мемнона в Луксоре, Египет.
По мнению учёных, этот небольшой корпус не отражает реальной языковой ситуации в римской армии, размещавшейся в Египте, но является культурным идентификатором оставивших эти надписи лиц. Все латинские граффити имеют прозаическую форму и носят сухой официальный характер. Как правило, составители указывали в надписи своё полное имя, происхождение, должность и название легиона, в котором они служили. Все три принадлежавшие военным надписи на греческом выполнены стихотворным гекзаметром и в свободной форме. Даже имя составителя указано по-гречески в упрощённой форме, что особенно заметно в случае некоего Мария Гемелла, оставившего надписи, выполненные на обоих языках. Очевидно, что греческий язык и стихотворная форма послания были важнее его содержания.
Нога Колосса Мемнона из Египта почти полностью покрыта латинскими и греческими граффити I–III веков н.э.
Голоса простых солдат Обязанности не только офицеров, но и рядовых солдат предполагали хотя бы элементарную грамотность: они должны были постоянно писать рапорты, читать приказы и списки, передавать и разносить сообщения в качестве курьеров и т.д. Знание грамматики и хороший почерк часто являлись предпосылками повышения по службе и успешной карьеры. Голоса рядовых солдат доходят до нас гораздо реже, чем их командиров. И всё же сохранились граффити, процарапанные поверх штукатурки, есть религиозные посвящения, а также письма к домашним. Как правило, это простые и безыскусные послания, принадлежавшие людям, образование которых ограничилось парой классов сельской школы. Письма из Виндоланды, найденные при раскопках римской крепости недалеко от Вала Адриана в Британии и написанные в конце I — начале II века н.э., по своей форме и содержанию больше похожи на деловые записки с просьбами или поручениями к домашним.
Табличка с письмом из Виндоланды.
По мере роста благосостояния населения империи и, вероятно, повышения общего уровня грамотности, во II–III веках письма простых людей, в том числе солдат, приобретают всё более сложную форму, в них всё чаще встречаются риторические обороты, характерные для текстов «высокого стиля». Остаётся неизвестным, в какой мере эти тексты отражают культурные нормы и стандарты речи, принятые в военной среде того времени. Вероятно, непосредственным источником многих риторических формул являлись ходившие по рукам сборники готовых образцов, наподобие «письмовников» Нового времени. Подходящий по форме текст можно было просто переписать от руки или скомбинировать из нескольких частей в зависимости от потребности пишущего.
Завоевав огромные пространства в Европе, Азии и Африке, римляне несли туда свет цивилизации. Они строили города, прокладывали дороги, развивали ремесло и торговлю, добывали полезные ископаемые, осушали болота и т.д. Значительная часть этих действий осуществлялась силами римской армии, которая превратилась в подлинный локомотив романизации провинций. Среди прочего солдаты внесли немалую лепту в строительную отрасль — в частности, в производство кирпичей, шедших не только на военные, но и на гражданские нужды.
Лагерь как город Римские солдаты обладали не только военными, но и техническими компетенциями. Они должны были уметь разбивать лагерь на ночь, строить зимние бараки и долговременные укрепления, а также копать рвы, прокладывать дороги, наводить мосты и т.д. Насколько хорошо они справлялись с этими обязанностями, свидетельствует Цезарь, который в своих «Записках» утверждает, что мост через Рейн, сложнейшее в инженерном плане сооружение, его солдаты возвели всего за десять дней.
Римские солдаты строят лагерь. Реконструкция
В императорский период, когда римская армия расположилась за укреплениями лимеса, значение технических служб возросло ещё более. С точки зрения Вегеция, а также других военных авторов, легион в своём лагере напоминал город и должен был стремиться к самообеспечению. Для удовлетворения его потребностей существовал целый штат специалистов и обслуживающего персонала:
«…плотников, каменщиков, каретников, кузнецов, маляров и других ремесленников для постройки бараков на зимних квартирах; они изготовляют машины, деревянные башни и всё, что необходимо для завоевания вражеских городов и для защиты своих; их держат для того, чтобы они или заново делали повозки и всякого рода метательные орудия, или поправляли разбитые. Имелись ещё мастерские для выделки щитов, панцирей, луков, в них изготавливались стрелы, метательные дротики, шлемы и всякого рода другое оружие. Одной из главнейших забот было, чтобы в лагере никогда не было недостатка в том, в чём нуждается войско, так что при легионе имелись даже минёры, которые, по обычаю бессов, проведя подземный ход и подкопавшись под фундамент стен, внезапно появлялись на свет по ту сторону стен, чтобы захватывать неприятельские города. Прямой начальник их был префект ремесленников».
Штат имевшихся в легионе квалифицированных специалистов включал архитектора (architectus), военного инженера (librator) и землемера (metator). Также имелись изготовители баллист (ballistarii), врачи (medici), ветеринары (pequarii) и канцелярские работники (officiarii). Большинство работ, не требующих специальных познаний, в том числе обязанности каменотёсов, лесорубов, углежогов, пастухов и охотников, работников кузнечных, кирпичных и кожевенных мастерских, плотников, слесарей и т.д. выполняли рядовые солдаты в форме дневных нарядов. До нашего времени дошли документы, которые регулировали обязанности отдельных групп солдат, когда те под руководством младших командиров на время откомандировывались из легиона для выполнения такого рода работ. Одной из наиболее распространённых форм нарядов являлась добыча камня и производство кирпича.
Кирпич в гражданском строительстве Римляне, как и греки, в основном возводили свои постройки из высушенного на солнце кирпича, хрупкого и пригодного только для небольших конструкций. Такой кирпич довольно долго сушился, что накладывало сезонные ограничения на строительные работы. Потребность в более прочном строительном материале возникла прежде всего в связи с необходимостью быстро возводить большие постройки и своего пика достигла в начале эпохи империи. При этом использовались технологии, заимствованные у греков.
Самым ранним датированным зданием в Риме, в котором применялся обожжённый кирпич, является театр Марцелла, построенный в 13 году до н.э. Впоследствии огнеупорный кирпич использовался повсеместно как в государственном, так и в частном строительстве. Его применение подстегнуло множество технических инноваций, в том числе производство керамических плит и труб, прежде не использовавшихся. В свою очередь, их серийное производство привело к широкому распространению гипокауст, нашедших применение в строительстве в первую очередь бань, которые стали символом городского комфорта римской эпохи.
«Красная базилика» из Пергама даёт пример монументального кирпичного строительства в провинциях римской эпохи
Римский кирпич имел более крупные размеры и меньшую высоту в сравнении с современным. Существовало множество форм и размеров этих изделий. Наиболее распространённым был плоский и довольно тяжёлый кирпич размером 1,5×1 римский фут, то есть приблизительно 45×30×4 см. Черепица, которой покрывались крыши зданий, имела схожие размеры и форму и отличалась лишь приподнятым краем. Осколки черепицы добавлялись в строительный раствор и использовались для внутренней забутовки. Технология кирпичного производства включала сушку свежепроизведённой продукции на солнце и последующий её обжиг. Для этого кирпичи плотно укладывали в печь с небольшими промежутками между рядами для прохождения горячего воздуха. Некоторые кирпичи располагались в печи ближе к источнику тепла, другие дальше. В зависимости от исходного содержания влаги в глине при обжиге они могли потерять до 10% объёма, поэтому трудно найти два одинаковых кирпича даже в пределах одной партии.
Кирпич с клеймами производителей. Музей Ватикана.
Несмотря на внушительный объём продукции, её производство не подвергалось механизации. В частных мастерских бо́льшую часть работ по формовке и обжигу выполняли рабы. Дневная норма составляла 220 кирпичей на человека. Lex Irnitana Флавиевой эпохи из Испании содержит предписание, запрещающее частным лицам владеть мастерскими, производящими более 300 кирпичей — вероятно, речь здесь идёт о ежедневном лимите. В Риме того же времени известно порядка 2300 штампов изготовителей, что предполагает существование в городе и его окрестностях примерно 130 кирпичных заводов. Среди их владельцев значились сенаторы и всадники. Важнейшую роль играла семья Домициев, которые владели пятью крупнейшими предприятиями. В течение II века частный промысел в этой сфере постепенно сменился императорской монополией. Во второй половине III века кирпичное производство в столице столкнулось с кризисом.
Кирпичные и другие штемпели из Рима. Музей Ватикана.
Армейские кирпичные заводы Именно римлянам, особенно римской армии, принадлежит заслуга в распространении по Европе севернее Альп огнеупорного кирпича как главного строительного материала. Из него возводились наружные стены общественных зданий, в том числе базилик и храмов, монументальные арки, банные комплексы, пирсы, склады и другие объекты провинциальной городской инфраструктуры. Из кирпичей выкладывались полы отапливаемых помещений. Керамические трубы использовались, чтобы доставлять воду в городские бани и фонтаны. Большинство городских крыш было крыто керамической черепицей. Многие из этих построек возводились руками армии. Сами римские военные активно использовали кирпич на строительстве вспомогательных объектов, таких как здание штаб-квартиры легиона (principia), военного госпиталя (valetudinarium) и бань (termae). При возведении крепостных стен, башен и ворот, как правило, использовался тёсаный камень. Все производимые военными кирпичи были огнеупорными. Некоторые из них несли на себе клеймо с номером легиона или вспомогательной части, занимавшейся их производством.
Римская баня. Отопительная система, так называемая гипокауста, как часто и сама постройка, возводилась из огнеупорного кирпича. Источник: Connolly, P. Roman Fort. — Oxford: University Press, 1998
Спрос на кирпич был высок, учитывая широкие масштабы строительства. Как было подсчитано, только на крышу госпиталя в лагере I Италийского легиона в Нове на берегу Дуная в Нижней Мёзии требовалось не менее 13 900 штук обычной черепицы (tegula) и ещё 1300 полуцилиндрических черепиц (imbricus) для прикрытия стыков между ними — всего примерно 260 т изделий. Поскольку часть из них неизбежно будет повреждена, разбита или неправильно обожжена, требовалось создать некоторый излишек готовой продукции. Следовательно, речь должна идти уже о примерно 17 000 плиток, для производства которых требовалось 1400 м³ глины. Всего же для перекрытия остальных крыш в Нове требовалось ещё от 300 000 до 350 000 плиток черепицы — и это без учёта огромной массы кирпича, требовавшегося для возведения наружных стен и колонн, пустотелого кирпича для гипокауст и бань, керамических труб для водопровода и канализации. Кирпич требовался не только в самом лагере, но и для возведения периферийных объектов, также связанных с деятельностью армии.
Примеры легионных клейм на кирпичной продукции
Кирпич и плитка производились в непосредственной близости от строительных площадок, для которых они предназначались. Это было продиктовано экономическими соображениями, поскольку транспортировка продукции порождала дополнительные расходы. Важным фактором здесь была близость больших залежей глины и наличие древесины, используемой в качестве топлива для печей. В Эске, лагере V Македонского легиона, кирпичные клейма снабжены надписью Pr(aefectus) (?) L(egionis) V (Macedoniae) Oes(co). Ещё один кирпичный завод V Македонского легиона, возможно, был устроен недалеко от форта Утус, где на клеймах читается pr(aefectus) (?) l(egionis) V M(acedonicae) Uto. В Нове печь для обжига кирпича находилась к востоку от крепости, на высокой насыпи над берегом Дуная. В Дуросторе печь для обжига, скорее всего, располагалась на территории современного Острова, где были обнаружены кирпичи с надписью LEG XI FIG KASTR. Ещё один центр кирпичного производства действовал в античном Тегулике, расположенном в 20 км от Дуростора.
Распространение кирпичей с легионными клеймами вокруг римского лагеря в Виндобоне. Источник: Mosser M., Adler-Wölfl K. Die Legionsziegelei von Vindobona im 17. Wiener Gemeindebezirk // Berichte zur Archäologie. — 2015. — Bd. 18
Производство Рабочий процесс на кирпичном заводе был хорошо организован. Солдаты трудились на предприятии вахтовым методом в течении нескольких месяцев, после чего возвращались в свою часть, а им на смену приходила другая бригада. У каждой такой группы было своё клеймо для маркировки продукции. Солдатские бани в Нове, относящиеся к Флавиевой эпохе, дают хороший материал для понимания организации процесса. Кирпич, из которого построены бани, помечен семью различными клеймами, принадлежавшими семи различным командам. Далеко не обязательно эти группы должны были быть большими. Например, надпись на клейме кирпича, из которого построено одно из отделений бани в Дробете в Дакии, содержит упоминание об Аврелии Меркурии, солдате I когорты лучников, под командованием которого находилось 60 солдат (Aurelius Mercurius milis c(ohor)tis I Sagitt(ariorum) in figlinis magister super milites LX). Первый издатель надписи прочитал последних две буквы как IX вместо принятого сегодня LX, что потенциально снижает численность бригады под командованием Аврелия Меркурия до девяти человек.
Реконструкция римской печи для обжига кирпичной продукции. Источник: Mosser M., Adler-Wölfl K. Die Legionsziegelei von Vindobona im 17. Wiener Gemeindebezirk // Berichte zur Archäologie. — 2015. — Bd. 18
Как правило, в структуре военных объектов обнаруживается кирпичная продукция, произведённая разными мастерскими. Например, кирпичи с клеймом I Италийского легиона из Нове были обнаружены в Гарване, что может указывать на дислокацию присланного сюда отряда солдат или являться результатом перевозки готовой продукции вниз по реке. С аналогичным явлением мы сталкиваемся во Флавиане, где строительный материал включает кирпичные клейма трёх легионов: V Македонского, I Италийского и XI Клавдия. Трудно определить, были там единовременно размещены отряды всех этих легионов, которые трудились над возведением лагерных построек, или же сюда поставлялась готовая продукция их кирпичных заводов. Состав черепицы для крыши госпиталя из Новы указывает на её местное происхождение, а клейма I Минервы и XI Клавдия легионов говорят скорее в пользу присутствия солдат этих частей на месте их производства.
Распространение кирпичей с клеймами различных легионов внутри римского лагеря в Виндобоне. Источник: Mosser M., Adler-Wölfl K. Die Legionsziegelei von Vindobona im 17. Wiener Gemeindebezirk // Berichte zur Archäologie. — 2015. — Bd. 18
Распространение продукции Кирпичи и черепица, изготовленные в мастерских I Италийского легиона, были широко распространены по всей Нижней Мёзии: за пределами Новы их находили в Диме, Эске, Вариане, Августах, Трезмисе, Барбошии, Диногеции, Новиодуне, Орловке, Каллатисе, Дуросторе, Сексагинте Присте, Суцидаве, Карсии, Флавиане и Алиобриксе. Штемпеля XI Клавдия легиона из Дуростора также широко распространены на кирпичной продукции Нижней Мёзии, в том числе представлены в Сексагинте Присте, Нигриниане, Тегулике, Кимбриане, Суцидаве, Флавиане, Купидаве и Трезмисе. Строительная керамика V Македонского легиона была обнаружена, как и следовало ожидать, в Эске и Трезмисе, а также в Суцидаве, Флавиане, Аррубии, Диногеции, Новиодуне и Алиобриксе. Кирпичи, изготовленные моряками Мёзийской речной флотилии (classis Flavia Moesica) найдены в Алиобриксе, Трезмисе, Диногеции, Барбошии и Новиодуне. Доля кирпичной продукции, полученной из-за пределов Нижней Мёзии, незначительна: I Минервы легион отметился в производстве черепицы для госпиталя в Нове, а единственный кирпич со штемпелем VII Клавдия легиона был обнаружен в Дуросторе.
Провинция Нижняя Мёзия и римские укрепления на берегу Дуная
Нижнемёзийские легионы производили строительную керамику также в Южном Крыму, что было связано с присутствием римских гарнизонов в этом регионе. На кровельной черепице, обнаруженной при раскопках цитадели Херсонеса, зафиксировано несколько типов строительных штемпелей V Македонского легиона. Их схожесть с клеймами того же легиона из Барбоши, Капидавы и Трезмиса на Нижнем Дунае позволяет предполагать, что по крайней мере часть этих изделий была привозной, поскольку на начальном этапе своего присутствия в Крыму римляне ещё не наладили их производство на месте. Вместе с этим, если верно восстановление аббревиатуры VEXLEV из Херсонеса как Vex(illacio) Le(gioni) V (Macedonica), это позволяет говорить об уже налаженном производстве строительного материала в Херсонесе. Строительная керамика нижнемёзийских легионов встречается к северу от Дуная, а также в глубине территории провинции. Это свидетельствует о перевозке готовой продукции из центров её производства на расстояние 50–100 км.
Пилум, наверное, самое известное метательное копье в мире. Предположу, что в России с ним в этом смысле может поспорить сулица, но, как говорится, "в среднем по больнице", т.е. в мире, это оружие столь же знаменитых римских легионеров будет вне конкуренции.
Исторические описания Описание пилума дал Полибий:
"Из копий одни тяжелые, а другие легкие. Из более тяжелых, некоторые имеют округлую форму и в диаметре равны ладони (7,7 см), некоторые - прямоугольной формы. Легкие, во всяком случае, напоминают охотничьи копья того же размера и носятся вместе с упомянутыми ранее. Длина рукояти у них составляет около трех локтей (1,39 м). К каждому из них прикреплено железное острие с зазубринами, по длине равное длине рукояти. Наконечник соединяется с древком очень прочно и для дела весьма удобно, потому что его запускают в дерево до середины и укрепляют множеством заклёпок, поэтому связь частей не нарушается от употребления никогда, разве изломается железо; между тем, толщина наконечника в основании, там, где он соединяется с древком, всего полтора пальца (2,9 см) ".
Римские легионеры с пилумами.
Археологам удалось найти только металлические части пилумов и довольно много, но только считанные единицы находок сохранили небольшие части деревянного древка.
Самая ранняя находка датирована 225 годом до н.э. и была обнаружена в развалинах храма в Таламаначчо (Италия). Как считают, это копье попало в храм в качестве подношения богам - неподалеку в этот год случилось сражение между римлянами и галлами. Этот пилум (точнее, наконечник) и многие другие в целом вполне соответствуют не только описанию Полибия, но и сохранившимся изображениям.
Наконечники пилумов: слева направо 1) Таламоначчо, 2) Эфира, 3) Кастпельруф.
Однако, не менее запоминающимися являются и рассказы о его применении, особенно те, которые описывают его невероятные возможности.
Так, самым невероятным смотрится рассказ (пробитие щитов) Цезаря:
"Большой помехой для галлов было то, что римские копья иногда одним ударом пробивали несколько щитов сразу и таким образом пригвождали их друг к другу, а когда острие загибалось, то его нельзя было вытащить и бойцы не могли с удобством сражаться, так как движения левой рукой были затруднены; в конце концов многие, долго тряся рукой, предпочитали бросать щит и сражаться, имея всё тело открытым".
Но и более реалистичных описаний эффективности пилума сохранилось более чем достаточно. Так, согласно описанию Тита Ливия от этого оружия погиб царь илергетов Индибилис:
"тяжело раненный царь сопротивлялся, пока его не пригвоздило к земле пилумом".
Да и в целом тот же Тит Ливий оценивал пилум весьма неплохо:
"По приказу легатов воины подобрали копья, усеявшие землю между тем и другим войском, и метнули их во вражескую «черепаху»; много копий вонзилось в щиты, а некоторые даже в самые тела врагов, и клин их развалился, причём повалилось много не раненых даже, а только оглушённых".
Эксперимент Проверка эффективности пилумов была проведена историком Питером Конноли, который изготовил несколько несколько копий этого оружия, основываясь на сохранившихся источниках. Воссозданы были как тяжелые пилумы (тип Таламоначчо (с наконечником широким и плоским) весом 1280 г и тип Рениеблас (с наконечником пирамидальной формы) весом 1,710 кг), так и легкие пилумы (тип Шмихель весом 1110 г и дротик весом 230 г).
При метании была показана следубщая дальность: тип Таламоначчо - 34,8 м; тип Рениеблас - 33,7 м; легкий дротик - 54,5 м.
Для проверки проникающей способности использовался лист трехслойной фанеры толщиной 11 мм. Пилум с наконечником Таламаначчо не сумел пробить щит, легкий дротик также не справился с этой задачей, а вот пилум с наконечником тип Рениеблас пробивал фанеру насквозь.
Пилумы с наконечниками тип Рениеблас в щите.
При этом было отмечено, что оружие было очень трудно вытаскивать. Но при этом оно отказывалось гнуться, вне зависимости от того, втыкалось ли оно в щит или землю. Однако, если пытались извлечь копье руками или просто встряхиванием щита, то металлическая его часть начинала гнуться. Самый кончик пилума сгибался, если после броска он по каки-то причинам не втыкался в щит, а отскакивал от него (находки таких пилумов имели место).
Наконечник пилума, который не воткнулся в щит.
Эксперименты позволили предположить, что пилумы предназначались не для того, чтобы, вонзившись в щит, оставить противника без этого средства защиты, а для того, чтобы поразить противника через щит.
Один из экспериментов с пилумами.
Небольшой эпилог Кстати, специалисты полагают, что именно пилумы были основным оружием в ходе рукопашных схваток: браться за мечи и легионерам и их противникам приходилось только в крайнем случае. А прежде, чем этот случай наступал, сражающиеся стороны долго обстреливали друг друга метательными снарядами, среди которых достойное место занимали метательные копья.
При этом использовались как свои, так и чужие снаряды. Не случайно, один из вариантов клятвы легионеров перед боем, дошедший до нас, звучал так:
"Никогда не покину своего строя, кроме как для того, чтобы спасти гражданина, нанести удар врагу или подобрать метательный снаряд".
И если вернуться снова к Цезарю, то согласно его записям, эффективность пилумов была выше эффективности огнестрельного оружия времен Наполеона: залпом пилумов из строя выводилось до 10% противников.
Римский рельефный саркофаг (около 190 года н.э.) с изображением триумфа Диониса. Галерея Уолтерса, Балтимор.
Обожаю всевозможные изображения с триумфом Диониса. Как известно, был он, а вернее его римские ипостаси - Либер или Бахус - избран Септимием Севером в качестве покровителя для младшего сына - Геты... После добавлений уважаемого Никто что-то сказать еще сложно, единственное, можно свои фото еще одного известного саркофага сюда поставить, и просто фантастически интересную интерпретацию сюжета от сотрудника Государственного музея изобразительных искусств им. Пушкина Людмилы Акимовой представить... Словом, необязательно ехать в далекий Балтимор, чтобы увидеть прекрасный саркофаг... Есть он и ближе, для большинства форумчан - в самом сердце российской столицы...
САРКОФАГ ВРЕМЕН СЕВЕРОВ. ИЛИ САРКОФАГ ГРАФА УВАРОВА ИЗ ГМИИ им. ПУШКИНА.
Удивительно, но чтобы увидеть роскошный античный римский памятник не обязательно ехать в Италию. Тут я размещу фото великолепнейшего саркофага, изготовленного в 210 году, и который (есть небольшая вероятность), мог готовиться для погребения кого-то из семьи Северов. Так это или нет, мы вряд ли узнаем, но красота необыкновенная.
Опять же, возвращаясь к теме особого отношения Северов к двум "покровителям" - Гераклу и Дионису - уже обсуждали эту тему с коллегой Никто: оба присутствуют на саркофаге. Вместе с Ариадной.
Ну, и потрясающая статья Людмилы Акимовой - ведущего специалиста по антике ГМИИ им. Пушкина.
В следующий раз будете в музее, уделите именно этому саркофагу "с историей" особое внимание. Он стоит того!
«Саркофаг Уварова получил название по имени его русского владельца. Сергей Семенович Уваров (1786-1855), президент Российской академии наук (1818-1855) и министр народного просвещения (1833-1849), приобрел его в Риме в 1843 году, за три года до получения графского титула. Памятник был найден в Риме, вероятно, в раскопках конца XVI в.; крышка его утрачена. Мрамор белый с желтоватой патиной. Датируется началом III в. н.э. (ок. 210г.). Государственный музей изобразительных искусств им. А.С.Пушкина.»
После приобретения Уваров отправил «овальную урну» (он не считал памятник саркофагом) в свое подмосковное имение Поречье под Можайском. Ее поместили в музее – в центре среднего зала на втором этаже дворца. На пьедестале памятника значилось: «Ex aedibus Altempsianis Romae. 1843» («Из Альтемпского дворца в Риме. 1843»). Овальных саркофагов в Риме было значительно меньше, чем прямоугольных, первых десятки – против сотен последних. Вероятно, до первой половины XIX в. о них вообще мало кто знал; сам И.Винкельман не признал саркофага в Альтемпском памятнике, уклончиво назвав его urna ovale и тем самым уведя последующую науку в сторону – ранние отечественные исследователи, при всей глубине и тонкости их анализа, считали «греческий» памятник вместилищем для священной воды в мистериях Диониса. Темами рельефного декора обычно служили греческие мифы «спасительской» направленности – Селена спасает Эндимиона, Геракл совершает подвиги, укрощая смерть в образе чудовищ. Саркофаг Уварова украшает рельеф, посвященный мифу о спасении Дионисом Ариадны. Как известно, Ариадна, дочь критского царя Миноса, спасла от смерти Тесея, сына афинского царя Эгея, прибывшего на Крит с группой афинян в качестве данников, долженствующих быть отданными на съедение Минотавру. Ариадна дала Тесею клубок ниток, с помощью которых он смог выбраться из Лабиринта (метафора потустороннего мира) за обещание увезти ее в Афины и жениться на ней. Но вместо этого Тесей бросил девушку в пути, на о. Наксос, где ее и нашел Дионис – бог вина и винограда, главный греческий умирающий и воскресающий бог. Дионис женился на ней, и они оставили потомков. Композиция четко членится на четыре части четырьмя крупными львиными масками, попарно помещенными на длинных сторонах саркофага. Овальная форма воспроизводит чан-ленос (ληνός ,¹ в котором осенью, в августе-сентябре, давили виноград, чтобы его сусло, перебродив, превратилось через несколько месяцев (примерно к январю) в молодое вино. Такие чаны изображаются на римских памятниках как важная ритуальная вещь: в них бог-виноград Дионис Ботрис (Βότρυς ² претерпевал свою жертвенную смерть, чтобы возродиться в новом качестве – бога молодого вина. Молодое вино воспринималось как «новая кровь», благодаря приятию которой воскресает умерший человек. Саркофаг, таким образом, рассматривался как место перехода от смерти к жизни. Руководил ритуалом воскрешения бог, который сам переживал такие страсти – «знал путь». ____________________________ [1] От этого чана Дионис получил ритуальный титул «Леней» (Ληναῖος ; ему был посвящен связанный с пробой нового вина зимний праздник – Ленеи (Λήναια , справлявшийся в месяце Гамелионе (Γαμηλιών, январь-февраль) – «Свадебном». ληνός, дор. λᾱνός ἡ 1) виноградное точило Theocr., Diod., NT. 2) чан, корыто HH. 3) квашня Men. [2] βότρυς (-υος ὁ виноградная кисть, гроздь, виноград (Hom., Arph., Plat., Arst., Plut.) На саркофаге львиные маски, оформляющие символические протоки для вина, имеют устрашающий и вместе с тем трагический вид. Они – как жерла, поглощающие жизнь, но и выпускающие ее наружу. Они символизируют врата, через которые человек покидает земной мир и через которые выходит обновленным в новый жизненный цикл. Начало рассказа находится на той стороне, где изображен Дионис, находящий Ариадну. Этот миф, известный из античных источников, представлен в следующем виде. Между двумя львиными масками разворачивается сцена шествия Диониса по острову Наксос, на котором сопровождающие его веселые спутники – сатиры с конскими хвостами и ушами, менады, козлоногие паны, дети-паны и крылатые эроты – обнаруживают пещеру, в которой спит красавица Ариадна. Действо происходит ночью – ребенок-пан с факелом обнаруживает деву в пещере и, указывая на нее Дионису, привлекает к ней внимание. Вокруг веселая озабоченность, ожидание невероятного события – сочетания девы с богом, что для нее, спящей (метафорически мертвой), означает воскрешение. Лицо Ариадны осталось не исполненным (случай, который повторяется еще на ряде саркофагов, где предполагались портретные изображения умерших; Армин фон Геркан считал, что портреты остались не исполненными по причине ритуального запрета – заказчики ко времени изготовления саркофага еще были живы). За Ариадной сидит козлоногий Пан, протягивающий руку к Дионису; на уступе стоит Эрот с факелом, призывающий Диониса взглянуть; маленький пан пытается приоткрыть покрывало Ариадны, чтобы обнажить ее красоту для бога. Над Паном сидит юноша, держащий древо в левой руке, – персонификация острова Наксос. Дионис стоит в центре сцены, обнимая рядом стоящего сатира; ещё один сатир, с гирляндой из фруктов, держит в руке пастушеский (т.н. заячий) посох-педум (pedum), загнутый в верхней части; с его руки свисает небрида (νεβρίς ,³ постоянный атрибут участников Дионисийских мистерий, – шкура рыси, лани, пантеры, льва или другой «животной жертвы» Дионисовых ритуалов растерзания (διασπασμός . ____________________________ [3] νεβρίς (-ίδος ἡ изначально, небрида – только шкура оленя, но далее термин получил расширительный смысл – «накидка из шкуры животного». В правой руке Дионис держит высокий мощный тирс – жезл, украшенный растительными формами, с шишкой пинии на конце. Его голова увенчана венком из виноградных листьев и повязками. Он молод, безбород, на щеки его также спускаются виноградные листья. У ноги Диониса – пантера, его постоянный спутник и атрибут. Эта часть рассказа самодостаточна: Ариадну находят и спасают – она становится супругой Диониса. Также на этой стороне саркофага, под маской льва, показана сцена извлечения сатиром занозы из ноги Пана, популярная уже в эпоху эллинизма. Пан претерпевает мучительную боль, цепляясь левой рукой за уступ скалы, на котором сидит. Но боль смерти пройдет, и начнется новая жизнь. Не случайно под исцеляемым Паном лежит его сиринга – духовой инструмент, музыка которого в античности ассоциировалась со смертью, и стоит знак надежды – маска улыбающегося Старого Силена. За скорбью придет радость, за смертью – новая жизнь. Рассказ продолжается на другой стороне саркофага. Между двумя львиными масками в центре стоит Дионис. Бог представлен в преображенном облике – в пышном женском театральном костюме, в сандалиях, в небриде с головой пантеры, в поясе с аканфовыми листьями, с тем же царственным жезлом, который теперь процветает и увенчан лентами в знак его возрожденности. Здесь Дионис, прошедший через внутренность саркофага, где его принесли в жертву в виде винограда – «убили», растоптали, выжали «старую кровь», – воскрес как бог нового вина. Он увенчан пышным венком из плюща, виноградных листьев и гроздей, он торжествует и эпифанирует (выходит из потусторонности), он увенчан диадемой и явлен в блеске своей красоты. Теперь он сам спасает других – Геракла и Ариадну. По левую руку от Диониса показана сцена опьянения Геракла. Геракл, мощнейший герой Эллады, воплощение физической силы, рациональности и выносливости, сражен Дионисовой силой. Опьяненный – переходящий от жизни к смерти и от смерти к возрождению, – он полулежит на скале, потеряв контроль над собой; его удерживает от падения Пан, тогда как рядом стоящий сатир лукаво посмеивается. В Италии Геракл был не просто герой, как у греков, а бог. Он обнажен, он уронил свою палицу и лежит на шкуре побежденного им в первом подвиге Немейского льва. Геракл увенчан широкой повязкой и держит в левой руке еще одну, загадочную, не встречающуюся более на римских памятниках диадему-ленту с тремя «листьями». П.Леонтьев рассматривает эту диадему как «мистический цветок лотоса, обвязанный священной тенией (...) и свидетельствующий, что опьянение Геракла не есть следствие простого пьянства». Лукавый сатир держит на плече новый винный мех – знак присутствия «новой крови», которая уже влилась в побежденного Дионисом Геракла. О том, что совершается метафорическая смерть героя, говорит скорбный лик Старого Силена – воспитателя Диониса, стоящего за его спиной. Кроме Геракла Дионис спасает Ариадну – сидящую на земле женщину, обращенную к зрителю спиной. Увенчанная повязкой, с двумя ниспадающими на спину локонами, она полуприкрыта плащом. Простирая руку к богу, она умоляет его о спасении – и он протягивает ей канфар с вином. Ариадна опирается локтем о скалистый уступ, покрытый шкурой пантеры и увенчанный сверху маской бородатого силена в венке, с двойными коримбами; выражение маски – беспечно-радостное. Слева от Диониса стоит сатир, в венке из плюща, с прижатой к груди сирингой и в плаще, переброшенном через плечо; рядом – Силен с тимпаном в руке. Есть основания думать, что в образах метафорических спасаемых, Ариадны и Геракла, мастер показал чету римлян, для которой был заказан саркофаг. Из двух боковых сторон первой следует та, где представлены возрожденные Геракл и Ариадна. Она в венке, в покрывале-велуме, почти не скрывающем её наготу, пляшет с «инструментом жизни», лирой в руке, двигаясь к алтарю, украшенному фигурой танцующей менады. На алтаре лежит голова козла – древний солярный символ,⁴ по образу и подобию которого совершают «переход» умершие. ____________________________ [4] «До сравнительно недавнего времени у ряда народов Европы сохранялся архаичный обряд – в день летнего солнцестояния (или в середине лета, без строгой приуроченности) сбрасывать с крыши козла. Животное выступало символом солнца, достигшего апогея своего «летнего» пути и нисходящего «в преисподнюю».» (Грацианская) Ариадна оборачивается к Гераклу, движущемуся в другом направлении, не видя ее. Их ноги – его правая и ее левая – скрещиваются, расходясь. Их посмертные пути, мужской и женский, – разные. Именно «разделенность» этих двоих означает их новое «космическое» состояние. Геракл движется в танце, облаченный в львиную шкуру, с мощным тирсом Диониса, в тополевом венке, характерном для Геракла-спасенного, с канфаром вина – это, кроме венка, атрибуты самого бога-спасителя Диониса. Перед ним пляшет менада в длинном хитоне с напуском и в небриде, складки ее одеяния разметаны, она в состоянии экстаза; именно эта фигура выступает границей двух сцен – она вплотную приближается к эпизоду с сатиром, вынимающим занозу из ноги Пана; она стоит рядом с ужасающей львиной маской. Одной рукой танцовщица горизонтально держит тирс, оборачиваясь к Гераклу и соприкасаясь с ним – это его новая, «космическая», пара: с Ариадной они «расходились ногами» – здесь «сходятся руками». По другую сторону алтаря показана еще часть шествия: перед Ариадной движется сатир, играющий на двойной флейте, перепоясанный шкурой. Впереди еще один, обнаженный сатир, поит вином сатира-ребёнка, который тянется к чаше. Между их ногами – корзинка с крышкой, на которой стоит маска улыбающегося бородатого силена. Последнюю часть рассказа представляет другой торец саркофага. Смысловым ядром и здесь выступает алтарь, но он смещен с оси, и формальный центр эпизода занимает священная корзина (cista mystica), из которой, как из материнского лона, на свет выходит змея – ипостась новорожденного бога Диониса. Над ней стоит ребенок, справа – пляшущий сатир в небриде, в венке, с младенцем на плече. Слева – менада с кимвалами, ударяющая их друг о друга, в состоянии полного погружения в оргию. Справа – менада в венке, с небридой; она ударяет в тамбурин – прямо над небольшим цилиндрическим алтарем, украшенным фруктовой гирляндой с лентами. На алтаре горит огонь, пламя которого охватывает голову жертвенного быка, солярный символ, равно как и символ умирающего и воскресающего Диониса.⁵ ____________________________ [5] Известное изречение «бык породил змею, змея породила быка» соотносится с греческим представлением, что Дионис Загрей порождён Зевсом в образе змея. В свою очередь, Дионис, принявший облик быка, и в таком виде растерзанный титанами, возрождается опять же в образе змея (символически выползающего из мистической цисты). Другое объяснение символизма быка и змеи (не противоречащее первому), змея – хтонический символ «зимнего Диониса», бык – символ «Диониса летнего». Далее пляшет сатир в небриде, уникальной чертой которого является наличие гирлянды из виноградных гроздьев, под каждой из которых скрывается маска одного из участников оргии – всего их тринадцать. Его увенчанные венком пышные волосы разметаны – они как языки пламени. Под ногами его – на скалистом уступе – маска улыбающегося Пана. Постоянное присутствие масок в сцене говорит о значимости процесса трансформации – маски скрывают истинный лик инициантов: живые становятся мертвыми, а мертвые вновь оживают, и начинается новый жизненный цикл. Танец жизни – бесконечен. За менадой, бьющей в кимвалы, видна последняя фигура саркофага – сатир со спины, с небридой, с разметанными волосами и с педумом, рядом с львиной маской; он отворачивается от сцены, отделяясь от «мертвой» – спящей Ариадны. Под ногами его еще одна cista mystica,⁶ из которой выползает другая змея – женская; она ползет по земле и «мимо» крышки, тогда как первая, символизирующая «мужское возрождение», поднимается, одолевая «нижний мир» и устремляясь к небу. ____________________________ [6] Наличие двух мистических корзин и двух змей свидетельствует о соотнесении их с двумя погребенными в саркофаге людьми. Женская фигура для ритуала возрождения – вторичная, поздняя, появившаяся в эпоху патриархата когда ритуальные права женщин на продолжение рода официально были отобраны мужчинами. Однако ближайшая к Ариадне cista mystica cо змеей, ползущей горизонтально, говорит, что женщина по-прежнему ассоциировалась с хтонической сферой рождающего низа, а не небес. В целом сцены на саркофаге передают языческую дионисийскую мистерию, но нет ощущения, что ее цель – возврат души в материальный мир, исполненный реальных благ и чувственных страстей. Материальное – только оболочка, из которой освобождается мятежный человеческий дух. Саркофаг был создан в одной из лучших римских мастерских ок. 210 года. Единственной близкой аналогией стилю продолжает оставаться саркофаг из Галереи Уолтерс в Балтиморе c Дионисом и Ариадной. Он был найден в числе десяти саркофагов (все, кроме одного, неукрашенного, с замечательными рельефными сценами; семь хранятся в Балтиморе, два – в Риме) в двухкамерной подземной гробнице на Порта Пиа в Риме; судя по надписям на погребальных алтарях, усыпальница принадлежала одному из знатнейших римских родов, Кальпурниев Пизонов, и заполнялась с начала II по начало III в. Саркофаг относится ко времени правления императора Септимия Севера и, может быть, связан с его судьбой, судя по редкому на таких памятниках одновременному присутствию Диониса и Геракла, ассоциировавшихся с двумя царскими титулами, вошедшими в коронационный ритуал со времен Александра Македонского, – «Новый Геракл» и «Новый Дионис». Высочайшее качество исполнения говорит о дорогостоящей работе, могущей быть заказанной одним из богатейших римских семейств. Но Септимий Север и члены его семьи, если они были заказчиками, не могли им воспользоваться. Тяжело болевший император умер в далекой Британии 4 февраля 211 года, и два его сына, Каракалла и Гета, кремировали тело отца; впоследствии Гета был убит Каракаллой (1 февраля 212 года) и через пять лет сам пал от рук собственных солдат – урну с его прахом отправили для погребения в Сирию его матери Юлии Домне. В том же 217 году окончила дни и бывшая императрица. Известно, что Септимий Север, глубоко увлекавшийся мистикой и символическими формами знания, выстроил на Виа Аппиа семичастный мавзолей Септизоний, ассоциировавшийся с его именем – Септимий («Седьмой»); возможно, в нем предполагался именно этот саркофаг. Погребен же был Север в гробнице Антонинов (Мавзолей Адриана), где были захоронены урны с прахом самого Адриана, Антонина Пия (завершившего строительство усыпальницы после кончины приемного отца), Луция Вера, Марка Аврелия, Коммода и Септимия Севера. Этот впечатляющий ряд позволяет думать, что, возможно, правы ученые, полагающие, что римских императоров еще долго продолжали хоронить по традиционному латинскому обряду кремации и что только в III в. их стали ингумировать, как то подтверждается известным саркофагом императора Бальбина, на котором усопший трижды представлен в портретном облике. Но, может быть, отход от традиции как раз наметил Септимий Север, неординарная личность которого оставила столь оригинальный след в римской культуре.
С Дионисом-Загреем всё несколько сложнее. Загрей (рогатый) известен в некоторых версиях как Дионис I. Он являлся как бы предтечей к богу Дионису, появивший раньше того. Загрей как бы не являлся богом классической греческой мифологии, хотя упоминался древними авторами, некоторые из которых придерживались именно взглядов классической эллинской мифологии. Очень много разных версий существовало. Скорей всего, истоки легенды о Загрее восходят всё же к альтернативной орфической мифологии, ибо, согласно ей, Загрей (или Дионис I) был рожден от Зевса и Персефоны, тогда как матерью классического эллинского Диониса была Семела. Наиболее подробно о Загрее, конечно, написал Нонн Панополитанский ( "Деяния Диониса" ) , однако необходимо учесть, что это уже довольно поздний источник ( V век н.э.) Однако следует учесть также, что орфическая версия дана в пересказе тоже довольно позднего автора, древнегреческого философа Афиногора, который проживал во II веке н.э., а сам источник орфической версии о растерзании Загрея титанами не был выявлен, хотя образ самого Загрея (его имя дословно в переводе с древнегреческого означает “Великий Охотник”) орфиками был воспринят, развит и обращен в целую систему философских идей, зиждящихся на мифологической основе. Однако есть и другие сведения о Загрее, промелькнувшие у других древних авторов. В частности, мельком об этом упомянул Цицерон.
“Много у нас и Дионисов. Первый родился от Юпитера и Прозерпины.” Марк Туллий Цицерон (“О природе богов”, III 58)
Вот еще одно упоминание. Диодор Сицилийский.
"Дионис, как гласят мифы, стал изобретателем винограда и виноделия, а также винопития и умения хранить многие собранные осенью плоды, которые люди используют и употребляют в пищу в течение длительного времени. Этот бог, как говорят, родился от Зевса и Персефоны на Крите, а Орфей сохранил в своих обрядах миф, согласно которому его разорвали титаны. Вообще же родилось много Дионисов, о чем мы более подробно рассказывали, когда описывали соответствующие времена.”
Диодор Сицилийский (“Историческая библиотека”, V 75,4)
Есть еще более раннее упоминание о Загрее, но опять-таки только вскользь. Еврипид, трагедия "Критяне" (фр. 472).
В целом легенда о Загрее (при различных версиях некоторых мелких деталей) сходится к следующему.
Загрей являлся сыном Персефоны, отцом которого был ее отец Зевс, явившийся к дочери в образе змея и соблазнившей ее еще тогда, когда она не была супругой Аида. Существовало несколько античных версий, которые слегка разнились между собой. Загрей при рождении был рогатым существом. Cогласно самой поздней версии, вскормила его Деметра, мать Персефоны. Однако, согласно значительно ранней версии, принадлежащей орфикам, вскормила Загрея его мать, сама Персефона. Обе версии сходились на том, что Загрей появился на свет тогда, когда еще не было бога Диониса, и он явился как бы тем, кто тому предшествовал. Загрея иногда называли Дионисом Первым. В дальнейшем на Загрея, божественного и прекрасного младенца, напали титаны, которых подговорила Гера, желающая погубить дитя Зевса, рожденное не от нее. Впрочем, так трактовала лишь более поздняя версия, в более ранней Гера не имела никакого отношения к тому, что титаны напали на младенца Загрея. Титаны эти сами по себе были врагами Зевса, а потому хотели погубить его божественного сына. Однако сделать это оказалось не так уж и просто. Младенец, был хоть и мал, но оказал титанам достойное сопротивление. Уже в столь младенческом возрасте он прекрасно владел искусством превращения, чем и отпугивал титанов, поочередно превращаясь сперва в самого Зевса, потом в его отца Крона, а после в различных животных: во льва, в коня, в змея, в тигра и, наконец, в быка. Именно, когда он был в образе быка, титаны, ухватив Загрея за рога и ноги, растерзали и стали пожирать его сырую плоть. Но, даже съев ее, они не смогли погубить сына Персефоны, ибо появившаяся богиня Афина разогнала их и спасла сердце Загрея, которое вложила в гипсовую фигуру и вдохнула в нее жизнь. Велик был гнев Зевса, когда он узнал о том, что произошло с Загреем. Громовержец не успокоился до тех пор, пока не поразил своим перуном всех до одного титанов, участвующих в расправе над сыном Персефоны. Но по поводу воскрешения Загрея тоже есть разные версии. По другой версии, сердце, которое спасла Афина, воскресило и всё свое тело само, то есть, Загрей воскресил себя сам. Существовали еще варианты мифов, когда его воскрешали Деметра и Персефона. Загрей получил бессмертие и стал могучим эллинским богом. Кости от его первичного растерзанного титанами тела в священном храме в Дельфах были погребены самим богом Аполлоном. В более поздних вариантах мифов есть и другие версии о сердце Загрея, но, в конечном итоге, он воскрес во всех версиях, а в некоторых воссоединился с Дионисом, когда тот появился на свет, ибо Загрей был носителем самой сущности бога виноделия в предшествующей его рождению ипостаси.
Я почему знаю так подробно о Загрее. Дело в том, что я исследовал этот вопрос очень подробно, поскольку Загрей является персонажем "Эпилога" моей повести "Гвидион", которая, я надеюсь, будет в ближайшее время опубликована.
Загадки археологии: как римский клад оказался около центра Тулы
Российские и польские археологи обнаружили в верховьях Оки крупный клад с римскими монетами. Артефакты нашли в 10 километрах от центра Тулы. Монеты отчеканили в конце IV – начале V веков. Ранее в этом регионе уже находили клады времен Римской империи, но в каждом из них было не более 20 монет. На этот раз фонды тульского музея-заповедника "Куликово поле" пополнил клад из 140 монет – крупнейший в истории раскопок. Но как римские артефакты оказались за тысячи километров от границы империи? И зачем варвары делали дырки в монетах?
Ценность клада Клад, найденный минувшей осенью на берегу реки Упы, представляет ценность только для археологов, но никак не для искателей сокровищ. Все монеты в нем мелкие, бронзовые, каждая весит чуть больше грамма. Общий вес находки – всего 150 граммов.
"Это маленькое, невзрачное изделие. Если бы такую монету нашли в районе Римской империи, никто бы, наверное, не обратил особого внимания. Их там находят сотнями, тысячами. Самое важное, что эта монета найдена на территории Тульской области и показывает интереснейшую историю контактов населения далекой лесной страны с Римской империей", – пояснил научный сотрудник музея-заповедника "Куликово поле" Алексей Воронцов.
Мощинцы В V веке нашей эры в верховьях реки жили племена, которые ученые называют представителями мощинской археологической культуры. Возле села Мощины Калужской области еще в XIX веке было обнаружено древнее городище той эпохи.
"Так за этими людьми закрепилось название "мощинцы". Хотя, конечно, они никогда такого слова не слышали. Это было одно из племен, родственных ранее славянским. Носители этой культуры и заселили верхнюю Оку где-то в середине III века, и самые поздние следы их мы находим в VII–VIII веках", – отметил специалист.
Предназначение римских монет Археологи предположили, что поздние римские монеты могли оказаться у мощинцев в качестве трофея после успешного военного похода на юг. Но тогда клад был бы побогаче. Однако других артефактов древнеримского происхождения в окрестностях Тулы не нашли. А вот небольшие клады из бронзовых монет исследователям раньше уже попадались. Эти регулярные находки навели ученых на неожиданную мысль.
"Одним из объяснений может быть римская традиция найма иностранных наемников в армию. Они назывались федератами и служили как за границами империи, так и внутри нее. Для расчетов с ними предназначались мелкие серебряные и медные деньги", – рассказал историк Алексей Скворцов.
Зачем хозяин клада привез домой столько мелочи, ученые не могут объяснить. Возможно, он собирался вновь отправиться служить в Римскую империю и припрятал небольшую сумму на будущее. А может быть, хотел порадовать диковинкой детей. В то время варварские племена, к которым относились и мощинцы, не знали денежного обращения. Именно поэтому добытые монеты они использовали не по прямому назначению.
"В части других археологических раскопок было засвидетельствовано, что эти монетки могли иметь ритуальный смысл или использоваться в качестве украшений. Так, было найдено некое количество кладов, в которых в монетках были высверлены дырки, видимо, для ношения в подвешенном состоянии", – поделился эксперт.
Где изготовили монеты Бронзовые деньги, найденные в Тульской области, вряд ли были отчеканены в Риме и его окрестностях, считают ученые. Скорее всего, их изготовили на территории современных балканских стран – Болгарии или Сербии. Для нужд огромной Римской империи, простиравшийся от Британских островов до Сирии, монеты выпускались миллионами штук. И многие крупные города имели право на эмиссию. Место выпуска обычно обозначалось на реверсе каждой монеты.
"В то время в Римской империи существовали либо золотые монеты, либо бронзовые. Золотые монеты, как банкнота в 1000 долларов, в жизни не нужны. То есть их использовали при крупных коммерческих расчетах – при покупке недвижимости, больших партий товаров. В жизни обычные жители Римской империи пользовались бронзой", – подчеркнул сотрудник музея.
О чем говорят старинные деньги Старинные деньги могут о многом рассказать исследователям. Например, о состоянии экономики страны в конкретный период. Когда Римская империя приходила в упадок, это сразу сказывалось на качестве монет из драгоценных металлов.
"В том случае, если монеты являются золотыми как снаружи, так и внутри, значит, состояние экономики достаточно высокое. Известно, что в некоторые периоды своей истории Римская империя покрывала поверхностно серебром свои монеты, которые внутри были из более дешевого сплава", – отметил историк.
Подлинность находки
С помощью флуоресцентного анализа археологи могут определить, из какого металла изготовлены артефакты. Спектроскопический метод основан на рентгеновском излучении. В результате такого анализа ученые периодически обнаруживают, что в найденных кладах оказались изделия фальшивомонетчиков, живших много веков назад. Одно из самых известных изобретений мошенников Римской эпохи – литые денарии.
"Серебряные денарии подделывали. Причем варвары не умели резать штемпель, не умели чеканить монету. Они делали так называемые литые копии: брали подлинную монету, оттискивали ее, получали литейную форму, заливали туда неблагородный металл, покрывали оловом, чтобы это выглядело как серебряная монетка", – поведал специалист.
Устанавливать подлинность монет археологам помогают и нумизматы. Самые опытные эксперты могут по внешнему виду определить, в какой именно римской провинции была выпущена та или иная монета. Они узнают руку конкретного чеканщика. Что касается тульского клада, его подлинность ни у кого не вызывает сомнений. В первую очередь потому что бронзовую мелочь просто невыгодно было бы подделывать.
Когда Полибий подсчитывал силы, которыми римляне располагали накануне войны с Ганнибалом, три четверти от их общего числа составлял контингент, выставленный италийскими союзниками. Римляне смогли приступить к завоеванию остального мира, лишь покорив Италию и заполучив её практически неограниченные военные ресурсы. Италийские мужчины были обязаны служить в римской армии и соблюдать принятую там дисциплину. Правда, римлянам далеко не сразу удалось добиться покорности союзников — на этом пути им пришлось преодолеть немало ухабов. Один такой случай произошёл в III веке до н.э. в Регии на юге Апеннинского полуострова, когда предводитель городского гарнизона поднял мятеж.
Кампанцы на юге Италии и в Сицилии Регий был большим греческим городом, который халкидяне около 725 года до н.э. основали на берегу Мессанского пролива. В силу своего исключительно удачного географического положения он контролировал судоходство в проливе между Италией и Сицилией. Могущество города значительно возросло в правление тирана Анаксилая (494–476 годы до н.э.). На рубеже V и IV веков до н.э. главным противником Регия были Сиракузы. Тиран Дионисий (405–367 годы до н.э.) в 387 году до н.э. после долгой борьбы взял Регий штурмом и разрушил его до основания. После его смерти город был вновь восстановлен, но времена его могущества остались в прошлом.
Регий и Мессанский пролив, по другую сторону которого находится Сицилия.
Постепенно всё бо́льшую опасность для Регия стали представлять нападения его соседей бруттиев. Для борьбы с ними греки обращались за помощью к союзникам или привлекали на службу наёмников. В 282 году до н.э. регийцы заключили союз с могущественным Римом. Консул Гай Фабриций Лусцин нанёс поражение бруттиям и луканам, а затем по просьбе союзников оставил в Регии большой отряд воинов. С прибытием в Италию Пирра в 280 году до н.э. этот гарнизон оказался отрезан от основных римских сил. Через некоторое время воины взбунтовались, перебили граждан и захватили город.
По своему происхождению эти солдаты были кампанцами, то есть выходцами из центральной части Италии, разговаривавшими на оскском языке. Среди кампанцев существовала древняя традиция военной службы в качестве наёмников в греческих городах Южной Италии и Сицилии. Кампанцами по происхождению были многие воины тиранов Дионисия I и Дионисия II, а также Агафокла. Они служили в армиях карфагенян — как в ходе их войн с сиракузянами за Сицилию, так и позже, во время Пунических войн.
Регий был важным перевалочным пунктом и с кампанцами сталкивался не впервые. Однако постепенно ситуация менялась. Ещё в 343 году до н.э. римляне помогли Капуе против угрожавших ей самнитов, а в 338 году до н.э. предоставили ей своё гражданство (civitas sine suffragio) и приняли в возглавляемый ими союз. По условиям союзного соглашения кампанцы сохраняли самостоятельность в делах внутренней политики, однако их внешнеполитический курс должен был соответствовать римским интересам. Римляне наложили ограничения на экспорт наёмников-кампанцев, которые теперь должны были в качестве союзников служить в римской армии в составе так называемого Кампанского легиона (legio Campana) под собственными знамёнами и под командованием собственных офицеров.
Воины из южной Италии IV–III веков до н.э.
Полибий — источник, по времени наиболее приближённый к описываемым событиям, — никак не идентифицирует этнический состав гарнизона Регия, однако называет его численность (4000 человек), а также сообщает, что командиром являлся Деций Кампанец. За Полибием следуют Диодор Сицилийский, Аппиан и некоторые другие источники. Тит Ливий, точнее эпитоматор (грубо говоря пересказчик) XV книги его «Истории», говорит о гарнизоне в Регии как о Кампанском легионе и определяет его численность в 4000 человек. Эту цифру можно принять лишь как чистую условность. Ещё дальше заходит Павел Орозий, который вовсе не упоминает кампанцев, но пишет о мятеже legio VIII в Регии, что тяжело принять в качестве надёжного свидетельства. Наиболее подробную и развёрнутую картину событий даёт Дионисий Галикарнасский. Он хотя и не упоминает Кампанский легион, но определённо называет воинов кампанцами и говорит, что командовал ими Деций Вибеллий, знатный кампанец. Дионисий указывает также численность гарнизона — 1200 человек, из которых 800 были кампанцами, а ещё 400 — их союзниками-сидицинами из соседнего Теана.
Самнитский или кампанский воин. Бронзовая статуэтка IV века до н.э. сицилийского происхождения, Лувр, Париж.
Предводитель мятежников Инициатором мятежа источники единодушно называют командира гарнизона Деция Вибеллия, который за долгие годы службы стал завидовать богатству регийцев. По словам Дионисия Галикарнасского,
«этот человек посещал дома самых знатных горожан, участвуя в роскошных пирах, устраиваемых хозяевами со всем радушием гостеприимства. Обращая внимание на великолепную и весьма богатую обстановку во многих домах, он сначала восхищался благосостоянием регийцев, затем завидовал им как недостойным всего этого, а в конце концов стал злоумышлять против них как против врагов. Он взял в соучастники тайных помыслов писца, человека лукавого и зачинщика всякой низости. Тот посоветовал ему перебить всех регийцев и самому овладеть их богатством, частично разделив их между своими воинами. Тем более, как он заметил, и Мессана (была захвачена таким же образом) немного раньше».
Вначале Деций уговорил присоединиться к мятежу трибунов и наиболее известных воинов, а прочих солдат решил убедить при помощи обмана. Для этого он изготовил поддельное письмо, в котором регийцы будто бы обещали Пирру открыть ворота города и впустить его воинов. Правда, сообщал Дионисий, некоторые авторы — нам остаётся только догадываться, кто именно — пишут, что гонца действительно отправил консул Гай Фабриций Лусцин и письмо было настоящим. Таким образом, Деций своими действиями лишь упредил коварный замысел самих регийцев. «Оба суждения, — писал Дионисий, — имеют основания». Однако в свете последующих событий версия о спланированном заранее заговоре кажется более достоверной. Упоминание в тексте о переправе Пирра, а также о Фабриции Лусцине, консуле 282 и 278 годов до н.э., позволяет косвенным образом датировать мятеж 278 годом до н.э., то есть временем пребывания Пирра на Сицилии, а не 280 годом до н.э., когда он только переправился в Италию из Эпира.
Кампанские воины IV–III веков до н.э. на росписи апулийской ойнохои. Художественный музей, Бостон.
Ночью посвящённые в заговор трибуны собрали воинов, и Деций зачитал им якобы полученное письмо. После этого солдаты направились к домам регийцев, где по сигналу начали убивать хозяев.
«Застав их ещё пирующими или спящими, они убивали их у собственных очагов, хотя те умоляли их и припадали к их коленям, и спрашивали, почему они подверглись таким страданиям. Те же не щадили никого ни по возрасту, ни по положению».
Истребив граждан, воины захватили город и разделили между собой женщин, детей и имущество. Деций воцарился в городе в качестве тирана. Полагая, что рано или поздно ему придётся отвечать за содеянное перед римлянами, он заключил союз со своими сородичами-мамертинцами из Мессаны и днём и ночью держал Регий под сильной охраной.
Этрусский рельеф II века до н.э. с изображением сцены убийства Приама. Музей Гарначчи, Вольтерра.
События в Регии в контексте войны против Пирра Внимание римлян в это время было поглощено продолжавшейся войной против Пирра. Летом 278 года до н.э. Пирр на время оставил италийские дела и отправился на Сицилию. Сиракузяне пообещали ему царскую власть в обмен на военную помощь против Карфагена. Встреченный греками с большим энтузиазмом, Пирр немедленно заставил карфагенян снять осаду с Сиракуз. В 278–277 годах до н.э. он развернул крупномасштабное наступление против карфагенян, в руках которых к концу года остался только неприступный Лилибей. Пирр грезил о создании в Западном Средиземноморье собственной державы, подобной царствам военачальников Александра на Востоке, и потому стал готовиться к переправе в Африку. Перед лицом опасности карфагеняне в 276 году до н.э. заключили союз с Римом, чтобы вместе действовать против общего врага. Вскоре к этому союзу примкнули мамертинцы из Мессаны, также имевшие причины опасаться Пирра. Союзники царя стали отворачиваться от него. Тарентинцы умоляли о помощи. Глядя, как рушатся его планы, весной 275 года до н.э. Пирр решил возвращаться в Италию.
Мраморный бюст Пирра. Вилла папирусов, Геркуланум. Национальный музей археологии, Неаполь.
В этих условиях Регий приобретал первостепенное значение как место главной переправы через Мессанский пролив. Позиция владевших им кампанцев оставалась неизвестной, и союзники опасались, что они могут столковаться с Пирром. Из сохранившихся до нашего времени фрагментов текстов Диодора Сицилийского следует, что карфагеняне попытались напасть на город в 276 или, более вероятно, в 275 году до н.э. Взяв на свои корабли 500 римлян, они атаковали Регий, но не добились успеха и лишь смогли сжечь лес, собранный для строительства кораблей. Из этого не вполне ясного фрагмента как будто следует, что отношения между кампанцами из Регия и союзниками были недружественными. Это может показаться тем более странным, что мамертинцы, сородичи и союзники кампанцев, играли важную роль в составе действующей против Пирра коалиции. Возможно, изменение политической ориентации кампанцев стало результатом конфликта в их среде. Тот же Диодор Сицилийский сообщает, что кампанцы свергли и изгнали Деция, обвинив его в несправедливом распределении добычи. Власть захватил бывший писец Марк Цезий, а Деций нашёл убежище у мамертинцев в Мессане.
Пирр на Сицилии.
Возвращение Пирра в Италию При возвращении в Италию карфагеняне перехватили флот Пирра в Мессанском проливе и нанесли ему тяжёлые потери. Около 70 кораблей затонуло, многие были повреждены, а флагманский корабль Пирра был захвачен противником. Царь чудом спасся и с остатками своей армии высадился в Локрах. Здесь его уже ждали 10 000 мамертинцев, которые переправились через пролив ранее. Произошло сражение, в ходе которого Пирр понёс большие потери и сам был ранен, однако его противникам пришлось ещё тяжелее, и они не решились его преследовать.
Если верить Плутарху, из Локр Пирр направился в Тарент. Текст Кассия Диона, сохранившийся в выписках Иоанна Зонары, приводит более сложный маршрут. По этой версии Пирр из Локр направился к Регию, где и произошло сражение с мамертинцами. Не сумев пробиться в город, царь с оставшимися у него войсками ушёл в Тарент. Если кампанцы из Регия были его союзниками, то такой маршрут выглядит логичным. Регий был нужен Пирру, чтобы сохранить контроль над проливом и, соответственно, связь с Сицилией. Чтобы не допустить его в город, мамертинцам пришлось из Мессаны переправиться в Италию и вступить в бой с противником, вдвое уступая ему по силам.
Пирр сражается против мамертинцев.
Потерпев поражение от римлян в сражении при Беневенте, Пирр в том же году покинул Италию. После его гибели в 272 году до н.э. командир его гарнизона в Таренте заключил соглашение с римлянами и передал им город.
Последним пунктом в Италии, сохранявшим независимость от Рима, оставался Регий. Удерживавшие его кампанцы промышляли грабежами, на которые римляне, пока шла война против Пирра, смотрели сквозь пальцы. Терпение сената иссякло в 271 году до н.э., когда кампанцы захватили и разграбили союзный Кротон, убив при этом немалое число граждан, а также живших в городе римлян. В том же году консул Луций Генуций Клепсина обложил Регий со всех сторон. Кампанцы, храбрые воины, долго отбивали все попытки штурма. Взять город удалось лишь брату Луция, Гаю Генуцию Клепсине, консулу 270 года до н.э. Как рассказывает Полибий, большинство кампанцев погибло при штурме. В плен попало не более 300 человек, которых консул отвёз в Рим для суда.
Римский рельеф III века н.э. с изображением офтальмолога.
Конец мятежа Как уже было сказано, Деций Вибеллий к тому моменту стал изгнанником и обосновался в Мессане. Судьба наказала его за все злодеяния. Страдавший заболеванием глаз Деций обратился за помощью к врачу Десикрату, также жившему в Мессане. Десикрат был уроженцем Регия и решил воспользоваться представившимся ему шансом, чтобы отомстить мучителю своей родины. Дионисий Галикарнасский рассказывает следующую историю:
«Тот смазал его глаза едким снадобьем и уговорил его потерпеть сильные боли, пока он не вернётся, после чего спустился к морю, сел на приготовленное судно и, прежде чем кто-то понял его замысел, ушёл. Некоторое время Деций терпел, перенося ужасные страдания, ведь его глаза пылали огнём, и ожидал врача. Но когда минуло много времени и он был уже не в силах переносить острую боль, он вытер снадобье и, открыв глаза, понял, что сжёг глазные яблоки, и с того времени он остался слепым».
Римляне потребовали у мамертинцев выдать Деция, и те, не желая портить отношения, передали им ставшего обузой изгнанника. Суд в Риме приговорил всех кампанцев к смертной казни как мятежников и дезертиров. Надзор в тюрьме был слабым, и Деций сумел покончить с собой. Остальных пленников высекли розгами в Комиции и обезглавили топором ликтора.
Крупнейший на территории Греции античный некрополь хранит немало тайн об архаическом периоде истории Афин. За что могли поплатиться жизнью «пленники Фалерона», и какая судьба ожидала участников Килоновой смуты? Ответы искали археологи, когда пришли на древнее кладбище...
*Существует некоторый разнобой в русском переводе этого географического названия. В данном материале мы следуем разделению на Фалер/Фалерон как название дема и порта древних Афин и Фалирон как название муниципалитета современных Афин.
VIII век до н.э. Афины – ещё не классический демократический полис, здесь правят евпатриды – немногочисленные знатные роды, чье богатство основано на обширных сельскохозяйственных угодьях, которые обрабатывают местные земледельцы. Последние экономически зависимы от родовой знати, а законы, которые защищали бы «простого человека» от произвола богачей, пока не написаны – знаменитые Драконтовы законы появятся только в 620-х годах до н.э. Впрочем, и сама родовая знать неоднородна и не едина. Представители более бедных и менее знатных родов выдавливаются из политики, и значит, лишаются доступа к власти. А жить хорошо хочется всем.
Как жили архаические Афины за два-три столетия до своего расцвета? По-разному. Об этом нам свидетельствуют афинские некрополи – «города мёртвых». «Богатые и знатные семьи хоронили своих сородичей с пышностью, соответствующей их богатству; беднота могла положить в могилу лишь самые необходимые для умершего вещи домашнего обихода. В некоторых погребениях вообще не найдено никаких вещей, что затрудняет их датировку. Обычно встречается вооружение — мечи, копья, кинжалы, щиты, иногда и сбруя коня. По-видимому, оружие всегда сопровождает воинов и притом рядовых. Золотые украшения встречаются редко: чаще всего диадемы из тонкого листового золота. Изредка встречаются фигурки женщин из слоновой кости, костяные изделия (среди них — дельфины); в погребениях женщин — их туалетные шкатулки, глиняные прялки; в детских погребениях — терракотовые игрушки. В могилы обычно ставилась посуда (чаши, арибаллы, кубки, кружки, амфоры, гидрии), наполнявшаяся едой, питьём и благовониями».(Колобова К.М. «Древний город Афины и его памятники». Изд. Лен. Ун-та. 1981. С. 31-32).
Погребения для археологов – настоящее окно в древний мир. Погребальный инвентарь поможет датировать захоронение, расскажет об эпохе в целом и о похороненном человеке в частности. Современные остеологические исследования помогут определить не только возраст, пол, травмы и патологии «хозяина» могилы, но и могут поведать о том, как и где прошло его детство, как и чем он питался, насколько тяжела была его работа и от чего он умер. Представляете, сколько историй расскажет целое кладбище? Но знали ли себе афинские археологи, какие открытия их ждут в древнем Фалероне?
Порт в Фалерской бухте До V века до н.э. единственной гаванью Афин была Фалерская бухта, располагавшаяся всего в 6 километрах от Акрополя. Отсюда, из Фалерона/Фалера, например, отправился на Крит афинский герой Тесей в мифе о Минотавре. А сам Фалерон назван в честь другого афинского героя – аргонавта Фалера. Фалер был знаком с Тесеем, поскольку оба героя участвовали в кентавромахии – битве с кентаврами. Он также известен мифическим основанием Партенопы – города-предшественника Неаполя.
Илл. 1. Афинские порты в середине V в. до н.э. Колобова, 1961.
К классическому периоду (до V в. до н.э.) Фалерон утратил своё значение как порт Афин, уступив новому, более оснащённому и защищённому порту Пирей. Однако на его территории продолжали действовать несколько важных святилищ. Такие, например, как храмы Зевса, Деметры, Афины Скирады, мифологических героев Навсифоя и Феака, связанных с Тесеем, и других. Об этом упоминает Павсаний в своём «Описании Эллады» (I.I. 2, 4):
«Пирей издавна был сельской областью Аттики, и до тех пор, пока Фемистокл не стал у афинян архонтом, он гаванью не был; такой гаванью служил для них Фалер, так как в этом направлении море ближе всего подходит к городу. Говорят, что и Менесфей отплыл отсюда с кораблями против Трои, а раньше этого отсюда же отправился Тесей [на Крит], чтобы заплатить Миносу пеню за смерть его сына, Андрогея. Есть у афинян и другая гавань в Мунихии с храмом Артемиды Мунихийской, а также гавань в Фалере, как сказано мной выше, и при ней святилище Деметры. Тут же храм Афины Скирады, немного дальше — храм Зевса и жертвенники как богам, называемым «Неведомыми» и героям, так и сыновьям Тесея и Фалера. Афиняне говорят, что этот Фалер плавал вместе с Ясоном в Колхиду. Есть жертвенник и Андрогею, сыну Миноса, который называется жертвенником Герою, но те, которые лучше изучили местные древности, знают, что это жертвенник Андрогею».
Кроме того, Фалерон служил местом проведения нескольких городских религиозных праздников. Например, во время Великих Элевсинских мистерий в воде Фалера совершалось очистительное омовение участников праздника, а в Осхофории здесь начиналась процессия в Афины.
Архаический некрополь древних Афин и его ранние раскопки
Из Афин в Фалерон шла лишь одна единственная дорога, поэтому связь города и порта была довольна уязвима, особенно во время войн. В мирные периоды существовала другая опасность – побережье бухты часто затапливали воды реки Кифисос (Кефис) и её притоков, постепенно заиливая пространство, а временами и вовсе превращая его в болото. В античной литературе этот район известен под названием Алипедон, «соленое болото». Поэтому эти территории были непригодны ни для строительства, ни для земледелия.
О том, что в районе Фалерона располагался архаический некрополь, было известно со второй половины XIX века. Тогда, сначала незаконно, а позднее уже с разрешения Археологического общества были раскопаны небольшие участки, а некоторые найденные предметы были проданы Британскому музею. Повреждённые в ходе тех работ захоронения обнаружили археологи несколько лет назад.
В начале ХХ века Археологическая служба Афин дважды проводила здесь точечные раскопки перед строительными работами. В 1911 году под руководством Константина Куруниотиса на площади в 12 кв. м. было обнаружено 68 захоронений. Среди них – обычные грунтовые, кремации, детские в амфорах. Как известно, детские захоронения в керамических сосудах – давняя традиция древних греков. Амфора намного дешевле саркофага и вполне подходит для небольшого детского тела. Погребальный инвентарь исследованных могил оказался довольно скудным – один-два сосуда.
Илл. 2. Стратис Пелекидис на раскопках 1915 года.
В 1915 году под руководством Стратиса Пелекидиса был исследован участок в 500 кв. м. Могилы здесь располагались не так плотно, как на участке, открытом Куруниотисом ранее, – всего археологи открыли их 87. Помимо уже известных типов погребений здесь обнаружены погребения в терракотовом саркофаге и могильные ямы, обложенные камнем. Для захоронения детей, помимо амфор, знакомых по участку Куруниотиса, жители древнего Фалерона использовали пифосы, гидрии и кратеры. Пифосы – большие горшки, предназначенные для хранения сыпучих или жидких продуктов. Гидрия – сосуд для воды, но часто использовался и для погребения пепла кремированных. А в кратерах на пирушках-симпосионах смешивали вино с водой по греческой традиции винопития. Интересно, что часть открытого Пелекидесом участка была занята лишь детскими погребениями в сосудах, и все они относились только к VII-началу VI вв. до н.э.
Некоторые исследованные Пелекидесом погребения содержали по 8, 12 и даже 17 сосудов. Но бОльшая часть найденной в захоронениях керамики – простые и дешёвые сосуды разных типов, а действительно интересных экземпляров было совсем немного. Изучению мест изготовления керамики Фалеронского некрополя посвящено несколько работ. Подавляющее большинство керамики Фалеронского некрополя – местного производства, и это неудивительно. Но есть сосуды из Коринфа (их число довольно велико), Восточной Греции и с острова Эвбея, что говорит о налаженных торговых связях с этими центрами производства керамики.
Илл. 3. Сосуды из детского погребения № 19 из раскопок Пелекидиса, датированного первой четвертью VII в. до н.э. Young, 1942.
Керамика в погребальном инвентаре помогла датировать некрополь VIII–V веками до н.э. Видимо, конец функционирования кладбища связан с падением важности Фалерской бухты для афинян. Это довольно большой период использования для кладбища, и его планомерное исследование могло дать важные для изучения раннего периода истории Афин результаты. Но раскопки больше не продолжались, да и методы исследования скелетных останков в начале ХХ века оставляли желать лучшего.
Детективная история давностью в 2500 лет
Особенно интересной на участке Пелекидиса оказалась братская могила с останками 18 человек. Их скелеты были уложены в ряд довольно близко друг к другу, а на шеях, запястьях и лодыжках сохранились металлические кандалы в виде омеги – буквы греческого алфавита. Форма этих оков, размещение их на телах похороненных и особенности крепления ясно указывали на то, что они не были звеньями одной общей цепи – у каждого мертвеца были свои собственные кандалы.
Следы тлена под скелетами указывали, скорее всего, на остатки какой-то деревянной конструкции. Похоже, кандалы были частью известного в античности наказания под названием apotympanismos. Живого человека укладывали на длинную широкую доску и кандалами в форме омеги закрепляли на ней за шею, запястья и лодыжки. Такие доски назывались tympana, отсюда происходит и название наказания. Доски с прикованными людьми устанавливали вертикально и оставляли на обозрение прохожим без воды и еды до наступления естественной смерти. По сути, это была не просто казнь, но и мучительная пытка.
В жизнеописании Перикла Плутарх сообщает о случае применения подобной казни к восставшим самосцам. Правда, он приводит этот рассказ со слов Дуриса Самосского и не верит ему, но само упоминание свидетельствует об известности этого наказания: «Он говорит, будто Перикл привёз самосских начальников кораблей и воинов в Милет и там на площади продержал их привязанными к доскам в течение десяти дней и, наконец, когда они были уже в изнеможении, велел их убить ударами палки по голове, а тела бросить без погребения» (Плутарх. Перикл. 28). Возможно, к такому же наказанию афиняне присудили сатрапа города Сеста перса Артаикта за осквернение святилища Протесилая в Элеунте (Геродот.VII, 33), а также Мнесилоха из комедии Аристофана «Женщины на празднике Фесмофорий» – за проникновение в храм во время таинств (930–946, 1041–1050). Похоже, что apotympanismos применялся к людям, подвергшим полис, его граждан и устои общества большой опасности.
Похоже, что 18 человек на Фалеронском кладбище разделили одну tympana на всех и были похоронены вместе с ней. Никаких предметов в захоронении не было обнаружено, только под мертвецом № 5 сохранился медный наконечник стрелы. Он, в свою очередь, позволил археологам предположить, что пятая жертва могла быть убита прямо на tympana перед захоронением.
Илл. 6. Захоронение «пленников Фалерона». Фрагмент. Хорошо видны кандалы на запястьях и лодыжках. Pelekidis,1916.
Удивительно здесь не только то, что люди были похоронены группой и в кандалах, но и то, что это захоронение было совершено на обычном городском кладбище. Однако только это множественное погребение явных социальных изгоев относилось к V веку до н.э., тогда как расположенные рядом могилы – к VII веку до н.э. Поэтому вполне закономерно у специалистов появилось предположение, что ко времени этой казни данная часть кладбища была уже заброшена и вполне подходила для погребения преступников. Впрочем, и это обстоятельство довольно интересно, ведь в Афинах тела казнённых преступников (а в ранней истории города – живьем) обычно сбрасывали в яму под названием Баратрон на западной стороне холма Нимф. Преступление же этих людей потребовало не только публичности в их наказании, но и одной могилы на всех вместе с орудиями пытки.
Это открытие вызвало среди населения небывалый ажиотаж. Люди валом валили из Афин в Фалирон, чтобы посмотреть на загадочных мертвецов. Общество обсуждало, не противоречило ли зловещее зрелище казни эстетике и духу демократических Афин. Пелекидеса даже заподозрили в подделке деталей захоронения, и ему пришлось отправлять кандалы на экспертизу в Технический университет Афин, чтобы доказать древность их происхождения.
Научное сообщество не отставало: появилась масса предположений, кем могли быть эти несчастные, получившие в литературе и СМИ название «пленники Фалерона». Само содержание людей в кандалах не только при жизни, но и после смерти, лишение их стандартных погребальных ритуалов свидетельствует об их социальной маргинализации, поэтому гипотезы касались целых групп общества. Это могли быть пираты, взбунтовавшиеся рабы с Лаврионских рудников, военнопленные, потерпевшие кораблекрушение персы, вожди восставших митиленцев, оскорбители богов, культовых святынь или священных ритуалов, жертвы Тридцати тиранов или Гиппия Писистратида. Сам Пелекидис считал, что это захоронение гермокопидов – осквернителей священных герм в Афинах в 415 году до н.э.
Кто такие гермокопиды?
Это событие случилось в Афинах прямо перед отплытием афинского флота на Сицилию. Все городские гермы – невысокие столбы, увенчанные головой Гермеса, отчего и получили такое название, – кроме одной-единственной, были изуродованы. Для Афин V века до н.э. подобное происшествие – страшное святотатство, «граждане были возмущены и поспешно созвали народное собрание» (Исократ. «Об упряжке». XVI,6-7).
В доносе метека Тевкра названо 18 участников осквернения герм, среди которых был и он сам. Имена соучастников он предоставил Совету в обмен на собственную безопасность. А некий Диоклид утверждал, что видел ночью в театре Диониса человек 300, замышлявших святотатство, и многих из них узнал (Андокид. «О мистериях». I, 38-46). Появлялись и другие доносчики, степень правдивости их слов ещё предстояло определить в процессе следствия, и все горожане в страхе опасались, что прозвучат и их имена.
Илл. 7. Древнегреческая герма с изображением Геракла.
Святотатцы, проигравшие процесс о нечестии, были лишены имущества, включая дома, землю и сады, – всё пошло с молотка. Об этом нам известно из текстов Аттических стел – официальных документов в виде каменных блоков с указанием подробностей продажи с торгов конфискованного у гермокопидов (разрушителей герм). Эти стелы были установлены на афинской агоре для ознакомления всем желающим и найдены во время раскопок главной площади Афин в 1930-х годах.
Считается, что эта ужасная выходка была направлена на нагнетание нервозной обстановки в Афинах перед Сицилийской экспедицией и в конечном итоге против Алкивиада и его влияния на внутреннюю и внешнюю политику Афин. К слову, в это же время Алкивиад был обвинен в осквернении Элевсинских мистерий.
Конец V века до н.э – нелёгкий период афинской истории. А религиозное нечестие – асебию – античный грек воспринимал как социальное преступление, поскольку оно могло навлечь кару не только на самого святотатца, но и на всю общину в целом. Поэтому нет ничего удивительного, что в политическом противостоянии использовались и обвинения в асебии. Из источников нам известно о подобных процессах против Анаксагора, Протагора, Аспасии, Диагора, Сократа. Некоторые исследователи предполагают, что их было гораздо больше, просто о многих не сохранилось информации. Вполне возможно, что наглядность наказания «пленников Фалерона» обусловила именно тяжесть их преступления. Правда, эта гипотеза до сих пор не подкреплена иными доказательствами и остается просто наиболее подходящим предположением.
Современные исследования Дельты Фалирона
Территория, исследованная Пелекидисом, расположена в треугольнике между двумя дорогами, включая проспект Сингру, идущий в Фалирон из Афин, и береговой линией. Этот треугольник исследователи с начала ХХ века официально называют Дельтой Фалирона – по форме греческой буквы. Участок Куруниотиса же расположен за пределами Дельты.
Вновь археологи вернулись в Фалирон в 2011 году. Это были спасательные работы под строительство Культурного центра Фонда Ставроса Ниархоса, включавшего также большой парк и искусственный канал с морской водой. Площадь раскопок за пять лет составила более 9 тысяч кв. м, но специалисты считают, что древний некрополь занимает куда более обширную территорию.
Илл. 8. Общий вид участка раскопок 2012-2016 годов. Фото: ZUMAW/REX/Shutterstock
Поскольку за период исследований было открыто около полутора тысяч погребений, археологи смогли обобщить данные, включив в них и результаты раскопок столетней давности. Оказалось, что древнее Фалеронское кладбище содержит довольно странный набор захоронений. Здесь наряду с обычными для той эпохи погребениями открыты и так называемые девиантные. В отличие от психологического термина, имеющего негативные коннотации, в археологии определение «девиантный» получают захоронения, сильно отличающиеся от принятых обрядов погребения в той местности, где они были обнаружены. Часто эту нестандартность можно объяснить, обратившись к законам и обычаям эпохи. Помогают и письменные источники. Но вот если их нет, приходится предполагать, опираясь на более поздние данные, аналогии и прочие палочки-выручалочки археологов.
Приступая к раскопкам новых участков в Фалироне, специалисты уже знали, что это кладбище преимущественно архаического времени – VIII-VII века до н.э. Довольно скудный погребальный инвентарь указывал на использование некрополя бедными слоями населения Афин. Возможно, здесь хоронили и иностранцев, связанных с морем и портом. Большое количество детских погребений свидетельствует о довольно высокой детской смертности. Фалеронское кладбище не сравнить с роскошным кладбищем около афинского гончарного квартала Керамик.
Илл. 9. Детское захоронение в сосуде с голубем из новых раскопок. Фото: Giannis Asvestas, Hellenic of Culture Ephorate of Piraeus and the Islands.
Но это не значит, что жителям Фалерона нечего было дать с собой своим умершим родственникам. Вновь открытые детские погребения содержат не только привычные керамические сосуды, но и амулеты, игрушки и даже останки любимых питомцев – поросёнка, голубя и т.п.
Захоронения коней
За время раскопок было открыто несколько захоронений лошадей. С одной стороны, специалистам известны в античности случаи погребения коней на человеческих кладбищах. С другой стороны, один из скелетов сохранился настолько хорошо, что археологи получили в своё распоряжение даже копыта. Такая уникальная сохранность останков связана с болотистым характером местных почв – в них органика разлагается крайне медленно. Все эти находки дают палеозоологам редкую возможность не только исследовать древние породы лошадей, но и узнать, в каких условиях жили животные и даже на каких работах они были задействованы.
За время раскопок было открыто несколько захоронений лошадей. С одной стороны, специалистам известны в античности случаи погребения коней на человеческих кладбищах. С другой стороны, один из скелетов сохранился настолько хорошо, что археологи получили в своё распоряжение даже копыта. Такая уникальная сохранность останков связана с болотистым характером местных почв – в них органика разлагается крайне медленно. Все эти находки дают палеозоологам редкую возможность не только исследовать древние породы лошадей, но и узнать, в каких условиях жили животные и даже на каких работах они были задействованы.
Илл. 10. Скелет лошади из новых раскопок. Фото: Министерство культуры и спорта Греции.
Ещё при Писистрате (VI в. до н.э.) в деме Эхелида был построен ипподром. Согласно Ксенофонту (Гиппарх. 3.1), жившему на рубеже V-IV веков до н.э., в Фалере, а также Академии и Ликее, афиняне проводили конные праздники. Другой ипподром (видимо, у реки Илисс) упоминается в одной из речей, приписываемых Демосфену (XLVII, 53; 76) Возможно, лошади Фалерона удостоились упокоения на городском кладбище в благодарность за победы на ристалищах?
Единственный деревянный гроб
Ещё одна прекрасно сохранившаяся из-за болотистой временами местности находка – единственный (в некрополе) деревянный гроб. Выдолбленный из ствола дерева, гроб имеет размеры 1,61 м. на 0,77 м. Внутри него нашли человеческие кости и множество мелких деревянных фрагментов, вероятно, от его крышки. При своей «жизни» гроб был обычной лодкой и дважды подвергался ремонту.
Илл. 11. Захоронение в деревянном гробу из новых раскопок. Фото: Министерство культуры и туризма Греции.
Нам известно, что уже во II тысячелетии до н.э. (если не раньше) на территории Греции для кремации и погребения использовали деревянные ложа, однако в целом условия почв не позволяют древесине сохраняться в течение сотен лет. А в бухте Фалера заболоченность береговой линии на радость археологам помогает лежащим в почве останкам сохраняться намного дольше обычного.
«Влюблённые пары»
Две простые могильные ямы содержали сразу по два скелета, держащихся за руки. Археология знает немало захоронений, которые, на первый взгляд, казались погребениями влюблённых. Но после исследований часто оказывалось, что это не так. Или скелеты принадлежали однополым людям, или погребальный инвентарь указывал на социальное неравенство похороненных, или похоронены люди были в разное время, а слои грунта со временем поменяли своё положение.
Илл. 12. Одна из «влюблённых пар». Фото: protothema.gr
Тем не менее, сплетённые руки двух людей могут свидетельствовать о том, что они умерли в одно время, и их похоронили до наступления rigor mortis, т.е. трупного окоченения. Кроме того, рядом с одной из пар был похоронен ребёнок, так что, возможно, это семейные захоронения. К сожалению, никаких предметов в этих могилах не было найдено, поэтому точно определить время этих захоронений затруднительно. Однако археологи уточняют, что они находятся в архаических слоях некрополя, а это VII-VI века до н.э.
Погребение женщины с неродившимся ребёнком
Одно погребение демонстрирует случай описанного в научной литературе довольно редкого явления – «роды в гробу». Молодая женщина умерла беременной, и уже в могиле при разложении тела матери под воздействием образованных газов плод частично вышел из матки.
Хотя среди предположений о происшедшем фигурирует гипотеза о смерти женщины во время родов, маловероятно, что её похоронили бы вместе с частично показавшимся ребенком. Такие случаи совершенно неизвестны из античных источников, хотя гибель роженицы – очень частое явление в древности. Это захоронение также отнесли к архаическому времени лишь на основании расположения.
12 связанных, 1 скованный и 1 брошенный
Небольшая братская могила содержит останки двенадцати человек, у которых были связаны руки. Правда, в ней не сохранилось ни единого свидетельства времени погребения, поэтому археологи даже не могут предположить, к какой странице афинской истории может относиться это захоронение. Но, скорее всего, здесь похоронены такие же асоциальные элементы, как и «пленники Фалерона».
Илл. 13. Могила с двенадцатью связанными. Фото: Министерство культуры и туризма Греции.
В другой могильной яме был похоронен мужчина. Он лежал на спине, а сложенные на животе руки сохранили металлические кандалы на запястьях. Снова девиантное – отступающее от нормы – захоронение, и снова свидетельства прижизненного наказания остаются с похороненным и после смерти.
Илл. 14. Одиночное захоронение, где сохранились оковы. Фото: Министерство культуры и туризма Греции.
Другая могила демонстрирует абсолютное пренебрежение мёртвым человеком – его тело было брошено в яму и навсегда сохранило свое неестественное положение. А ведь даже самые бедные люди старались проводить своих родных в последний путь достойно. Значит ли это, что и данное захоронение принадлежит изгою общества?
Илл. 15. Человек, погребённый в неестественной позе. Фото: Министерство культуры и туризма Греции.
Ещё одна братская могила Фалерона
Но самым удивительным девиантным захоронением оказалось другое массовое погребение. 80 мужчин, каждый из которых принял смерть от одного удара по голове, оказались похороненными в трёх соседних братских могилах практически без погребального инвентаря. Практически, потому что два сосуда всё же были обнаружены, они-то и помогли датировать захоронение. Его отнесли к архаическому периоду истории Афин – к 650-625 годам до н.э.
Могила состояла из трёх траншей. В одной из них, самой многочисленной, все скелеты лежат в ряд – кто на спине, кто на боку, кто на животе. У 36 из них руки связаны и вытянуты над головой. В другой траншее, расположенной под углом к первой, останки лежат довольно хаотично. Положение скелетов в третьей траншее, параллельной первой, выглядит как падение в яму на месте казни.
Илл. 17. Вид сверху на траншеи девиантного погребения. Фото: Министерство культуры и туризма Греции.
Исследования костей свидетельствуют, что все скелеты принадлежат молодым – от 20 до 30 лет – людям, хорошо сложенным, с отличными зубами, без прижизненных травм. Четверо из них были моложе 20 лет, а один – подросток 12-14 лет. Хорошее физическое состояние погибших указывает на их социальный статус – они явно были гражданами, не утруждёнными тяжёлой работой, с хорошим питанием и физическими нагрузками. Тем не менее, эти юноши были похоронены в одном месте в одно время, сохранив и посмертно свидетельства своего унизительного наказания.
Илл. 18. Фрагмент девиантного захоронения. Министерство культуры и туризма Греции.
Вновь у специалистов появилась возможность попробовать привязать к захоронению историческое событие, выбрав среди известных из античных источников наиболее соответствующее выясненным критериям: VII век до н.э., группа свободных молодых людей, совершившая преступление против полиса и общины. И такое преступление, на первый взгляд, нашлось!
Килонова смута по античным источникам
В середине 630-х годов до н.э. в Афинах случилась первая попытка государственного переворота. Заговор возглавил некий Килон, о котором нам известно не так уж и много: афинский гражданин, аристократ, олимпионик – победитель 35-й Олимпиады в диавлосе, двойном беге (2 стадия – ок. 380 м). Килон был женат на дочери тирана города Мегара Феагена. Тут надо отметить два интересных факта. Во-первых, Феаген тоже был олимпиоником, гораздо более именитым, чем его зять – в источниках упоминается более 1400 побед в боях на разных состязаниях. Во-вторых, Феаген пришел к власти путем её захвата. Кроме того, нельзя забывать про Саламин – остров раздора между Мегарой и Афинами – и про присоединившийся к Афинам Элевсин, на который мегаряне также имели виды.
Илл. 19. Карта Аттики. Пальцева, 1999.
Ясно, что идея захватить власть в Афинах появилась именно у Килона (или у его тестя?) неспроста. Как настоящий древний грек, Килон решает спросить совета у богов и от дельфийской пифии получает пророчество, как всегда, довольно мутное, что его дело увенчается успехом, если будет совершено в день величайшего празднования в честь Зевса. Пифия не называет этот праздник, но афинянину и так понятно – это очередная Олимпиада. Как олимпионик, Килон имеет множество социальных привилегий – начиная с трапез в пританее за счёт города и заканчивая свободным входом на Акрополь – центр политической и религиозной жизни Афин. Именно этот последний факт и способствовал захвату Акрополя Килоном и группой его товарищей – участников заговора. Помимо этих – скорее всего, немногочисленных – друзей, Килон привел на Акрополь ещё и военный отряд, присланный тестем. Вероятно, Килон рассчитывал на свою популярность и на ненависть народа к тем, кто стоял в тот период у власти, но просчитался. Земляки оценили поступок Килона как претензию на тиранию и предательство по отношению к родному городу.
Заговорщики были заперты на Акрополе (а это скала с одним выходом) и начали страдать от голода и жажды. Мертвецы в священном месте осквернили бы его, и охраняющие предложили сторонникам Килона сдаться и освободить Акрополь, гарантируя им безопасность. Ко времени переговоров сам Килон и его брат смогли тайно покинуть Акрополь, остальные же заговорщики, за небольшим исключением, поплатились жизнью. При этом некоторые из них были убиты у алтарей, что, по мнению жителей города, навлекло на Афины гнев богов.
Илл. 20. Акрополь до Греко-персидских войн. Колобова, 1961.
Этот мятеж в греческой истории называется Килоновой смутой, а проклятие за бесчестное убийство в священном месте – Килоновой скверной. Ответчиками за проступок были избраны высшие должностные лица города – коллегия архонтов, среди которых был Мегакл, глава влиятельного афинского рода Алкмеонидов. Даже через 200 лет известнейший представитель этого рода Перикл неоднократно подвергался обвинениям в этом родовом проклятии от своих политических противников, поскольку, по мнению древних греков, оно напрямую затрагивало и благополучие Афин.
Среди античных авторов эту историю упоминают античные писатели Геродот (V, 71; V в. до н.э.), Фукидид (I, 126; вторая пол.V в. до н.э.), Плутарх (Солон. 12.1; I в. н.э.) и Павсаний (I, 28, 1; II в. н.э.).
Эта гипотеза принадлежит археологам, работавшим на раскопках Фалеронского некрополя. В прессе её озвучила Стелла Хрисулаки – руководитель 6 Эфората древностей Западной Аттики, Пирея и островов Министерства культуры и спорта, государственного учреждения, осуществлявшего полевые работы в Фалироне перед строительством Центра Культурного Фонда Ставроса Ниархоса.
Значение Фалеронского некрополя
Что же рассказал нам некрополь в древнем Фалероне? В VIII веке до н.э. территорию бухты, непригодную ни для строительства, ни для сельского хозяйства, местные жители стали использовать для погребений. Тут хоронили преимущественно бедные слои населения – простые ямы в береговом грунте, минимум предметов в погребальном инвентаре, иногда и полное его отсутствие. Скелетные останки сохранили следы регулярной тяжёлой физической работы.
Младенцам и детям чуть постарше в архаическое время (VIII-VI вв. до н.э.) выделяли отдельные участки. Из исследованных захоронений таких около трети – и это вновь подтверждает тезис о высокой детской смертности в то время. Скорбящие родственники клали в детские могилы не только традиционную керамику, но и игрушки и даже домашних питомцев.
Заброшенные места кладбища использовали под захоронения преступников. Некоторые из них были совершены после публичных наказаний или казней и указывают на преступления против общины в целом. Возможно, они связаны с политическими потрясениями или святотатством.
Кладбище использовалось на протяжении четырёх веков – с VIII по начало IV в. до н.э., и это время становления демократии в Афинах: первая письменная кодификация законов Драконтом в середине VII века до н.э., реформы Солона в начале VI века до н.э., тирания Писистратидов во второй половине VI века до н.э., реформы Эфиальта в середине V векадо н.э. и другие яркие политические события.
Поскольку некрополь принадлежит низшим социальным кругам афинского общества, и археологи открыли почти 2 тысячи захоронений, дальнейшие биоархеологические исследования дадут ценные знания о продолжительности жизни таких людей в эпоху архаики, их географического происхождения, общего состояния здоровья и питания, разнообразии болезней и их связи со смертностью.
Теперь, когда на месте архаического афинского некрополя разбит парк Центра Культурного Фонда Ставроса Ниархоса, вся работа над скелетными останками с этого кладбища переместилась в Лабораторию Винера Американской школы классических исследований в Афинах
Между восточной границей Римской империи и Парфянской, а позже пришедшей ей на смену Персидской державой лежит обширная область пустынь. Их обитателями были мелкие арабские племена, пасшие свой скот и кочевавшие по обе стороны границ. Одни из этих племён тяготели к римской, другие к парфянской или персидской ориентации. Постепенно вдоль границ обеих империй возникла цепь буферных государств. Их правители участвовали в больших войнах, которые вели друг против друга могущественные покровители, и сами непрерывно враждовали друг с другом. Такая картина сохранялась вплоть до времени возникновения ислама и начала мусульманской военной экспансии.
Арабы или сарацины? Ареал распространения арабских кочевых племён пустыни простирался широкой полосой от Северной Месопотамии до Акабского залива, Синайского полуострова и побережья Красного моря. Писавшие о них греческие и римские авторы Страбон, Диодор Сицилийский, Плиний Старший и Аммиан Марцеллин обычно называли их «скинитами» (от σκηνή — «палатка»), то есть буквально «живущими в палатках». О палатках из козьей шерсти как характерной детали быта кочевников пустыни постоянно говорили и более поздние мусульманские авторы.
Резная панель из слоновой кости с библейской сценой продажи Иосифа Прекрасного в рабство. Египетский художник изобразил кочевников в виде современных ему арабских бедуинов. Обратите внимание на длинные волосы и короткие бороды, одежду, которая представляет собой обёрнутый вокруг бёдер кусок ткани, и вооружение, состоящее из луков и дротиков. Украшение трона равеннского епископа Максимиана, VI век.
Арабы имели общее происхождение и говорили на родственных диалектах. Племена разделялись на родовые общины (δυναστέιαι), во главе которых стояли вожди-филархи (φύλαρχοι). Кочевники пасли свой скот на краю пустыни, торговали с оседлыми народами, часто служили проводниками и караванщиками у торговцев и не брезговали разбоем. Чтобы обезопасить границы от их грабежей, наместники провинций посылали щедрые подарки арабским филархам. Взамен они получали от бедуинов товары на продажу, информацию о том, что происходит на землях по ту сторону границы, и военную помощь.
В конце II — начале III века в источниках всё чаще стало встречаться новое название — сарацины (saraceni). Впервые его употребил Плиний Старший, который называл сарацинами дальних соседей набатеев. Клавдий Птолемей упоминал название местности Саракена (Σαρακηνα) в северной части Синайского полуострова и её обитателей (ςαρακηνοί), живших в северной части Хиджаза. Впоследствии римские авторы распространили это имя на все арабские племена, кочевавшие вдоль римской границы Сирии. Его происхождение неясно. По одной гипотезе, оно является производным от семитского корня srq — «украсть, ограбить» и означает грабителей и мародёров пустыни. По другой версии, оно происходит от šrq — «восток» и šrkt — «племя» или «союз племён». Позднеантичные христианские авторы переосмыслили этимологию имени сарацинов в контексте библейской истории. Исидор Севильский, энциклопедист и отец церкви, сообщал:
«Сарацины так называются или потому, что они считаются потомками Сары, или потому что, как говорят язычники, они происходят из Сирии (Siria), как сиригини (quasi Sirigini); они населяют обширную пустыню. В соответствии с Книгой Бытия, их также называют измаилитами, как потомков Измаила, или кедаритами от имени сына Измаила, или агарянами, от Агари».
Новая угроза Примерно тогда же, когда имя сарацинов широко распространилось, участились и их нападения на римскую территорию. Кочевники угоняли крестьянский скот, убивали и уводили в плен людей, сжигали деревни. «Волками Аравии» их называл Кирилл Скифопольский, сам немало натерпевшийся зла от этих разбойников. Меры, предпринимаемые против них римским военным командованием, оказались недостаточны. В 189 году кочевники разгромили военную экспедицию, направленную против них сирийским наместником Песцением Нигром. Подробности этого столкновения остаются неизвестными.
О напряжённой ситуации, сложившейся на приграничной территории, свидетельствует римское крепостное строительство эпохи Северов. Надпись из аль-Коссейры в 18 км северо-восточнее Дамаска, датированная 211 годом, рассказывает о строительстве здесь форта «против нападения арабов-скинитов». Частью этой строительной программы является ряд ранних укреплений Арабского лимеса. В 231 году император Александр Север посчитал необходимым перевести III Галльский легион в новый лагерь в Данабе в Южной Сирии, где он мог быть использован для обороны рубежей провинции.
Восточная граница Римской империи, страта Диоклетиана и владения арабских филархов в IV–VI веках
Во второй половине III века нападения кочевников стали представлять собой серьёзную проблему, которую более нельзя было игнорировать. В 290 году военную экспедицию против них снарядил император Диоклетиан. В результате этой кампании «на сарацин были надеты цепи рабства». Кроме того, Диоклетиан значительно реорганизовал систему обороны восточных провинций. Византийский историк Иоанн Малала писал:
«Диоклетиан возвёл форты вдоль лимеса от Египта до персидской границы, разместив в них солдат лимитанеев и поставив в провинциях дуксов, чтобы они с многочисленными войсками осуществляли охрану по эту сторону от фортов»
В ходе предпринятых Диоклетианом пограничных преобразований отношения между Римской империей и сарацинами изменились. Римское командование всё чаще стало заключать соглашения (σπονδή или foedus) с филархами сарацин, которые брали на себя обязательства охранять прилегающие к границе территории от врагов, пресекать здесь беспорядки и грабежи мирного населения, а также предоставлять по требованию командования свои вспомогательные отряды для военной службы. За это они получали от правительства ежегодные субсидии, подарки и почётные должности. Один из первых договоров такого рода заключил в 275 году император Аврелиан, включивший сарацин в состав своей армии во время кампании против Пальмиры. Его примеру последовали и другие императоры, выделявшие арабам-федератам приграничные районы Сирии, Палестины и Аравии. В «Расписании должностей» (Notitia Dignitatum) для Восточной половины Римской империи, датируемом IV–V веками, зафиксирован ряд набранных из числа сарацин римских регулярных военных частей (equites sagittarii indigenae, Saraceni indigenae и Saraceni). Как правило, речь идёт об отборных кавалерийских отрядах, находившихся под командованием пограничных дуксов Аравии и Палестины.
Рельеф из Дура-Европоса, изображающий бога Асаду верхом на коне и пешего Садаи со щитом в руках. Облик обеих фигур хорошо передаёт внешний вид и одежду месопотамских арабов, составлявших значительную часть населения города во II–III веках. Национальный музей, Дамаск.
Аммиан Марцеллин подробно рассказывал об участии сарацин в персидском походе императора Юлиана в 363 году. Их вожди явились в римский лагерь, разбитый у Каллиника на левом берегу Евфрата. Император охотно принял предложенную помощь, поскольку римское командование признавало опыт сарацин в набегах и стычках. Арабы действительно существенно помогли римлянам: вернувшись из разведки, они привели пленных, за что получили богатые подарки.
Особый интерес представляют сообщения Аммиана Марцеллина о том, что некоторые арабские племена состояли на службе у персов. Одним из них был «царь по имени Подосак, филарх сарацин гасанидских, известный разбойник, со всяческой свирепостью в наших пределах давно буйствовавший». Речь здесь, безусловно, идёт о Гассанидах — династии, которая в V–VI веках прославилась в качестве союзника Восточной Римской империи. Тем удивительнее видеть предков Гассанидов, сражавшихся по другую линию фронта.
В целом Аммиан Марцеллин относился к арабам весьма негативно. С досадой он писал о том, что римлянам лучше бы не иметь этих грабителей ни друзьями, ни врагами на границе:
«… так как они блуждают или ездят туда и сюда и в кратчайшее время опустошают всё, до чего могут добраться. Они подобны хищникам коршунам, которые хватают добычу, высматривая её с высоты, и тотчас улетают, если им не удалось нанести удар».
Арабские филархи V–VI веков.
«Царь всех арабов» Одним наиболее важных свидетельств установления союзнических отношений между римлянами и арабскими вождями-филархами является эпитафия из пяти строк, написанная набатейскими письменами на базальтовой плите из Намары, расположенной примерно в 100 км южнее Дамаска:
«Это гробница Имру'-л-Кайса, сына 'Амра, царя всех арабов по прозванию «Владыка Асада и Маххиджа». Он покорил асадийцев, и они были побеждены со своими царями, и обратил в бегство Маххидж. Затем пришёл, преследуя их, ко вратам Неджрана, града Шаммара, и покорил Маадд, и обходился великодушно с племенной знатью. Он назначил их наместниками, и они стали всадниками (федератами) для ромеев. И ни один царь не сравнился с ним в его свершениях. Затем он скончался в год 223 на седьмой день месяца каслул. Сколь счастливы те, кто был ему друзьями!»
Надпись из Намары с эпитафией Имру ал-Кайса. Лувр, Париж.
Имру ал-Кайс, которому принадлежала эпитафия, был первым известным правителем арабов-Лахмидов (бану Лахм). Согласно дошедшим до нас арабским историческим преданиям, предки Лахмидов были родом из Йемена, откуда во II веке переселились на северо-восток Аравийского полуострова. Здесь их столицей стала Хирта, расположенная у современной Куфы (Ирак). В середине III века Лахмиды оказались в вассальной зависимости от персидских царей Сасанидов.
Как следует из надписи, Имру ал-Кайс вёл обширную завоевательную политику вдоль границ Римской империи и Персии, на землях, некогда принадлежавших Пальмире. Здесь он подчинил племя Асад и покорил маадеев — большое племя, известное как по греческим, так и по сирийским источникам. «Бану Маххидж» отказались ему покориться и спаслись бегством. Целью другого похода был важный торговый центр Неджран (Йемен), в котором правил царь химьяритов Шамир Йухариш. Эта кампания также была успешной и привела к выплате дани или установлению каких-то других форм зависимости. Южноарабские надписи позволяют датировать правление Шамира в Неджране примерно 320 годом, что находится в полном хронологическом соответствии с рассматриваемым текстом.
Эти победы позволили Имру ал-Кайсу принять титул «царь всех арабов», прежде принадлежавший царям Хатры. После завоевания города Сасанидами в 241 году титул оставался вакантным. Под давлением персов Имру ал-Кайс обратился за помощью к римлянам и стал их союзником. Из сообщения арабского историка Хишама ибн ал-Калби известно, что перед смертью Имру ал-Кайс принял христианство, хоть этот факт не очевиден из текста самой эпитафии.
Зу Нувас Юсуф Асар Ясар (450–525), последний правитель Химьяритского царства в Йемене. Внешний облик и одежда Зу Нуваса причудливым образом соединяют разнонаправленные культурные влияния его времени.
Гассаниды Гассаниды (бану Гассан) являлись одной из наиболее известных арабских правящих династий пограничной зоны. Они принадлежали к той же ветви племени азд, что и их противники Лакхмиды. По арабскому преданию, Гассаниды во II веке мигрировали с юга Аравийского полуострова. Вначале они не играли особой роли в политике и платили дань Салихидам, доминировавшим в это время в зоне римского предполья лимеса, — по динарию с человека. С упадком могущества Салихидов после 468 года Гассаниды смогли воспользоваться этой ситуацией в своих интересах. Их правитель Габала первоначально держал сторону Сасанидов и опустошал набегами земли пограничья провинции Палестины. Потерпев в 498 году жестокое поражение от дукса Палестины Романа, он решил сменить сторону, принял христианство и в 502 году заключил союзный договор с императором Анастасием.
Подобно другим арабским филархам на римской службе этого времени, Гассаниды обязывались защищать юго-восточную границу империи от нападений персов и набегов других кочевников в обмен на ежегодную денежную субсидию. Они также должны были принимать участие в набегах и стычках, ежегодно проходивших вдоль линии персидской границы. В 502–506 годах Габала сражался на стороне римлян против персов, а в 513 году напал на Хиру, столицу персидских союзников Лахмидов. Его собственной резиденцией была Джабия, расположенная в 80 км к югу от Дамаска на Голанских высотах.
Сцена из Ашбурнхамова Пятикнижья, на которой изображён быт живущих в шатрах обитателей сирийского пограничья. Богато иллюминированный манускрипт латинской Вульгаты был выполнен в Испании или Италии (по другим гипотезам, в Северной Африке или Сирии) в VI или начале VII века. Французская Национальная библиотека, Париж.
Его сын Харит ибн Габала был одним из наиболее выдающихся правителей Гассанидов. В 526–532 годах он участвовал в войне против персов и их арабских союзников. По просьбе императора Юстиниана в 529 году Харит ибн Габала жестоко подавил вспыхнувшее в Палестине восстание самаритян. В 531 году он командовал 5-тысячным отрядом сарацин в битве при Каллинике. В благодарность за службу после заключения «вечного мира» с персами в 532 году император дал Хариту ибн Габале царский титул и поставил его во главе всех арабских филархов пограничной территории. Очевидно, это было сделано, чтобы уравновесить влияние авторитетного лахмидского правителя аль-Мундара, контролировавшего арабские племена со стороны персов. Римское военное командование на территории провинций Аравии и Палестины при этом упразднялось, а административное управление было передано в ведение гражданского наместника. Охрану всей восточной границы империи от Египта до Месопотамии полностью взяли на себя Гассаниды.
Харит ибн Габала, а также его преемники оставались верными союзниками Восточной Римской империи. Несмотря на официально сохранявшийся мир с персами, на границе ни на минуту не прекращались столкновения между арабскими союзниками обеих сверхдержав. Как правило, Гассаниды оказывались более успешными в этих столкновениях. В 554 году они одержали крупную победу над своими противниками, правитель которых аль-Мундар пал от руки самого Харита ибн Габалы.
Правитель Гассанидов Харит ибн Габала в своей палатке беседует с Абу Зайдом (справа). Харит ибн Габала был популярным персонажем арабской литературы и истории.
Тенью на отношениях между императорским двором и Гассанидами лежал религиозный вопрос: арабы исповедовали монофизитскую разновидность христианства и являлись покровителями яковитской сирийской церкви. В 580 году преемник Харита ибн Габалы, его сын аль-Мундар, отважный воин и правитель, был арестован в Константинополе и выслан на Сицилию. Это спровоцировало разрыв между Гассанидами и Восточной Римской империей. Четверо сыновей аль-Мундара, и особенно старший ан-Нуман, ответили серией набегов на римскую территорию, однако не смогли повлиять на ситуацию. В конечном итоге ан-Нуман, как и его отец, попал в плен и оказался в ссылке.
В 584 году император Маврикий разделил владения Гассанидов между пятнадцатью арабскими племенами. Император Ираклий (610–641) попытался восстановить субсидии Гассанидам, однако юго-восточная граница империи была предельно ослаблена после бушевавшей на протяжении тридцати лет войны с персами и рухнула при первом же натиске арабов-мусульман со стороны пустыни. В 636 году императорская армия и их союзники Гассаниды потерпели жестокое поражение в битве на реке Ярмук.
Последний гассанидский правитель Джабаль ибн аль-Айхам перешёл было на сторону победителей, но так и не смог с ними ужиться. После конфликта с новыми хозяевами Сирии он вернулся в христианство, получил в Константинополе прощение и поселился в византийских владениях в Малой Азии вместе со значительной частью своего народа. Территории, некогда принадлежавшие Гассанидам в Сирии, заняло большое племенное объединение таит.
Риск сражения и переменчивость военного счастья во все времена заставляли воинов искать благорасположения богов, в том числе при помощи магии. В Древнем Риме существовал целый набор ритуалов, позволявших привлечь на свою сторону военную удачу и добиться расположения богов, лишить врагов сил и мужества, обречь их на поражение и гибель. Одним из наиболее экстремальных обрядов такого рода было «посвящение» (devotio) вражеской армии богам подземного мира. При этом нередко вождь должен был заплатить своей жизнью за успех войска.
Посвящение Деция Самый первый известный нам случай произошёл в 340 году до н.э., в разгар II Латинской войны. В момент решающего сражения римлян с восставшими латинами у горы Везувий римский консул Публий Деций Мус совершил обряд «посвящения» (devotio), в ходе которого он отдал себя самого вместе с вражеским войском в жертву подземным богам. Для этого консул, одетый в тогу-претексту, стал ногами на копьё и, покрыв голову краем тоги, произнёс заклинание. Его текст приводит Ливий:
«Янус, Юпитер, Марс-отец, Квирин, Беллона, Лары, божества пришлые и боги здешние, боги, в чьих руках мы и враги наши, и боги преисподней, вас заклинаю, призываю, прошу и умоляю: даруйте римскому народу квиритов одоление и победу, а врагов римского народа квиритов поразите ужасом, страхом и смертью. Как слова эти я произнёс, так во имя государства римского народа квиритов, во имя воинства, легионов, соратников римского народа квиритов я обрекаю в жертву богам преисподней и Земле вражеские рати, помощников их и себя вместе с ними».
Питер Пауль Рубенс. Публий Деций Мус готовится к смерти (1617). Музей Лихтенштейна
Затем, уведомив своего коллегу об обряде, консул вскочил на коня и устремился туда, где кипела самая жаркая схватка. Здесь он пал, отчаянно сражаясь. Победа в бою действительно досталась римлянам. Тело консула, сплошь утыканное стрелами, солдаты обнаружили на следующий день среди множества вражеских трупов. Его доставили в Рим и похоронили с почестями, достойными такой кончины.
Второй случай произошёл в 295 году до н.э., когда сын предыдущего героя, также Публий Деций Мус, повторил тот же обряд «посвящения» в решающем сражении с самнитами и галлами при Сентине. Этот Деций погиб так же, как его отец, и с тем же результатом. Наконец, в 279 году до н.э. его сын и, соответственно, внук первого из Дециев, попытался принести себя в жертву в ходе сражения с Пирром при Аускуле. Ещё до начала битвы слухи о его намерении просочились во вражеский лагерь, и Пирр запретил своим воинам убивать кого-либо похожего на консула. В результате тот остался жив, а римляне проиграли.
Давая разъяснения по поводу этого обряда, Ливий сообщает ряд подробностей. Право совершения devotio имел только полководец, облечённый высшей властью (imperium), то есть диктатор, консул или претор. В принципе, он мог обречь на смерть не только самого себя, но также и любого римского гражданина из списка военнообязанных по своему выбору. Обряд считался исполненным, если посвящённый богам человек погибал. Если же он оставался жив, то в землю необходимо было зарыть его изображение (signum) 7 футов высотой (свыше 2 м) и принести искупительную жертву. Место, где зарывалось изображение, становилось святым, туда запрещалось ступать ногой римским магистратам. Если полководец отдал в жертву самого себя, но не погиб, то он становился «нечестивым» (impius). Он не мог приносить богам жертвы или делать что-либо, связанное с почитанием богов, от своего имени и от имени государства. Своё оружие он мог посвятить Вулкану или какому-либо другому богу. Копьё, на котором он стоял во время произнесения заклинания, не должно было попадать в руки врага — в противном случае требовалось принести в виде искупительной жертвы Марсу свинью, овцу и быка.
Votum, devotio и consecratio Подобные истории давно привлекают к себе внимание исследователей. Историки не раз подвергали их анализу, пытаясь выяснить происхождение этого обряда. Devotio Деция рассматривался как пережиток некогда практиковавшихся в Древнем Риме человеческих жертвоприношений, как ритуал очищения войска, наподобие изгнания из города козла отпущения, или даже как элемент вредоносной магии (defictio).
Более поздние исследования были направлены на анализ содержательной стороны обряда и цитируемой Ливием формулы devotio. На первый взгляд, посвящение (devotio) выглядело как обет (votum), даваемый подземным богам: Теллусу и манам. Предметом соглашения являлись человеческие жизни, через лишение которых обет исполнялся. При этом исследователи обратили внимание на важное различие между ними. Принося обет, римский военачальник просил божество выполнить те или иные действия и обещал отблагодарить за помощь. Классический пример: обеты о построении храма в случае успешного исхода сражения, к которым нередко прибегали римские полководцы. Вначале божество должно было выполнить свою часть сделки, а затем военачальник выполнял свою. При совершении же обряда devotio роли противоположны: приносящий обет должен сначала погибнуть сам, чтобы затем уже заставить божество действовать.
Питер Пауль Рубенс. Гибель Публия Деция Муса (1617). Музей Лихтенштейна
Исследователи также обратили внимание на то, что цитируемая Ливием формула devotio схожа с формулой посвящения (consecratio) богам территории и имущества осаждаемого римлянами вражеского города. Эту формулу приводит римский антиквар начала V века Макробий:
«Отец Дит, Вейовис, Маны или каким другим именем следует вас назвать, чтобы вы все наполнили этот город Карфаген и войско, о котором, полагаю, я говорю, трусостью, ужасом, страхом, и чтобы [тех], кто выставит против полков и нашего войска щиты и копья, это войско, этих врагов и этих людей, их города, поля и [тех], кто обитает в тех местностях и областях, полях и городах, вы увели [с собой], лишили вышнего света, и чтобы войско врагов, их города и поля, о которых, полагаю, я говорю, эти города и поля, их головы и жизни, обречённые и проклятые, вы взяли [себе] согласно тем законам, по которым всякий раз обрекались [на погибель] именно враги. И этих заложников я отдаю за себя, за честь и службу мою, за римский народ, войска и наши полки, чтобы вы позволили мне и моей чести и службе, полкам и нашему войску, [тем], кто присутствует при свершении этих деяний, быть в полной сохранности. В случае, если бы вы сделали это таким образом, чтобы я знал, чувствовал и понимал, [то] тогда, кто бы ни исполнял этот обет, где бы ни исполнял, пусть он будет по правилу исполнен [жертвой] трёх чёрных овец. [Тебя], мать-Земля, и тебя, Юпитер, я [в том] заверяю!» Когда он называет 3емлю — касается руками почвы; когда называет Юпитера — поднимает руку; когда говорит, что принимает обет, — касается руками скота».
Макробий утверждает, что соответствующие сведения он взял у учёного-антиквара начала III века Серена Саммоника, а тот, в свою очередь, опирался на ещё более раннее произведение некоего Фурия. Формула, передаваемая Макробием, явно относится к более позднему времени, чем известная Ливию формула devotio Дециев. На это, в частности, указывает имя отца-Дита, появляющегося в римском пантеоне не ранее середины III века до н.э., и упоминание Карфагена, который, как известно, был разрушен в 146 году до н.э. Однако следует допустить, что прежде существовала и более ранняя версия, на которую указывает архаический язык цитируемого отрывка и его заметное сходство с формулой devotio у Ливия.
Согласно Макробию, обряд consecratio являлся частью ритуала «призыва» (evocatio) вражеских богов оставить свой город и перейти на сторону римлян. Макробий пишет, что этот обряд римляне проводили при завоевании Фрегелл, Габий, Вей, Карфагена, Коринфа и многих других городов — как в Италии, так и в провинциях. Основное сходство с devotio состоит в том, что оставленный божеством город обрекается на гибель. Как нам известно из судьбы Карфагена, городское население было уничтожено или обращено в рабство, добыча — посвящена богам и сожжена, сам город был разрушен, а его территория стала неприкосновенной. Селиться там вновь не дозволялось.
Посвящение (devotio) и призывание (evocatio) Одним из первых сообщений о ритуале «призыва» (evocatio) вражеских богов на сторону римлян является рассказанная Ливием история взятия Вей в 396 году до н.э. Римский военачальник Марк Фурий Камилл перед началом решающего штурма обратился к покровителям города Аполлону и Юноне, убеждая их перейти на сторону победителей:
«Под твоим водительством, о Пифийский Аполлон, и по твоему мановению выступаю я для ниспровержения града Вейи, и даю обет пожертвовать тебе десятину добычи из него. Молю и тебя, царица Юнона, что ныне обихаживаешь Вейи: последуй за нами, победителями, в наш город, который станет скоро и твоим. Там тебя примет храм, достойный твоего величия»
В данном случае речь вполне определённо идёт о данном Камиллом обете (votum), поскольку Аполлону обещана десятая часть добычи, а Юноне — новый храм в Риме. По мнению исследователей, этот обряд практиковался позже в отношении перечисленных Макробием вражеских городов, и он же стал основой для devotio. Новым его компонентом стало посвящение подземным богам не города, оставленного своими божественными покровителями, а вражеского войска. Чтобы это осуществить, римскому военачальнику приходилось посвящать богам себя в качестве жертвы и таким образом связывать собственную судьбу с судьбой вражеского войска. Согласно предположению исследователей, вражеское войско становилось заместительной жертвой: римский военачальник посвящал богам себя самого, но затем молил их перенести грозившие ему бедствия на вражеское войско. Возможно даже, что его гибель отнюдь не являлась необходимой частью ритуала, и, если ему удавалось уцелеть в сражении, он мог продолжать жить дальше.
В трагедии Эврипида «Ифигения в Авлиде» сюжет строится вокруг жертвоприношения дочери Агамемнона, которую богиня Артемида в последний момент заменяет ланью. Жертвоприношение Ифигении. Римская фреска I века н.э. из Помпей
Схожие ритуалы, когда судьба одного человека переносилась на другого, достаточно распространены в античной религии и магии. Особенно благодатной почвой для их развития была медицина. Греческий ритор Элий Аристид рассказывал, как он выздоровел после тяжёлой болезни потому, что кто-то умер в день его выздоровления. Вокруг сюжета заместительной жертвы, когда жена обрекает себя на смерть в обмен на жизнь мужа, выстроен сюжет трагедии Эврипида «Алкеста». О реальности таких обетов свидетельствует ряд надписей римского времени. Известно, что в 27 году до н.э. народный трибун Секст Пакувий Тавр посвятил себя императору Августу. В 19 году многие в Риме приносили аналогичные обеты за здоровье Германика. Обеты не помогли, и Германик вскоре умер. Когда в 37 году тяжело заболел Калигула и римский всадник Афраний Потит посвятил себя в жертву за его здоровье, взбалмошный император, пойдя на поправку, во исполнение данного обета заставил того покончить с собой.
«Посвящения» у галлов и германцев Мысль о возможности выкупить у богов жизнь за жизнь приходила в голову не только римлянам, но и их соседям. Цезарь рассказывает об обрядах человеческих жертвоприношений у галлов:
«Галлы думают, что бессмертных богов можно умилостивить не иначе, как принесением в жертву за человеческую жизнь также человеческой жизни. Поэтому люди, поражённые тяжкими болезнями, а также проводящие жизнь в войне и в других опасностях, приносят или дают обет принести человеческие жертвы (…) У них заведены даже общественные жертвоприношения этого рода».
Во время войны, продолжает Цезарь, галлы посвящают Марсу будущую военную добычу. Одержав победу, они приносят ему в жертву всех пленников, а трофеи сносят в одно место. Во многих общинах можно видеть целые кучи подобных предметов в освящённых местах. Эти слова Цезаря подтверждают святилища, обнаруженные археологами в 1980-х годах в Гурнай-сюр-Аронде и Рибмон-сюр-Анкре в Пикардии (Франция). Здесь были найдены остатки оружия и человеческие останки, принадлежавшие сотням, а возможно и тысячам воинов. Оба святилища функционировали на протяжении нескольких столетий, предшествовавших завоеванию Цезарем Галлии, а затем были заброшены.
Марк Глейр. Римляне проходят под ярмом (1858). Художественный музей, Лозанна
Подобные обряды существовали и у германцев. В средневековых скандинавских сагах можно встретить действия, подобные римскому ритуалу «посвящения» отдельных противников или целых вражеских армий. Для этого военачальник замахивался своим копьём или бросал его над вражескими рядами и произносил: «Теперь я даю вас Одину». Считалось, что произнесение этих слов и осуществление ритуала лишали врагов силы, делали их слепыми, а затем сам Один истреблял их оружием и магией:
«Когда он бросил палку, — рассказывается в Книге с Плоского острова XIV века, — она в воздухе превратилась в копьё и пролетела над армией Стиннбьёрна. Мгновенно люди Стиннбьёрна и сам Стиннбьёрн были поражены слепотой. Затем произошло великое чудо. С гор обрушилась лавина, и все люди Стиннбьёрна погибли»
, но в действительности это, скорее всего, была оспа. Возникновение и распространение мора связано с событиями Парфянской войны 161–166 годов. Первые случаи заражения были отмечены в ходе завоевания и разграбления римлянами Селевкии-на-Тигре зимой 165–166 годов. Весной потери в рядах римской армии были такими, что успешно начавшееся было наступление в Мидии пришлось отменить, и войска вернулись на свои базы. Это решение командования оказалось роковым: возвращавшиеся из похода солдаты занесли заразу в пределы империи. Из Сирии она вскоре перекинулась в Малую Азию, а откуда через густонаселённые города, такие как Смирна, Эфес и Афины, распространилась в Греции и других провинциях. Благодаря развитой сети дорог и морских путей сообщения эпидемия вскоре добралась до самых глухих и отдалённых районов империи. 
